– Привет, Татьяна, напиши свой номер. А то у меня после «заграничной» поездки многие контакты пропали.
– Привет, что за «заграничная поездка»? Только не говори, что был на Донбассе.
– Не на Донбассе, под Харьковом.
– Ты же знаешь, что я журналист. У меня сразу есть вопросы.
– Задавай. Отвечу, на что смогу.
[Пропущено несколько сообщений]
– На передовую ходят по графику. Пять дней находятся на передовой, на пять дней откатываются в тыл. Чаще всего, пять через два, но бывало и такое, что неделями сидели на передовой, некем было заменить.
Мы уехали группой из пяти человек. Попали под Харьков, в населённый пункт Цуповка – это передний край обороны. Два дня там находились и два дня в Казачью Лопань откатывались, она, получается, в тылу. Там чуть поспокойней, грубо говоря, но обстрелы тоже долетают. Задачей нашей группы было прикрытие танкового экипажа. Мы недавно опять туда ездили, в День России ребят с праздником поздравить. Возили подарки. Купили квадрокоптеры, ночные прицелы, рации и экипировку кое-какую. Гуманитарку собрали да с ребятами повидались.
– Расскажи про обстановку: где живёте, как спите, как узнаёте об обстрелах?
– Ну как тебе сказать, каждый день под обстрелами разный. Когда поспокойнее. Главное – выполнять задачу и держать оборону. Обстрелы каждый день. Каждый день накрывают наших миномётами и артиллерией. Мы располагались на краю деревни в брошенном частном доме. Главное, чтобы в доме был подвал. Только услышишь, что первая засвистела, спускаешься в подвал. Пережидаешь обстрел. Артиллерия может целыми днями напролёт утюжить. Спали одетыми, даже берцы не снимали, под головой – бронежилет, в руке – автомат. Стояли вместе с «барсами» (БАРС – боевой армейский резервный состав – прим. авт.), они передний край в окопах обороняли. Мы чуть подальше с танковым экипажем, потому что парни не могут всегда находиться в танке. В случае прорыва обороны нам нужно было довести экипаж до машины и прикрывать их, чтоб на подходе к танку никого не задело. А дальше помогали удерживать оборону. Проблем с провизией, сигаретами не было, может, потому что мы были недалеко от границы. Артиллерия долбит там постоянно, и к такому грохоту, к сожалению, привыкаешь. Даже когда спишь, уже не слышишь этой канонады. Ближних боёв практически нет. Это война артиллерии. У кого больше, тот и побеждает.
– Расскажи про любой день, который запомнился.
– За то время, что я там провёл, самый сложный день был 22 апреля. Запомню этот день, наверно, на всю жизнь. Мы были в Лопани, откатились с передовой немного отдохнуть. Я свой час, с двух до трёх ночи, отдежурил. Только спать лёг, но почти сразу проснулся от прилёта. Слышно, что ударила кассета. Тут же подъём, ребята собираются. И как они начали нас утюжить, мама не горюй. Заработали «Грады» по нам, миномёты и артиллерия. Слышим по рации, что идёт танковая группа на нас, там больше 30 единиц техники пошли на прорыв. Такой обстрел дикий. Кто мог, укрылся в подвалах. Мы пошли сопровождать экипаж до танка. Маскировку сняли, парней довели, а сами к разведке. Ждём. Слышим, что метрах в пятистах от нас уже стрелковый бой начался. БТР, БМП, штурмовая группа укропов зашли на позиции к ребятам. Там у нас осетины стояли. Мы ждём команды. Команды нет. Ждём. Слышим, наши «Грады» заработали. Отбили. Вертушки поднялись. Подбили 8–10 единиц их техники. Отбросили противника назад. Осетины начали отходить в центр Лопани, вывезли на БТР убитых и раненых. Мы отдали им свои боеприпасы, ручной противотанковый гранатомёт, у кого что было, и они вернулись обратно на передовую. Бой продолжался. Танки откинули, но обстрел вёлся до самой ночи. Сутки почти не замолкало. Со всех орудий били в тот день обе стороны. Один человек из осетинского отряда погиб, трое ранены. В результате украинского артобстрела погибли десять мирных жителей. Вот такой был день 22 апреля.
– Как там со связью? С близкими общаетесь?
– Телефоны мы с собой на передовую не брали. У нас был один на всех. Ребята стараются вообще личный телефон не брать, особенно на «передок». В случае смерти или плена чтобы никакие фото и личные данные не попали в руки врага. Особенно контакты родных.
– Зачем вообще туда поехал?
– Зачем я туда поехал? Наверное, за правдой, за справедливостью. У меня друг живёт в Макеевке, тоже сейчас на фронте. Он мне все эти годы рассказывал, что творится на Украине. С этим реально надо бороться, иначе до добра не доведёт. Ненормально это, когда на войну едут как на сафари. А такое предприимчивые укропы (название для сторонников евромайдана и действующей киевской власти, для которых характерны ориентация на Запад и антироссийские настроения – прим. авт.) практиковали. Продавали путёвки иностранцам за деньги, чтобы те с оружием в руках провели несколько дней на передовой. Экстрим такой, безнаказанный. Приехать в отпуск и пострелять по противнику, а чаще всего – по мирным жителям. Я бы предложил всем тем, кто говорит, что это бестолковая война, сказать эти слова любому жителю Донбасса, тем, кто потерял под обстрелами ВСУ свои дома и семьи, тем, на кого европейцы много лет приезжали охотиться из снайперских винтовок.
– Страшно?
– Ну а как не страшно, Татьяна? Страшно. Всем страшно. Конечно, хочется жить. И всё-таки кому-то это тоже нужно делать. Кто, если не мы, будет сдерживать всю ту мерзость, что может пойти на нас. Там, на передовой, другая жизнь. Там мужики вокруг настоящие, там каждый друг для друга брат. Вот бы и в мирное время были между людьми такие отношения. Там все друг с другом здороваются, обнимаются, даже если незнакомы. Не было такого, чтобы ехали через блокпост и тебе ребята не махнули, не пожелали удачи. Там жизнь становится реальной. Ты её ощущаешь в полной мере. Там как-то всё по-честному, по-настоящему, открыто. Никакой подлости. И каждый, кто там находится, сделал осознанный выбор.
– А местное население как реагирует?
– Знаешь, мы видели всякое. Попадалась и молодёжь, которая сквозь зубы разговаривала, и женщины, которые на шею кидались со словами: «Больше не уходите отсюда». А вообще, жители боятся проявлять эмоции к военным. Потому что находятся в подвешенном состоянии. Многие не различают, кто есть кто. Один случай сильно запал в душу. Мы ехали как-то на БТР на передовую. Я сидел наверху задний правый. Навстречу бабушка вышла. Просто стоит и смотрит, как мы движемся. Молча стоит. Мы молча едем. И уже проехали её, я обернулся. Бабушка на дорогу вышла и молча украдкой крестит нас в спины. О чём тут ещё говорить? В такие моменты понимаешь, что мы здесь не зря и что мы делаем нужное дело.
Личной перепиской поделилась Татьяна Чайковская
#спецоперация на украине #разговор с очевидцем #Донбасс