Из книги В. М. Катанова "Родные дали".
"Читаю в Государственном архиве Орловской области строки, написанные этой рукой.
Размашистым почерком в «Ревизской сказке» 1858 года сиятельная владелица Альшани, Фоминки, Кнубря и Ольшанца предписала своему бурмистру Ивану Логвиновичу Фролову «нужные по сему предмету бумаги за твоим рукоприкладством подавать». Василий Алексеевич сочинял проекты освобождения крестьян, назревала великая реформа, а его супруга обозревала список пока еще крепостных душ.
Из документов 1782 года мы узнаем, что лейб-гвардии поручику Федору Прокофьевичу Соковнину принадлежали в селе Никольское Альшань тож староста Антон Сергеевич Пантюхин, дворовые Мартын Храмченков, Иван Грязнов, Григорий Турчанинов, Федор Корякин, Герасим Зиновьев, крестьяне Никифор Харламов, Михаил Горямыкин, Иван Коротченко, Гаврила Калакин, Василий Енин, Василий Шелаев, Григорий Иконников, Фрол Воронин, Козьма Храмченков, Семен Ишуточкин, Василий Подкопаев, Тимофей Пантюхин, Тимофей Гончаров, Селиверст Гончаров, Евдоким Храмченков, Иван Фролов, Павел Карташев, Петр Ломов, Роман Прыгунов с сыновьями Федором и Иваном, с внуками Прохором и Моисеем, Герасим Прыгунов, с сыном Яковом, Ефим Прыгунов, Агафон Машков, Козьма Хватов, Прокофий Лизякин, Михаил Сапронов, Семион Казмин, Самойло Прыгунов, Иван Храмченков, Григорий Храмченков, Яков Калакин, Федор Чубаров, Иван Иконников, Федор Бобылев… Всего 231 мужчина, 115 женщин.
Пребывая мысленно в прошлом, так и вижу, как одни перебираются за Оку, населяя Фоминку, другие образуют Альшанские выселки, третьи выстраивают дома цепочкой по Оке в сторону Кузнецов. Дома новые. Давая волю застоявшемуся воображению, представляю себе, как кто-то из жителей сказал со вздохом:
– Пока новые. А потом станут старые.
Пока новые… С годами слились два слова в одно и получилось название деревни – Покановка. Будь жива дорогая моему сердцу тетя Феня, сестра матери, жена Якова Храмченкова, звонко рассмеялась бы она выдумке племянника, а потом задумалась и сказала:
– А что? Может, оно так и было.
Однако вернемся к той рукописной книге, которую держала в руках 5 мая 1858 года графиня С. П. Бобринская. Итак, жители Фоминки, прошу вашего самого пристального внимания. Речь идет о людях, чья кровь течет в ваших жилах, Иван Фролов, спутник моего детства! Твоя фамилия в списке ее сиятельства значится первой. Под крышей этой фамилии жили-были Иван Семенович, его сын Ефим, Егор Матвеевич, Козьма, имевший двух сыновей: Григорий в рекруты попал, а пятилетний Стефан по лугу бегал. Еще – братья Фроловы: Дмитрий Гаврилович и Василий Гаврилович, имевший троих сыновей – Федора, Афанасия и Изота. Миша Фролов, Володя Фролов, поройтесь в родословной своей и разыщите связь. Александр Петрович Прыгунов, друг мой с фоминской поры! Саша! Загляни сюда: Аким Прыгунов с сыновьями Афанасием, Григорием и Евстратом – не твоя ли родня? Рядом в списке, как и на Фоминке, Алексей Воякин – предок Тони и Лиды, с которыми ты ходил в Лавровскую школу.
– А где же наши? – строго спрашивают с меня двоюродные братья. Их много и все Гавриловы. Иван Никитич, друг детства, бывший механизатор совхоза «Сабуровский», труженик великий! Тебе первому скажу, что гнездо Гордея Гаврилова было густо населенным. У Тимофея Гордеевича был сын Никифор и внуки Игнат, Иван, Ефим. Василий, сын Гордея, имел четырех сыновей: Кузьму забрили в солдаты, восьмилетний Гаврик и восемнадцатилетний Егор помогали старшему брату Ульяну, которому было 24 года. Дальше вот что было: Ульян родил Якова, Яков – Никиту, Никита – тебя. И все по двору Гордеевы. Хорошо помню старую грушу на прежнем месте твоего рода. Стоит перед глазами твой отец в шинели, на фотографии. Вот таким он в строю красных бойцов прошел от Орла до Кавказа в девятнадцатом году. Частушку привез:
Базар большой –
Грузин много.
Русский барышня пришел –
Дайте ей дорогу.
Жаль, пожил мало. Простился с тобой, когда ты еще в люльке качался. Может гордиться своим прадедом твой внук Иван…
В «Ревизской сказке» 1858 года есть Леон Киреев – предок хорошо известного нам Ивана Егоровича, лейтенанта на войне, председателя и бригадира в колхозе. Илья Гончаров заставляет вспомнить и Ивана Никитича, по двору Курочкина, доктора-самородка, лечившего всю округу, и Владимира Ивановича, бравшего Перекоп. Жил на Фоминке Аким Ершов, пока его на Альшань не перевели. Встречаются Пантюхины: Никита с сыном Андреем, Афанасий – с сыновьями Егором и Александром. Были Федор и Матвей Лизякины. Ваши предки, уважаемые дети Андрея Федоровича, фоминского бригадира в трудное время. На Фоминке прозвали вас Прониными, чтобы не смешать с Можаевыми, тоже Лизякиными. Были Кузякины, целых четыре двора. Зайдем к Арешкиным. В появлении второй фамилии виноват Арефий Сысоевич, которому к моменту ревизии было 66 лет.
Поехал Арефий в Орел, а на обратном пути попал в сильную метель. Завалило его снегом вместе с лошадью. Мужики пошли, увидели бугорок – откопали.
Историю эту я слышал с детства. Не знаю только, как она попала в сочинения С. Т. Аксакова.
Был у Арефия брат Иван, да умер. Иван и Никита, оставшись без отца, жили под присмотром дяди. Выросли. Никишка (так прозвали Никиту) отпросился на заработки в Киев. Вернулся и сразу же оказался на барском дворе.
– Давай оброк! – потребовал управляющий.
– Денег нет, – опустил глаза Никишка.
Деньги, говорят. Были, да уж очень хотелось мужику выбраться из нужды.
– Проучить его! – приказал управляющий.
До Бога высоко, до барыни далеко: то ли в тульском имении мужа, то ли в Париже. Лег Никишка под палки. Все двадцать пять получил сполна. Говорили: кровью подплыл. Домой доставили на телеге. Полежал Никишка, полежал, да и отправился на погост. Хоронили тогда на Фоминке, вернее – за деревней, по дороге на Кнубрь: теперь там зеленые холмики без крестов и каменных знаков еле видны. Много раз вырастала трава над вечным покоем Никишки. Осиротели его сыновья Стефан и Иван. Не знаю, как там было у Ивана, а Стефан не просто ветвь, а целое могучее древо Кузякиных пустил на свет: два сына и три дочери, а внуков и правнуков – несть числа.
Бабушка Ефросинья, дочь Стефана, вышла замуж и вдруг домой прибежала. Это после того, как муж Матвей крепко выпил и цепью размахался. Наутро проспался и за женой:
– Ефросинья, домой иди.
– Не пойдет! – решительно сказали братья Тихон и Алешка. – Не отдадим тебе, Ироду, сестру на поруганье.
Матвей опустился на колени. Поклялся, что пальцем не тронет жену, не то что тяжелой цепью.
– Смотри же! – пригрозили братья.
Дедушка сдержал слово.
Правильно сделал, иначе не жить бы мне на белом свете.
И отец бы не родился! Какой ужас!!!
Однако вернемся к «Ревизской сказке».
Рядом с Кузякиными, как и в жизни, стоят в списке Зыбины: Яков с сыновьями Егором и Никитой, с внуками Петром и Филиппом. Петру тогда было девять. Когда вырос и женился, то стал отцом Тихона, того самого, что за свои поджигательные деяния в шестом году в газету попал и в Орловский краеведческий музей.
Помню, хорошо помню дедушку Тихона…
На одном краю деревни обосновались Котиковы: Сергей, Федор, два Ивана, Иона, Дмитрий, на другом – Титовы: Тихон Матвеевич, сын его Никита, внук Тимофей, да еще Василий с сынами Сергеем и Григорием, а в самой середине крепко засели черноволосые Чубаровы: Иван с сыном Федором и дядей Николаем Макаровичем, Николай Потапович с сыном Стефаном, Герасим. Из этого гнезда вышел Николай, прозванный за проворство свое Рысаком, подаривший жизнь пяти сыновьям и дочери. Один из сыновей, Сергей, поехал в Лаврово жениться и привел Акулину, маленькую женщину. Бывало, несет на себе траву из-под берега – кажется, будто зеленая гора движется. Веселая, приветливая, хлопотливая. Пятерых сыновей подарила мужу. Через всю войну с оккупацией, голодом и холодом, с тревогой о судьбе Сергея на фронте прошла. Памятники до неба надо ставить таким маленьким русским женщинам!
А вот и Шелаевы: Алексей и Яков. Рядом – Павел, сын Алексея. У Павла подрастали дети Григорий и Аркадий. Стоп! Случайно, Егор Аркадьевич, которого все мы хорошо знали, не отсюда ли? Отсюда. И мой хороший знакомый, ветеран-партизан Федор Павлович из этого корня. И Степанидины, т. е. Гавриловы, и мой двоюродный Иван Никитич – все они Шелаевым сродни. Тем более – Василий – школьный товарищ, великий мастер на веселое слово, по документам Шелаев, по двору Аканов. Ведь он – сын уважаемого Егора Аркадьевича. Начну вспоминать и вижу, как стоит он с вилами на вершине сенного стога, стоит под хмурым небом и мелким дождем и поет:
Не осенний мелкий дождичек…"
Продолжение следует...
#родные дали #василий катанов #альшань #орловская область #старина