Стеклянная стена делит просторный холл на две половины, и в этой стене на золотой оси кружится дверь-вертушка. Она такая легкая и красивая – даже жаль, что приходящих и уходящих мало. Она останавливается не сразу, но в память о каждом прошедшем еще некоторое время поворачивается четырьмя сияющими плоскостями. Это завораживает.
В детстве, ты помнишь, в булочной через два двора тоже была низенькая дверь-вертушка. Она состояла из толстых железных трубок, была похожа на букву «Ф» и сторожила подход к стеллажам хлебом. С этой вертушкой можно было поиграть в карусель, пока кассирша отсчитывала твоей маме сдачу, и еще купи мне конфет Птичье Молоко, ну или тогда фиников.
Больше всего сейчас дверей на фотоэлементах. Подходишь к стеклу, ищешь взглядом ручку и видишь, что стеклянная пластина плавно отъезжает в сторону. Но раньше таких дверей было мало, и перед каждой из них имелась растительная композиция в затейливой напольной керамике, за ней стоял автомат для чистки обуви и следовала еще одна такая же дверь. Мы их даже не замечаем теперь.
В одной квартире была большая терраса, которую остеклили и превратили в дополнительную комнату. Зимой там было прохладно, а летом можно было пить чай и красиво подсвечивать террасу фонариками. Вид был очень классный – крыши города, уступами уходящие вдаль и вниз.
В нижнем углу этой террасы я заметила маленькую полукруглую дверцу для кошки, которой вдруг захотелось бы погулять по крышам, и вернуться домой так, чтобы никого не обеспокоить.
В белом дощатом заборчике имеется калитка с забавной задвижкой. Калитка охраняет небольшой цветник, а именно: анютины глазки с росой внутри бархатистых лепестков, желтые, голубые и фиолетовые; белую бабочку над ними; лопух и улитку на листке лопуха; дымчатого котенка под кустом шиповника, шмеля над цветами, и красный мячик в траве. Входить в этот сад нужно осторожно и тихо. Тогда можно поймать жука-оленя, или хрупкую голубую стрекозу за тонкие радужные крылья, или выпить сладкий нектар из надкушенного у основания розовой воронки цветка петунии.
Чтобы подойти вплотную к этой двери, необходимо подняться на три ступени опрятного, промытого до блеска фальс-крыльца, которое поддерживают две ложноклассические колонны. Справа от двери есть специальный, стилизованный под быт английских дворян молоток, чтобы стучать по медной тарелке. Такая дверь никогда не заскрипит. Самое главное – не залапать потной от волнения рукой медную ручку и внимательно смотреть под ноги, а не то зацепишь каблуком аккуратный порог и влетишь в холл птицей, сшибая подставку для зонтов красного дерева и растение бегонию в кадке. Смотри не по сторонам, а под ноги! Только потом уже, привыкнув, смотри вперед, потому что воздух по ту сторону двери безмятежен и чист, и тебе вернее всего подадут чай в белой чашке хорошей формы, и выслушают, внимательно наклонив голову, и что-нибудь придумают потом.
Мне никогда не узнать, кто поставил тебя здесь, мое железное мучение с приплюснутой, короткой и опасной для ногтей ручкой. Чтобы открыть тебя, нужно приналечь всем телом, приналечь еще и еще раз, а после этого – очень быстро - проскочить в образовавшийся зазор и услышать за спиной твой торжествующий лязг. У тебя слишком тугая пружина. Ты выкрашена небрежной коричневой краской. А ведешь ты всего лишь на служебную лестницу, которой иногда так удобно воспользоваться, и поэтому обойти тебя стороной невозможно. Очень жаль!
Поскрипывает эта дверь чуть-чуть, когда ее открывают. Она сделана из старого, серебристого от времени дерева, которое пахнет пылью и летом. Ручка широкая и удобная, сделанная из черного железа. Есть и замки, но никто не помнит, где ключи от них. А если войти внутрь, то запахнет анисом и укропом. Театральный бинокль на столике. Швейная машинка «Зингер». Нитки мулине и наперстки в шкатулке. Недошитая подушечка с лавандой. Старомодные духи Красный Мак, шелковая кисть на шнурке. Тишина. Мне так не хватает твоего голоса: «Здравствуй, внученька!» Тишина.
Большая Дверь! – подумает любой, увидев впервые проем в полтора раза выше обыкновенного, стиль хайтек и покрытие металлик, неусыпно бдящую камеру. Дверь открывается как сейф – при наборе цифр на штурвале. Дверь снабжена переговорным устройством. Если вас ждут за нею, можно нажать на кнопку интеркома и услышать механическое :"Входите". Минуты две дверь курлыкает, затем открывается.
Посередине комнаты стоит жужжащий вентилятор на палочке, который, как и камера над дверью, самодовольно вертится туда-сюда. Забыли выключить. Он будет жужжать и вертеться вечно.
Наверное, раньше здесь что-то хранили. Прикупили дорогую автоматику, чтобы стерегла разное имущество. А потом ничего не осталось, так, хрупкий от сухости и времени, пугающий своей неподвижностью хлам. Дунь на него – и все рассыплется в прах.
Дверь, ведущая в зимний сад, сделана из стекла и тонких деревянных реек. Не входя, можно все рассмотреть сквозь стекло. В саду цветет японская азалия, мелкими желтыми соцветиями, в круглом пруду плавают красные китайские рыбки, и там всегда очень светло, потому что потолок и стены тоже стеклянные. В зимнем саду живут птицы, и они даже заводят птенцов, прячась от зимы. Под ногами земля и тонкая оранжерейная травка, за стеклом – месяц январь, который дразнит своей беспомощностью, потому что ничего ему не сделать со старым зимним садом. А дверь совсем простая. Ее даже и не вспомнишь сразу, как будто ее и нет.
Налево по этому коридору будет дверь под названием "Берегите голову". Кто-нибудь маленький может так никогда и не заметить, что этот дверной проем несколько низок. Привыкнуть к этой двери легко, надо просто запомнить движение шеи вниз и сделать это движение своей привычкой, потому что дверь нужна каждый день. Однажды мне надоело кланяться архитектурной ошибке, и я стала избегать эту дверь. Наверху проема тут же появилась бархатная подушечка, чтобы удары не были так болезненны. А, так я нужна, нужна, все-таки нужна тебе, но только в таком виде, склоняя голову и сутулясь.
Чем ты станешь без меня, без таких как я, чем ты уже стала, притча во языцех ? Неужели некому просто приподнять на полметра проем, ведь это не так трудно – пара мужиков с этими сверлящими инструментами, немного пыли и кирпичной крошки, и конец всем нашим мукам. Неужели никогда – говорить себе каждый день, не веря. Веря. Надеясь все равно…
Легко, без особых усилий, с дверной ручкой как раз по размеру моей ладони. С гладким и теплым деревом, - я никогда не забуду твой запах, легкий порог твой, дверь, что вела через веранду, на которой росли виноград и розы, к морю, теплому и живому. Она всегда вела к морю, приводила к его дыханию и голосу, к пронизанной солнцем, теплой и мягкой воде, с которой я разговаривала, когда плавала – смотри, как хорошо я плаваю! – я говорила морю: я люблю. Люблю тебя, я люблю тебя, море, я больше всего на свете люблю тебя, и ты меня тоже любишь и знаешь, мы вместе, мы одно и тоже, ты – это я, я – это ты…
Не решаясь, боясь заглянуть, не боясь уже ничего, потому что там может быть банька с пауками, а может быть пустота без дна, а может быть тихая белая комната, а может быть такой приемник-распределитель, с весами, с медосмотром, как было в пионерском лагере. А может ты снова войдешь в свою комнату, где и проснешься наутро, ничего не вспомнив… Некоторые говорят, что ничего там нету, кроме тебя же самой…
Иногда до пощипывания в носу хотелось толкнуть эту дверь, иногда только она казалось той, что открыть еще можно…
Ее открыть нелегко. Ее вообще невозможно открыть самой. Она еще не так близко. Она ближе, чем кожа. Я не боюсь, я боюсь, я хочу туда поскорее, я знаю, что никогда туда не попаду, я пройду как сквозь легкую завесу из бусинок, не оцарапав рук, и даже ничего не замечу…
Я открываю с первой попытки коды на дверях подъездов, мне легко войти в прежде незнакомую дверь с данной мне связкой ключей, если даже замков в двери -–семь, и некоторые открываются против часовой стрелки.
Раньше я думала, что на самом деле есть только Одна Дверь, Главная, а все остальное – это только тренировки, перед тем как окажешься возле нее. Я думала, что все остальные двери подчиняются этой, одной, и служат более или менее далекими ее повторениями, имитациями, вариантами. Все типы замков, задвижек, пружин, материалов, все эти автодоводчики, интеркомы, козырьки от дождя, щеколды, сторожевые овчарки, камеры видеонаблюдения, изящные личинки замочков, глазки, витражные оконца, любезные швейцары, хмурые чоповцы - все это только прообразы, составные части, намеки на ту Главную Дверь, которую, может быть, не придется открывать вовсе.
Главная дверь существует, но по моей сегодняшней версии, она постоянно принимает вид чего-то другого. Она постоянно становится деревянной дверью сарая, где хранилось в подполе клубничное варенье и банки с огурчиками, или гладкой дверью на летней веранде, ведущей к морю, или маленькой белой калиткой в детском цветнике. Нет никаких репетиций или имитаций. Любая из дверей сейчас - главная, и можно выбрать любую из них, не ошибешься.