Петр Великий негодовал всякий раз, когда ему докладывали о гибели на Ладожском озере караванов судов с хлебом и другими грузами.
В гневе император объяснял гибель судов нерадивостью шкиперов, лоцманов и судовой команды.
Но, разобравшись толком в этом деле, царь понял, что люди не виноваты, а всему причиной озеро, не в меру бурное и никакого порядка в бурности своей не имеющее...
Бурлит без толку, без всякого определения, и примет для предвидения волнения на нем установить до сей поры нельзя, да к тому же суда тогда были речные, плоскодонные.
И понял Петр, что, хоть велико озеро и глубину имеет неизмеримую, а пользы от него никакой почти нет, как от большого, но несуразного детины.
К этому времени уже матушка-Волга была соединена Вышневолоцким каналом, и все товары на Петербург шли водой.
Значит, препятствием судоходству было одно озеро. И решил царь обойти его сторонкой. Долго ездил он вдоль берега с инженерами, изучая, как лучше обходную канаву построить на соединение Волхова с Невой.
Светлейший князь Меншиков, узнав, что царь затеял постройку канавы, решил добиться, чтобы государь поручил ему это дело, так как имел расчет на этом деле доходы большие получить.
В голове Петра Великого роилось много всяких мыслей, как лучше на благо народу свое государство устроить, и редко он поступал опрометчиво.
Так и тут, когда князь Меншиков попросил царя поручить ему эту работу, - у царя желания к этому не было, но Меншиков решил не сдаваться и сказал:
- Вот ты, государь, всегда поручаешь всякие постройки иноземцам, - оно, конечно, когда у тебя своих знающих людей не было, иначе и поступить было трудно, а теперь что ты своим русским людям не доверяешь?
Понравились, видно, государю слова эти, и поручил он дело постройки канала светлейшему князю, хотя и против своего первоначального внутреннего убеждения.
Закладку канала царь делал сам и первое время сам находился при работах, пробыв тут, пока время ему позволяло, а потом полетел по другим делам.
Меншиков остался за хозяина. Только работы продвигались впредь туго, на что император серчал и писал не раз грозные письма Меншикову.
Князь отписывался, объясняя медленность работы трудностями и недостатком людей.
Писал неправду, потому что людей было нагнано со всех концов России великие тысячи и от разных народностей. Только князь нерадиво относился к работе и был занят возведением себе дворца в Светлицах, на берегу будущего канала, да хлопотами по собиранию доходов: по каналу были настроены кабаки царские, чтобы пропитые в этих кабаках деньги не шли бы на сторону, а попадали бы обратно в казну, но на деле большая часть их шла в карман светлейшего и его приспешников.
Надоело Петру ждать окончания канала, и приказал император, чтобы к им назначенному сроку были закончена работы, и что на открытие он сам пожалует.
Вследствие продолжительного промедления постройка не могла быть окончена к сроку.
Светлейший решил пойти на обман, сделав глубину канала не как полагалось – семь четвертей, а всего две четверти, так, чтобы речные плоскодонные суда с грузом плавали, только не задевая дна.
На обман этот князь подбил своих помощников, а народ рабочий пошел, не рассуждая.
К назначенному дню царь прибыл прямо к шлюзам, верст за девять от Дубна.
Был яркий солнечный день июньский. Встретить государя вышли девушки в красных сарафанах, с лукошками из бересты, полными лесной земляники.
Царь благодарил девушек и тут же руками ягоду откушал и тотчас отправился к шлюзам.
Осмотрел устои, быки, велел при себе поднять один за другими щиты, чтобы спустить воду, и сам их снова на место поставил.
Здесь все оказалось в порядке.
После того, вместе с Меншиковым и свитой пошел к шлюпке с гребцами и отправился вдоль канала к Дубну.
Великий Петр был доволен: еще одно из знатных мечтаний – водный путь на Петербург – было приведено на благо родины в исполнение.
Он с удовольствием смотрел на выброшенную на берег свежую, еще рыхлую, не успевшую осесть и покрыться травой, и на левый берег канала, где работали еще над облицовкой зеленым дерном вала, который должен был сдерживать напор воды из резервов.
Сотни рабочих, еще занятых укладкой дерна, при его про проходе скидывали шапки, крича «ура», многие становились на колени.
Петр раза два направлял шлюпку к берегу, - он сам сидел у руля, - и, выскакивая на берег, быстро взбирался на вал, чтобы посмотреть его прочность и величину запасов воды, и тут же распоряжался по вершине вала садить березы и другие деревья, чтобы, значит, для крепости.
Дорогой он расспрашивал гребцов, кто откуда родом и каким делом прежде заняты, и объяснял людям, какая польза может быть России от прорытия канала.
Гребцам велели выдать по гривне.
Было видно, что царь дюже был весел.
Меншиков же всю дорогу старался отвлечь внимание государя от канала, расспрашивая его о делах государства.
Так доехали до Дубна. В Дубне на берегу ожидали царя великие толпы народа, и под шатром у воды собрался готовый к молебну причт церковный с хоругвями и образами, вынесенными из деревянной церкви.
Император пристал к пловучему мосту через канал и, выйдя из шлюпки, сперва прошел к шлюзам, которые изволил подробно осматривать, и только после этого уже подошел к причту и приказал начать молебен.
Духовенство решило по сему поводу молебное пение назначить по чину молитвенному, которое полагается при копании кладезя и обретении воды.
Начали службу.
Священник возгласил «Благословен Бог наш».
Царь молился, осеняя себя крестным знамением, и когда певчие запели из псалма «Обращающе камень из озера и насекомый в источники воды» - на царя словно снизошло, что лик его прояснился, и, оставив молящихся, сбежал он с берега на пловучий мост через канал и стал дубинкой своей в разных местах пробовать глубину канала.
Это был «Промысел Божий» - узрел царь правду.
Все знали о готовящемся обмане, и когда государь подбежал к воде, все сразу поняли, что обман открыт, и испугались не на шутку, даже певчие, затаив дыхание от страха, невольно перестали петь.
Среди тысяч собравшегося народа наступила гробовая тишина, только издали доносился хищный крик чаек.
Все ждали грозы – царского гнева и расправы.
Думали, вот-вот роковая дубинка начнет гулять по спинам, и раздастся громовой голос царя.
Но он спокойно возвратился на место, хотя сильно изменился из лица.
Никто, впрочем, не решался изглянуть на государя, разве что украдкой.
Возобновился молебен, торопливо и точно сбившиеся в кучу, раздались голоса певчих, дрожал голос батюшки и отца дьякона.
И вдруг все услышали рыдания.
Это плакал император российский.
Плакал царь, обманутый поддаными.
Горе было сильнее гнева – он плакал о народе, в дикости своей не понимавшем своего же блага.
………..
Уехал царь после того, сменил Меншикова, назначил вместо него немца Миниха. И сказывают, что взял немец за дело порученное деньги большие, - больше того, что накрал Меншиков, - но зато дело сделал.
Рассказ А. Сумского «Слезы императора российского». Журнал Нева, 1918 год, № 11.