Семь месяцев я открываю холодильник, а там нет кастрюли с собачьей едой. В морозилке до сих пор лежат три брикета говяжьей обрези.
Два ошейника лежат в пустых, вложенных друг в друга, мисках.
Семь месяцев в этом доме больше нет собак.
Они тут были всегда, а потом ушли. И нет больше тёплого у ноги, мягкого под рукой, громкого по утрам, радостного в сердце. Только образ в памяти.
Почти год назад не стало моего старого пса Жоры, а семь месяцев назад ушла и Лиза.
И всё это время мои дети никак не могут в это поверить. И не могут с этим смириться.
Дети: Стас, 15 лет, Паша, 6 лет, Вадим, 4 года.
Жоре было пятнадцать лет, а Лизе около четырнадцати. Лизу мы вместе со Стасом ездили забирать из приюта, а Жора вообще появился, когда у меня детей не было.
-Не могу поверить, что у нас больше вообще нет собак, - иногда говорит мне Стас. - Захожу во двор и сразу готов уворачиваться, чтобы Жора опять на меня грязными лапами не прыгнул. А никто не прыгает.
Вадим считает, что старых псов уносят призраки. Паша придумал игру под названием: если у тебя нет собаки, её всегда можно вообразить.
-Вообрази, Вадюся, что это тень от нашей Лизочки.
Вадюся трогает пальцем тень:
-Как будто я её погладил.
А недавно мы ездили в Томскую писаницу и там есть вольеры с аляскинскими маламутами. Зимой они катают в упряжках детей.
Зашли мы с детьми в вольер с двумя собаками. А маламуты же очень общительные. Сразу подбегают, в кольцо тебя берут и жбаны свои огромные прямо под руку пихают.
Мол, гладь давай, раз пришёл.
Ну и окружили псы Пашу с Вадей, и так перед ними разлягутся, и этак, и лапу подадут, и в глаза посмотрят. В соседних вольерах собаки ворчат от обиды, что не к ним зашли, а эти пузо подставляют и жмурятся от счастья.
И вот мои дети стоят посреди этой собачьей круговерти, не шевелятся, а потом Вадя, как оттаял.
Протянул руку к собаки, осторожно её по спине погладил и такой, знаете, с удивлением:
-Ого! Настоящая собака! Похожа на серого волчка!
Ну и тут Паша уже ожил, присел перед этой здоровенной псиной, а та ему морду на плечо положила и в ухо дышит. Паша не растерялся и за шею собаку обнял.
А потом мы вышли, идём по тропинке и Паша с Вадей между собой переговариваются.
-А помнишь, - говорит Паша, - у нас тоже были собаки? Настоящие, не игрушечные.
-Помню, - отвечает Вадя, - но они постарели и их больше нет.
-Все собаки стареют, - шепчет Паша, - но и без собак плохо. Я скучаю по Жоре и по Лизе.
Вадя идёт молча, протирает руки салфеткой. Складывает её в карман и тихо так:
-И я.
А мы с мужем за ними тащимся и отворачиваемся друг от друга, делаем вид, что вообще и глаза не красные, и слёз никаких нет.
И мы возвращаемся домой, а там нет собак. Семь месяцев уже нет.
И кастрюли в холодильнике нет, и брикеты обрези в морозилке, и ошейники эти, Господи, зачем мы их на таком видном месте оставили!
И хочется тёплого у ноги, мягкого под рукой, радостного в сердце. Чтобы не только в памяти, а грязными лапами по чистым штанам.
Этот дом не может без собаки, этому дому нужна собака.
Она тут обязательно будет. Просто не сейчас. Не сейчас.
