Главными заботами цесаревны Елизаветы Петровны ( 18 [29] декабря 1709, Коломенское — 25 декабря 1761 [5 января 1762], Санкт-Петербург) еще с юных лет были: удачное, достойное ее титулу, замужество и обязательное обеспечение престола наследниками или преемником (-ами). Но личная жизнь цесаревны никак не складывалась.
Все знают даже из скудного школьного курса истории, что не сложился брак Елизаветы с французским дофином и затем королем Людовиком XV, намеченный еще при жизни ее отца Петра I и после его смерти при содействии ее матери Екатерины I. Не сложился по разным причинам: из-за невозможности организовать Людовику вступление на польский престол, из-за разности религий, возможно из-за того, что Елизавета родилась до официального брака родителей и была "привенчанной дочерью" (признанной после брака), но даже и потому, что сам Людовик заинтересовался английской принцессой, но женился он даже и не на ней, а на дочери польского короля Марии Лещинской в 1725 г.
Затем вышла некрасивая история с претендентом на Курляндское герцогство Морицом Саксонским. В этой истории все стороны оказались не в шоколаде. Во-первых, сам Мориц, вероятно по рассчету, сделал предложение руки и сердца вдовствующей курляндской герцогине Анне Иоанновне (кузине Елизаветы Петровны), которая жаждала вступить с ним в брак. Но, зная это и будучи даже покровительницей Анны Иоанновны, императрица-мать Екатерина I "подленько" предложила вдруг Морицу в невесты свою дочь Елизавету. Мориц моментально переключился на распрекрасную и молодую цесаревну Елизавету. Но впоследствии мать и дочь Романовы отказали позорно оставшемуся без курляндского герцогства Морицу по ряду личных и политических причин. А Анне Иоанновне пришлось сделать хорошую мину при плохой игре.
Затем Карл-Август Гольштейн-Готторпский, родной брат мужа старшей сестры Елизаветы - Анны Петровны, был самым реальным и самым близким к руке и сердцу Елизаветы Петровны, достойным невесты претендентом в женихи. Когда 20-летний Карл-Август приехал в Россию, он по всему понравился Елизавете Петровне. Мать Екатерина I, умирая, дала дочери наказ не тянуть с этим браком, но она умерла 17 мая 1727. Несмотря на траур, приготовления к свадьбе Елизаветы и Карла шли полным ходом. Но не прошло и 9 дней, как "посредине свадебно-траурной суеты" замечательный жених Карл-Август Гольштейн-Готторпский, претендовавший еще и на шведский престол, заболел и 31 мая 1727 года внезапно умер.
Чуть позже появился еще один жених, он же наследник престола 12-летний Петр II, который был на 6 лет моложе своей тетки Елизаветы Петровны, но при этом страшно в нее влюбленный. Проект женитьбы Петра II и Елизаветы составил лютеранин Остерман, желая угодить "маленькому императору", заодно отвадить свору Меншиковых от трона Петра. Но в православии кровосмесительные браки не приветствовались. Кроме того, Елизавета совсем не рассматривала юного Петра как претендента на свое сердце, видела в нем только родственника, но поддерживала с ним самые дружественные и теплые отношения. Но Петр II умер от оспы в 1730 г.
Еще один жених - перс Надир Шах, но совсем уж экзотический и "пожилой", осчастливил цесаревну Елизавету Петровну через посла, который приехал (во время правления Иоанна VI, вернее регентши при нем Анны Леопольдовны, в 1741 г) свататься от имени Надир Шаха в Санкт-Петербург, с пышной процессией на слонах, с богатейшими украшениями и дарами. Цесаревне шел уже 32-й год, а Надир-Шах был старше невесты на 21 год. Но осмотрительный Остерман даже не дал встретиться послу с цесаревной Елизаветой или с правительницей Анной Леопольдовной, испугавшись, что Елизавету сошлют в Персию замуж, дабы не мешать править Брауншвейгским.
После всех этих неудач цесаревна удалилась от двора и поселилась под Москвой, в своей слободе Покровской, переезжая из неё то в Переяславль-Залесский, то в Александровскую слободу. Она жила тихо, уединённо, жила своей собственной личной жизнью, каталась на санях, охотилась со свитой, принимала преданных ей людей. Но затем, чтоб Елизавета была "на глазах" и ничего не замышляла против Анны Иоанновны и ее приемников Брауншвейгских, цесаревну вернули в Петербург, где отвели ей особое помещение в Смольном, и Елизавета Петровна вновь появилась при дворе.
Но уже после Карла-Августа Гольштейн-Готторпского, а может и чуточку раньше, Елизавета Петровна поняла, что она сама должна устраивать свою личную жизнь, и в этом порыве она ударилась во все тяжкие. Елизавета решила взять от жизни все, что само идет в руки. Возлюбленными Елизаветы Петровны считаются: камергер Александр Бутурлин, обергофмейстер двора Семён Нарышкин, прапорщик Алексей Шубин, Пётр Шувалов, Алексей Разумовский, с которым был заключён морганатический брак, Роман и Михаил Воронцовы, Карл Сиверс, камер-паж Пимен Лялин, кадет Никита Бекетов, кучер Войчинский, гренадёр Михаил Ивинский, Валентин П. Мусин-Пушкин, корнет лейб-гвардии конного полка Никита Панин, Иван Иванович Шувалов, и еще множество "мимолётных увлечений", имена которых не сохранила история. Про многих фаворитов имеется достаточно сведений, про них написаны целые книги, и они даже приведены в Википедии отдельной главой. Но есть фавориты, о которых известно многое, но точно не установлено, были ли они реальными любовниками Елизаветы Петровны или ее с ними связывали только хорошие, дружеские или верноподданические отношения. Но тем не менее, они фигурируют в списке фаворитов Елизаветы. Среди таких людей "затерялись" три брата Воронцовых.
Первым из братьев Воронцовых называют Михаила Илларионовича Воронцова (1714-1767), который впоследствии стал государственным деятелем, дипломатом, особо приближенным Елизаветы Петровны и потом Петра III, вице канцлером и канцлером Российской империи.
Уже в 1728 г., "четырнадцати лет Михаил Воронцов был определён камер-юнкером" при дворе великой княжны Елизаветы Петровны. А цесаревне на ту пору исполнилось уже 19 лет. Но из истории известно, что она часто нравилась юношам и моложе ее, а звание камер-юнкер было ее любимым званием среди возлюбленных.
В мае 1727 г принцесса Елизавета Петровна как раз перенесла две трагические потери, одна из них - потеря 20-ти летнего жениха, даже без пяти минут мужа - Карла-Августа Гольштейн-Готторпского, в которого она была влюблена. Если верить свидетелям, то Карл-Август был не первой ее любовью, а первые чувства она испытала в 16 лет ( приблизительно в 1725 г) к высоченному ростом, 31-летнему камергеру Александру Борисовичу Бутурлину, он еще маячил на горизонте при появлении Михаила, но чувства принцессы к камергеру уже поостыли.
На смену Бутурлину в 1725 или 1726 гг (еще до Михаила) пришел очаровательный камер-юнкер Семен Кириллович Нарышкин. Даже ходили слухи о возможной свадьбе Елизаветы с Нарышкиным. Но тут бац -- и организовался именитый жених Карл-Август, который только внес смуту в душу царевны и внезапно умер в 1727 г. Но не подкачал Бутурлин, который опять всплыл на горизонте цесаревны.
Однако в "в межсезонье" как раз попал под раздачу или, наоборот, в поле зрения лучезарной принцессы новоиспеченный 14-15 летний камер-юнкер Михаил Воронцов, который возмужал на глазах принцессы. Беда его состояла лишь в том, что он был недостаточно красив, да и глуп, как пробка, не то что в любви, но и на дальнейших дипломатических постах, которые потом занимал, мог сморозить такую ахинею по незнанию вопроса, что только уши покраснеют. Майнштейн считал Михаила Воронцова "малоспособным и малообразованным". Историк К. Валишевский о более его позднем возрасте пишет: "Он (Воронцов) взял отпуск и стал разъезжать по Европе, удивляя Париж халатом на пуху из сибирских гусей. А папу Бенедикта XIV необыкновенной глупостью, проявленной им в разговоре о воссоединении церквей". А Екатерина вторая высказывалась о Воронцове: "Гипократ (лицемер), каких не бывало, вот кто продавался первому покупщику, не было иностранного двора, который бы не содержал его на жаловании". Но ему все сходило с рук, как с гуся вода, все забывалось и прощалось. Зато он был достаточно верным, преданным принцессе человеком и очень исполнительным, готовым для Елизаветы пройти огонь, воду и медные трубы. Знает только ночь глубокая, что было между ними, но современники перечисляют его среди любовников Елизаветы, были даже сплетни, которые тоже уже забылись. Вот Елизавета ближе к 1740-м годам, памятуя о привязанности Михаила, снова и вспомнит про него, а может никогда и не забывала на долго.
Правда, на посту героя-любовника его моментально сменил писаный красавец, гренадер Семеновского полка Алексей Яковлевич Шубин, который был назначен ординарцем при Елизавете Петровне. Однако Анна Иоанновна удалила Шубина от Елизаветы в Ревель, затем в Сибирь и на Камчатку. А с двумя остальными Бутурлиным и Нарышкиным позже разделался Петр II, тоже удалив их от Елизаветы. Но вот братья Воронцовы каким-то чудом уцелели, удержались при Елизавете, никто их не сослал с глаз долой, из сердца вон.
Благодаря Михаилу Воронцову Елизавета Петровна знала семью Воронцовых очень даже не плохо и приблизительно в 1730-х гг, когда средний брат Михаила - Роман служил в Измайловском полку, она его приглядела и оценила по достоинству, благо он был гораздо умнее своего старшего братца.
Но концентрировать внимание на Романе Илларионовиче ей было особо некогда, поскольку в ее сердце уже вселился Алексей Григорьевич Разумовский, с 1731 г - певец Придворного хора, а затем бандурист, потерявший голос. Алексей был одним из красивейших мужчин, каких только Елизавета встречала в жизни. Разумовский, став фаворитом цесаревны, получил должность управляющего её имениями, затем чин камер-юнкера и стал полновластным хозяином двора цесаревны. К Разумовскому обращались с просьбами знатные вельможи. В личном плане он был человеком весёлым, добродушным и бесхитростным.
Но в любви бывают величины постоянные. Так братья Воронцовы прошли рука об руку или параллельно со всеми фаворитами Елизаветы Петровны и в 1741 году оказались в нужном месте и в нужное время подле нее.
Здесь надо немножко напомнить о ночном перевороте 25 ноября 1741 года, чтобы понять роль Воронцовых в нем.
Гренадерские офицеры Воронцовы (и доктор Лесток), о которых цесаревна вспомнила, когда пришло время занять трон, а может никогда и не забывала, не раз изъявляли желание послужить Елизавете Петровне, на их преданность можно было вполне положиться. Елизавета Петровна была охвачена идеей собственного воцарения на трон, но не известно, случилось бы оно, если бы ее не поддерживали верные гренадеры, а переворот случился фактически спонтанно и почти бескровно.
В "памятную ночь" на 25-е ноября (6 декабря) 1741 года, после обильного слезопролия и затем горячей молитвы пред образом Спасителя, Елизавета Петровна вышла к ожидавшим "ея" гренадерам. В руке она держала крест. Пред этим крестом она просила гренадер принести присягу и сказала:
- Когда Бог явит милость нам и всей России, то не забуду верности вашей, а теперь ступайте, соберите роту во всякой готовности и тихости, а я сама тотчас за вами приеду.
Глубокой снежной ночью Елизавета Петровна подъехала на санях к Преображенским казармам, она выглядела так, что солдаты ее не узнали. Повседневное траурное, чёрного с белым, платье цесаревна сменила на кирасу. Лицо цесаревны горело решимостью.
Михаил Илларионович Воронцов, доктор Лесток и старый учитель музыки Шварц сопровождали Елизавету Петровну.
Как начальница роты, как её капитан, Елизавета Петровна отдала свой первый приказ: "разломать барабаны и выходить из казарм, соблюдая полную тишину". Она "взяла с трехсот вояк" своеобразную присягу - клятву умереть за нее, но не проливать лишней крови среди противников:
- Клянусь умереть за вас. Клянётесь ли вы умереть за меня? - спросила Елизавета Петровна.
В ответ прозвучало трехкратное - "Клянемся!".
Елизавета Петровна села в сани, позади саней, на которых цесаревна двинулась к Зимнему дворцу стоял Михаил Илларионович Воронцов вместе с Шуваловым.
Когда у Зимнего дворца Елизавета Петровна вышла из саней, гренадёры подхватили цесаревну на руки и донесли до дворца.
Прикрывшись именем отца и тем, что продолжит его дело, цесаревна отдала приказ служить ей.
Михаил Воронцов вместе с Лестоком и гренадерами ворвались во дворец и арестовали правительницу (регентшу) при ее же собственном сыне Иоанне VI - Анну Леопольдовну с её семейством. Никакого сопротивления насилию Анна Леопольдовна и ее муж не оказали, Анна оделась и безропотно позволила людям Романа Илларионовича Воронцова увезти себя из Зимнего дворца.
Принцу Антону Ульриху одеться не позволили и полуголого снесли в простыне (по другим источникам, то ли в одеяле, то ли в шубе) к саням. В спальню Ивана Антоновича "инкогнито" вошла Елизавета Петровна, взяв ребенка и целуя его несколько раз, она сказала: "Бедное дитя, ты невинно, но родители твои виноваты".
При «аресте» годовалого императора произошла заминка. По одной из версий, солдатам был дан строгий приказ не поднимать шума и взять ребенка только тогда, когда он проснется. Так около часа они и простояли молча у колыбели, пока мальчик не открыл глаза и не заплакал от страха при виде гренадеров.
Солдаты в суматохе сборов в спальне уронили на пол четырехмесячную сестру императора, принцессу Екатерину Антоновну. Позже выяснилось, что из-за этого девочка потеряла слух.
Новая императрица Елизавета Петровна сначала решила попросту выслать Брауншвейгскую семью в Германию, с глаз долой из сердца вон. Четыре дня арестованную семью продержали во дворце Елизаветы, а потом посадили в закрытые возки и повезли по Рижской дороге, затем отправили в Холмогоры.
После вывоза Брауншвейгских из Зимнего дворца в ночь переворота, Михаил Воронцов, Лесток и Шварц объезжали членов сената, синода и генералитета, возвещая всюду радостную весть о воцарении дочери Петра, императрицы Елизаветы Петровны, и все это среди ночи.
Началась ночная вакханалия на улицах, с барабанным боем, с распущенными знаменами к Зимнему дворцу направились полки. Палили пушки, дымились костры, по улицам во всех напрвлениях мчались сани, кареты и возки, празднично гудели колокола церквей, толпились граждане на площадях.
После принесения ей присяги во дворце, новая императрица Елизавета в одном платье, с Андреевской лентой через плечо, несмотря на сильный мороз, вышла на улицу к народу, который ее гулко приветствовал.
Новопровозглашенная императрица Елизавета Петровна прошла по рядам гвардии и объявила себя полковником трех гвардейских пехотных полков, конной гвардии и кирасир.
А "по просьбе" Преображенских гренадер, матушка-государыня объявила себя капитаном роты, благодаря которой она вступила на престол, а саму роту назвала лейб-компанией, и триста гренадер пожизненно носили это звание. Каждый из них получил дворянство, чин, орден, щедрые награды деньгами и землей. Вся гвардия была щедро награждена, «понеже их службою успех воскрешения престола получили», как говорил указ Елизаветы Петровны.
Считалось, что иноземному засилью еще со времен Анны Иоанновны и недавней правительницы Анны Леопольдовны был положен конец. Доктор Лесток, единственный из иностранцев, приближенных к императрице еще в бытность ее цесаревной, получил назначение главного медика в России. Лесток хотел было использовать давние симпатия Елизаветы Петровны к Франции, пытался было вмешиваться в политику, желая ее направить но старому руслу, но встретил сильное противодействие со стороны Бестужева и самой императрицы Елизаветы. Императрица, объявляя о своем желании видеть кругом себя русских людей, вместо иностранцев, захвативших всю силу и всю власть в русском государстве, видела, что без иностранцев, призванных её отцом в Россию в роли наставников, империя еще не может обойтись.
Но вернемся к ее фаворитам Воронцовым и некоторым другим, про которых она вспомнила и вернула из ссылок в 1741 г.
Напомню про Романа Воронцова. В молодости в 1733 г Роман Воронцов служил в лейб-гвардии Измайловском полку, в результате интрижки или из-за брата Михаила поддерживал цесаревну Елизавету Петровну, а также тоже принял активнейшее участие в перевороте 25 ноября 1741 года. Роману Илларионовичу выпала сложная и очень неприятная задача - увёзти из Петербурга в заточение членов Брауншвейгской семьи.
Но Елизавета Петровна оценила его участие в перевороте и вообще его ум, способности и заслуги. И в момент образования Российской Академии Роман Илларионович Воронцов стал членом Академии. В 1748 г был награждён орденом Св. Анны; 5 сентября 1751 г - орденом Св. Александра Невского, остальные награды получил после смерти Елизаветы Петровны. За время царствования Елизаветы Петровны Роман Илларионович Воронцов стал одним из богатейших людей России, владельцем поместий и заводов. Правда женат Роман был не очень удачно на купеческой дочери, которая умерла в 26 лет от тифа. Он не захотел более связывать себя семейными обязательствами или воспитывать собственных детей. И его детей "раздали" по семьям. Двух старших дочерей императрица Елизавета забрала во дворец и сделала фрейлинами, сыновья жили у старшего графа Иллариона Гавриловича Воронцова-деда, младшую дочь Екатерину Романовну воспитывали вместе со своей единственной дочерью Анной дядя и тетя Михаил и Анна Воронцовы.
Вернемся к Михаилу Воронцову. За особые заслуги Елизавета Петровна пожаловала Михаила Илларионовича Воронцова званием действительного камергера, поручика новоучреждённой лейб-компании и сделала владельцем богатых поместий. Воронцову был пожалован лейб-компанейский герб с девизом Semper immota fides («Верность никогда непоколебимая»).
Императрица Елизавета Петровна очень любила свою кузину Анну Карловну Скавронскую, дочь старшего брата покойной императрицы Екатерины I (матери Елизаветы) - Карла Самойловича Скавронского, возведённого в 1727 году (после смерти Петра I) в графское достоинство. Мать Анны Марья Ивановна была неясного происхождения. Саму же Анну Карловну еще девочкой взяли ко двору еще тогда цесаревны Елизаветы Петровны и назначили гоф-фрейлиной.
Анна Карловна была красива и миловидна. Сама Елизавете Петровна писала о ней: "Графиня прелестна: чем больше её видишь, тем больше любишь." Кроме привлекательной наружности Анна обладала умом и добрым сердцем. В отличие от других светских дам Анна Карловна недурно владела русской грамотой, была склонна к искусствам. А уж после восшествия на престол Елизавета Петровна подыскала ей славную партию в лице проверенного во всех отношениях фаворита, выдав её замуж за Михаила Илларионовича Воронцова. Свадьба Михаила Воронцова и Анны Скавронской была отпразднована с большой пышностью при дворе императрицы 31 января 1742 года. Государыня-"матушка" лично проводила новобрачных в их дом и осталась на ужин и на бал. И 25 апреля 1742 г. графиня (по отцу) Анна Карловна Воронцова была пожалована в статс-дамы, спустя два года, в 1744 г., Михаил Илларионович Воронцов вместе с братьями - Романом Илларионовичем и Иваном Илларионовичем получили каждый по титулу графа.
В браке у Михаила и Анны Воронцовых родилось четверо детей - три дочери и сын. Но сын Николай и вторая дочь Мария скончались, не прожив и месяца, а последняя дочь Елизавета прожила около года. В живых осталась только первая дочь Анна Михайловна (13 апреля 1743 — 21 февраля 1769), которая впоследствии несчастливо вышла замуж за графа А. С. Строганова. Мать очень переживала за Анну, за ее неудавшийся брак и развод, а уж безвременную кончину дочери едва пережила. Анну Карловну спасла только привязанность к рано оставшимся без матери племянникам по линии Романа Илларионовича Воронцова. Одну из дочерей деверя - Екатерину Романовну она даже воспитывала у себя в доме с 4-х лет. Но впоследствии, когда Екатерина Романовна стала Дашковой, Анна Карловна отрекла ее от дома "за беспутство".
Анна Карловна Воронцова постоянно находилась в обществе императрицы Елизаветы Петровны в годы ее правления, а Елизавета часто бывала запросто у Воронцовых в доме, где встречалась со всеми иностранными резидентами при русском дворе, ухаживавшими за женой "великого канцлера" Михаила Илларионовича и считавшимися с её влиянием в иностранной политике. Но не обходилось и без недостатков. По свидетельству Гельбига, графиня Воронцова была прелестная женщина, но любила выпить. Большая мотовка, модница и щеголиха, благодаря положению мужа постоянно водившая знакомство с чужестранными министрами в Петербурге и, как она выражалась, «с целым магазейном посланниц», она знала многие дипломатические секреты и не чужда была политики.
Императрица же Елизавета постоянно отмечала Анну Карловну и подчёркивала своё родство с ней. А 29 июня 1760 года Анна Карловна была возведена в звание обер-гофмейстерины.
Но были у Воронцовой и секреты, есть сведения, что: " Саксонский резидент Прасс был тайным и весьма скромным любовником жены великого канцлера графини А.К.Скавронской-Воронцовой, которая виделась с ним у приятельницы своей, Самариной, жены церемонийместера".
Анна Карловна с измальства любила изящные искусства и знала в них толк. Великолепный дом Воронцовых на Моховой постоянно посещали артисты, писатели, учёные, государственные люди. Д.И. Фонвизин называл графиню Воронцову в числе первых лиц, которым он читал свое произведение «Недоросль» сразу же после его написания, а было это уже в 1781, через много лет после кончины тетки - императрицы Елизаветы Петровны.
Настолько императрица Елизавета Петровна ценила и любила Воронцовых, что приняла участие и в судьбе младшего их брата - Ивана Илларионовича Воронцова (род 1719). В 1747-48 г она выдала за Ивана Илларионовича свою троюродную сестру Марию Волынскую, возвращённую из монастыря. Она была дочерью кабинет-министра Артемия Петровича Волынского и Александры Львовны Нарышкиной, родной племянницы царицы Натальи Кирилловны, двоюродной сестры Петра Великого. Волынский в 1740 году был казнен, а дочь Марию заточили в монастырь, так Елизавета ее вернула.
Этот брак принес Ивану Воронцову значительное приданое и родство с царским домом. Императрица в день свадьбы Воронцова вернула молодоженам родовое имение Волынских - Вороново. К этому имению Иван Илларионович прирастил и много других имений за свою жизнь.
Можно думать и гадать и разыскивать все новые и новые материалы о личных отношениях братьев-фаворитов Воронцовых и императрицы Елизаветы Петровны, но совершенно ясно одно - Воронцовы были порядочными, преданными и верными людьми по отношению именно к Елизавете Петровне с юношеских лет, а императрица ценила их, полагалась на них и платила им ответной благодарностью и любовью.
Да, ссылку Брауншвейгского семейства в Холмогоры на 32 года или более, и фактический их измор в ссылке, и Елизавете Петровне, и Воронцовым простить невозможно. Но на троне, вероятно, каждый борется за себя. Недальновидная Анна Иоанновна оказала Брауншвейгским медвежью услугу своим указом - определив их потомков на трон на много лет вперед. Она хотела, как лучше, а полусилось, что дети Брауншвейгские стали угрозой для наследников престола других ветвей. И никто из Романовых палец о палец не ударил, чтоб их освободить, если не считать Александра I или Николая I, которые позволили им выехать на чужбину, где они и погибли.
Елизавета Петровна перед своей кончиной вместо того, чтоб выискивать приемников Петра III и Екатерину II на чужбине, вполне могла бы вернуть на престол совершенно обрусевшего в холмогорской ссылке Ивана VI, реабелитировавшись перед ним. Ей нечего было бояться и терять, наследников у нее официально не было, а ее бы не тронули, хотя бы в знак благодарности за помилование к умирающей царице. Но все пошло совершенно по другому сценарию. И вероятно она все же боялась за своих верных людей, которых она щедро одарила, боялась расправы над ними. Однако, все вышло, как вышло, теперь этого уже не изменить.
Алена Ли.