Сижу в предчувствии. Завтра у меня день рождения, буду целый день спать, а вечером тусить с друзьями, мечта психоаналитика, отработавшего год без выходных. Интересно, а психоаналитики тусят? А пошлые анекдоты рассказывают, или может с подружками мужиков обсуждают… или Эго там, Супер-Эго, Ид? И никаких разговоров о сексе, т. к. от этой темы уже тошнить начинает? А вот интересно, а если это терапевт, работающий с диссоциативным расстройством идентичности? Как там за секс-то?
Я уже много лет тружусь на пашне психотерапии и имею уже приличный опыт взаимодействия с пациентами с ДРИ, а точнее 8 лет. Вначале я, конечно, слабо понимала, с чем имею дело, но со временем картина начала проясняться.
И так, сегодня, раз уж зашел разговор, расскажу о теме сексуальности и половой идентификации в работе с пациентами с ДРИ.
Все мы знаем, что при классической диссоциации личность может расщепиться на семь частей, собственно представляющих из себя общеизвестные структуры психики, которые до того расходятся друг от друга, что начинают создавать ощущение самостоятельной сформированной личности. И «личности» эти могут воспринимать себя отличного от тела пола.
В итоге мы имеем одно тело пациента (звучит как то…, в смысле физически пациент один) и несколько состояний, в которых он может переживать себя как мужчиной, так и женщиной. Женский персонаж часто очень женственный и соблазнительный для партнеров обоего пола, т.е. практически с первого взгляда очень нравится как мужчинам, так и женщинам. Мужской же агрессивный, фалличный, не сдержанный. Он не нравится ни мужчинам, ни женщинам в силу своих неприятных особенностей и склонности к аутоагрессии и жестокости.
Так вот из опыта работы с пациентами с ДРИ, из теоретических работ более старших коллег и просто из здравого смысла можно вывести рекомендацию. В отличие от стандартной техники психотерапии и особенно психоанализа, обсуждение темы секса с пациентом вызовет его ретравматизацию, равно как и тема пола его тела, несоответствия переживаний некоторых частей по этому поводу. Данный вопрос очень тонкий и предельно болезненный. А объясняется все очень просто. Экстремальная травматизация. Эмоциональное, физическое и сексуально экстремальное насилие крайне редко встречаются друг без друга, да и невозможно их в реальной жизни представить по отдельности, это составляющие стандартного набора «опускания». Именно поэтому ДРИ почти всегда связано с перверсиями (не говорю – с изнасилованием, т. к. чаще это инцестуозность в семьях, общий контекст взаимоотношений с сексуальными оскорблениями в такой форме, которая хотя бы относительно здоровому человеку и в голову не придет). И вот пережив все это, наш пациент проводит жизнь как в аду, на сковородке, на которой его черти жарят. Он ненавидит все, что связано с сексом (мужчин, имеющих член, женщин, испытывающих вожделение, тему семьи, материнства, отцовства, своего пола и своих половых органов, потому что они опять смещают все мысли к извращенному сексу), и при этом он не в силах выйти из ситуации насилия, вытеснить ее, оставить.
Когда-то очень давно, в юности, я видела фильм, ужастик, там была петля времени и какой-то маньячина снова и снова насиловал девушку и убивал молодого человека. Мое сознание не отметило тогда, чем завершилась эта история, запомнился лишь леденящий ужас безысходности. Вот в этом-то и живет наш пациент, не в силах прекратить насилие и убийство годами.
Именно поэтому:
- Выяснять, кто, когда и в какой позе – недопустимо, потому что это слишком больно.
- Настаивать на принятии своего пола, гендера и роли – недопустимо, это опять же крайне болезненно.
- Реакция на соблазняющую женскую часть или агрессивного «мужика» - всего лишь информация, полученная нами в контрпереносе, не более того.
- Важно на определенном этапа поддержать «Ребенка» в том, что он имеет право быть ребенком, имеет право на физическую, психическую и сексуальную безопасность. К тому же «ребенок» этот обычно не имеет четко выраженного пола, вероятно, в посттравме это не суть.
- А из этого, основным инструментом терапии пациента с ДРИ является стабильность терапевта по поводу этих трех китов терапии:
-Сексуальная и гендерная нейтральность – «мне все равно, какого ты там пола, ты имеешь право не хотеть детей или хотеть, чтобы женщины с тобой вели себя доминирующе – это право каждой свободной личности в нашей стране», «как сексуальный объект ты мне не интересен, я уважаю тебя как человека, интересуюсь твоими переживаниями, а не твоими гениталиями или мастерством их применять».
Да, похоже на банальность, но в случае ДРИ это основное, поэтому тема гипертрофируется до грандиозности в силу того, что пациент не справляется с сексуальным возбуждением, не имеющим разрядки и затопляющим разум пациента. Именно в силу этого ДРИ столь часто путают и истерией, вырастающей из этого же.
- Эмоциональная нейтральность – ты можешь вести себя как угодно, я воспринимаю это лишь как язык, на котором ты со мной говоришь, обидеть или рассердить меня не удастся.
Так же вроде забитая тема для психологов. Но вряд ли найдутся другие категории пациентов, которые так же настойчиво и жестоко будут проверять эмоциональную устойчивость терапевта. Они встретились в своей жизни с беспрецедентным предательством, что заставляет снова и снова, по их мнению, причинять боль терапевту, ожидать «ответку» и надеяться всей душой, что ее не будет.
-Физическая безопасность. Нет- нет, это не о том, что пациента не надо бить. Я не о том. На самом деле пациенты с ДРИ гораздо эффективнее работают он-лайн, чем оф-лайн. Находясь с терапевтом в одном кабинете, они опасаются каждого его движения, вместо слов пользуется отыгрыванием, с упоением переключаются, валяется на полу, катает машинки, потом вскакивает и начинает вести себя угрожающе, вдруг пытаются присесть рядышком и начать флиртовать. Это значительно усложняет и удлиняет процесс терапии. Поэтому работа он-лайн предпочтительнее в данном случае, т. к. делает речь наиболее удобным средством общения, нежели физические действия. Таким образом, и пациент, и терапевт друг от друга испытывают физическую безопасность, новый опыт, которого не было в ранней истории пациента. А так же сам пациент испытывает физическую безопасность от самого себя, отметая зык тела, как менее удобный.
Из всего сказанного следует, что задачей терапевта при терапии пациента с ДРИ является сохранение гораздо большего нейтралитета, даже скорее равнодушия, нежели при терапии других состояний. Это поможет значительно снизить накал страстей, «охладить» пыл пациента и выстроить терапевтический альянс, наполненный именно безопасностью, что даст ему силы встретиться лицом к лицу со своим конфликтом, в котором разрушительное возбуждение спаялось с ненавистью от причиненной когда-то боли. Задача не простая, но вполне выполнимая для опытного и осознанного терапевта и его клиента. Дорогу осилит идущий.
25.06.2022