Северодвинец, северянин, представитель рабочей династии, музыкант, творец, заботливый отец семейства, филолог, внимательный читатель. Эти позиции каждый может расставить так, как сочтёт нужным. Владимир женат, воспитывает сына (19 лет) и дочь (15 лет), живёт и работает в Северодвинске. Горжусь знакомством с этим человеком.
Интервью публиковалось в городской газете "Северный рабочий", здесь привожу полную версию текста.
- Владимир, Север – что для тебя?
- Место, где я родился: я северодвинец, здесь родился и вырос. Про Север так уже много сказано разными хорошими людьми, и такими красивыми словами! Север для меня это и чудо, и мистика, волшебство. Хотя здесь, может быть, более суровые условия, чем на юге где-нибудь. Наверное, поэтому север многие и любят, даже те, кто уезжает отсюда.
А что ты, Николай, подразумеваешь под «Севером»? Малую родину?
- Для меня всегда это было сочетание особой природы, особого места территориально, с людьми особого склада. Вот это сочетание интересно бывает. Не знаю, как сейчас, возможно, меняется всё. А Северодвинск в этом контексте всё время представлялся таким «городом в коробке». Есть определённое место со своей историей, красивое, древнее очень, в округе есть древнейшие памятники, а город - однажды решили, собрали в какую-то «коробку», принесли сюда, поставили, и теперь он тут стоит, как-то вне контекста истории.
- Ну, город-то у нас так и зовут, город-завод, он же был ради завода организован. Но давно уже размышляешь об этом, а я – нет, наверное, у меня зауженный взгляд, я живу и только вот из этой «точки» всё вижу. Я где нахожусь, и вот оттуда начинаю мыслить.
- А что это за точка?
- Там, где я сам нахожусь. Бываю в Нёноксе, в Вельском районе, и мне не приходит в голову потом сравнивать, анализировать: как я там был, как я здесь, и закреплять эти выводы в голове. Так же, как и книги, которые я читаю: меня не заботит запомнить содержание, просто как сито через себя всё пропускаю, и всё, что мне дано в этот момент понять, во мне просто оседает, как осознание чего-то.
- Владимир, а я встречал такую точку зрения, что самое главное в чтении – это само чтение. Не «понять, что хотел сказать автор».
- Для меня не само чтение самое главное, это просто расширение мира, перемены в мировоззрении. Всё равно же все люди интересуют, всегда.
Не раз ты уже упоминал Вельский район. Корни семейные оттуда?
- Дедушка по маминой линии – оттуда. Там я бывал летом, когда отдыхал. А по другой линии у меня – город Пенза, там я не был ещё ни разу, всё тянет туда съездить, в тепло.
- Владимир, как привелось начать работать в Северодвинске на судостроительном заводе? Некоторые северодвинцы моего поколения, глядя на опыт своих родителей, работавших на «СМП», думали так: я - никогда не пойду на завод! Никогда. Как у тебя сложилось?
- Мне было уже 29 лет, когда я на завод попал в первый раз. Тогда сын родился, и я решил устроиться на производство, до этого успев поменять много мест работы. Я понял, что, раз уже семья, и сын, и хотелось какой-то стабильности, определённости. А на заводе я ещё не был, появилась возможность туда попасть – я пошёл на завод, на ту специальность, которую предложили. И стал сварщиком. Честно – пошёл на завод, чтобы зарабатывать деньги. А нюансов и моих личных впечатлений – много было по поводу этого.
- Это вынужденная была мера?
- Это не был порыв души, это была, скорее всего, необходимость. Раньше никогда к такому производству не тяготел, и не знал, что такое завод. Какое-то внешнее представление имел. Хотя все в моём старшем окружении работали на заводе: и основатели города и завода - дедушка с бабушкой, с обоих сторон, и родители мои тоже работали на заводе.
- Получается, ты – представитель настоящей рабочей династии?
- Да, буквально так и есть.
- Как отнеслись старшие, друзья, сверстники к такому твоему выбору тогда?
- Один из близких друзей не очень обрадовался этому моему решению. Он знал и знает мою натуру неустойчивую, хорошо знал меня, и не очень обрадовался. Он и сам был не очень настроен на заводе работать, до этого там поработал, уволился. А мне тогда, я уже сказал, нужна была определённость, стабильность. Пошёл – учеником сварщика.
- То есть, помимо нового места работы, это была ещё и новая профессия?
- Да, в свои 29 лет я пришёл учеником. Нормальный возраст, чтобы быть учеником, я считаю, хотя обычно приходят ребята из училищ, совсем молодые. Разницу с ними я тогда ощущал сильно, конечно.
- Смеялись другие над тобой?
- Нет. Очень много разных людей приходит, и сейчас бывает такое. Хотя это не частое явление, чтобы занесло лысеющего великовозрастного «дядю» на завод учеником. Но, всё же, это обычное дело, не я один такой. Есть много людей, кто очень успешно начинают рабочую карьеру на заводе, или на инженерной должности, а потом прощаются как-то легко, или что-то случается, что им приходится увольняться. Много разных рабочих судеб. Но в основном моё окружение отреагировало нормально.
Ну, по умолчанию – понятно. Понятно, почему ты пошёл на завод: ты пошёл на завод за деньгами, вот и всё. Но, придя на завод, начав работать руками, головой, я понял, что мне это подходит. Может быть, рабочая династия сказывается.
- Сколько продолжается твой труд с тех пор?
- С 2003-го года. Получается, уже 19 лет. Но до своих 29-ти дет я ведь тоже работал. Время летит.
- Владимир, люди делают карьеру, выходят в мастера, идут дальше, выше. У тебя не было такого желания?
- Нет. Это не обязательно. Да и насчёт зарплат рабочих разных специальностей и мастеров я не в курсе, не вникал никогда. Но знаю точно, что мастера много не получают, во всяком случае, нет огромного разрыва в заработке между рабочим и мастером. Думаю, в мастера идут люди со склонностью руководить, управлять, брать на себя ответственность. Либо, имея соответствующее образование, просто не хотят быть рабочими, либо по состоянию здоровья рабочими быть не могут, и уходят в управление, в руководство.
- За эти годы, наверное, появилось понимание завода, города-завода?
- Конечно. Тоски, хотя заводская работа может показаться рутинной, монотонной – не было у меня ни разу. Специальность сварщика вредная, конечно. Сейчас я варю аргоном, после ручной электросварки варить аргоном легче, мне кажется. Может, потому, что уже есть понимание того, как ведёт себя металл, и понимание всего сварочного процесса.
А в целом, в моём понимании всё равно где-то мужчина должен работать, чтобы приносить деньги. Особенно если семейный человек – ему просто придётся где-то работать: он взял на себя ответственность за семью – всё, он зарабатывает деньги. Поэтому, когда ты работаешь на заводе, конечно, как и на любой другой работе, ты можешь уставать, работа будет тебя утомлять. Здесь всё ещё может зависеть от нервной системы. И, пусть она даже надоедает, ты с каждым годом понимаешь: ты совершенствуешься. Не обязательно – становишься профессионалом высочайшего уровня, а совершенствуешься хотя бы внутри себя.
Не буду скрывать, когда я учился на филфаке, думал: всё, я заканчиваю университет, получаю высшее педагогическое, заочно я учился, и увольняюсь с завода. Со сварки – я точно ухожу. Подустал тогда рабочим, допекло тогда, всё так сложилось на тот момент. Закончил учёбу – и остался работать сварщиком, уже не помню, почему точно.
Просто до завода я много рабочих мест сменил, после того, как в 20 лет вернулся со срочной армейской службы. И мне до завода было привычно бросать начатое, уходит на другую работу. А тут – не ушёл никуда, остался.
И я теперь понимаю, что вот лично для меня, для моей души – полезно работать там, где я сейчас есть. Условия строгие – так и работа серьёзная, это же оборонное производство. Тут дисциплина должна быть, обязательно, без неё – просто никуда. Она – первое место должна занимать. Потому что очень много всяких нюансов, историй, приколов внутри, которые за вахту не выносятся, и я тоже не буду говорить об этом. Всё по-разному бывает, но дисциплина – прежде всего. И самосовершенствование.
Завод – хорошие условия для работы над собой. Если бы я захотел – я бы ушёл, мог бы попытаться где-то ещё трудиться.
- Получается, труд в заводских условиях – это такая аскеза?
- В моём варианте – да. Я не знаю, для всех ли так, но, наверное, в какой-то мере для всех. Кто-то уже ясно осознал это, даже яснее, чем я, а кто-то только ещё вдумывается. Но вот приходят ребята молодые работать, и видно со временем, как они меняются. Как я вижу, они становятся лучше.
- В каком смысле – лучше они становятся? Гонор уходит?
- Гонор, в нормальном смысле, уходит. Они становятся осмысленными, смирение появляется. Навыки общения вырабатываются, взаимовыручка растёт. Ведь рабочие специальности, как правило, в коллективах, побригадно. Каждый, бывает, и индивидуально работу выполняет, но всё равно все зависят друг от друга. Бывает такое, что вытащить в общей ответственности за выполнение задачи могут только конкретные специалисты. Я к ним не отношусь ни в коем случае, но вот есть сварщики просто «от бога».
- Владимир, это всё очень интересно. Что за работа у сварщика, не называя технических, технологических условий?
- Творчество здесь есть, как и в любой специальности. Хотя ты и делаешь всё по заданным критериям, всё равно это творчество. Всё зависит от того, как ты подойдёшь к рабочему месту, приспособишься на нём, как ты оборудование своё снарядишь, настроишь, рабочие инструменты подготовишь – каждый на свой лад делает. Это как в любом ремесле.
У каждого сварщика есть «кайф», когда получается так, как он задумал. А так – люди разные: у кого правая рука ведущая, у кого левая, кто в очках варит, кто без, у кого руки более ловкие, кто-то залез на заказ – и уже устал, кто-то выспался, а кто-то нет накануне, кто-то нервный пришёл…
- Никогда с такой стороны не представлял этот процесс.
- Там вроде всё просто: по технологии взял одно, сделал то-то, соединил электрод, настроил ток, начал сварку, заполнил какое-то пространство, шов сделал, его проконтролировали – всё хорошо. Но на самом деле, так как народу работает много, ты постоянно контактируешь с разными людьми, и работают часто несколько человек разных специальностей на заказе рядом. Так что надо уметь со всеми договариваться, чтобы друг другу не мешать. И, как правило, язык общий находится.
- Я тебя узнал в первую очередь – как человека творческого и музыканта, благодаря фестивалю «Тайбола». Как работа соотносится с творчеством? И вообще, творчество – когда появилось в твоей жизни?
- В молодости, в пору окончания школы. Источником вдохновения были «Битлы», я их очень любил. Но я из тех битломанов, кто не занимается коллекционированием, никогда не знаю очерёдность альбомов, названия песен, языка – как и книги, я просто впитывал их посыл. Конечно, я читал книги о них, мировоззрение их было интересно. Это был рубеж 80-90-х годов прошлого века. Хотя и папа мой был страшный битломан, так что я от него заразился.
А с работой музыка – нормально соотносится. Кучу песен я придумал, пока занят работой, или между сваркой.
Сейчас у меня новые песни появляются не так часто, как прежде, зато раньше было столько ерунды.
- Владимир, почему человеку важно петь?
- Потому что Сергей Старостин так сказал: петь надо каждый день(смеётся); каждый человек должен петь; умеешь, не умеешь – пой! То есть, тело должно звучать. Я шучу, конечно. Но ведь не все поют, и не все хотят. Человек, наверное, в наше время, а может, и не только в наше, заужает свои возможности. Мы привыкаем к комфорту, нам удобно так жить, мы и не хотим напрягаться. А попеть – это ведь тоже труд. И вот эти все способности атрофируются со временем. Вообще – люди поэт потому, что им просто хочется петь.
Для меня это, как и Север – что-то мистическое, в первую очередь: ну, откуда это всё? Почему мне так хорошо? Оно идёт, я беру то, что приходит, воспроизвожу, хотя у меня нет музыкального образования. Со временем, если плотно начинаешь заниматься репетициями, понимаешь: всё одно и то же, надоело, уже тошнит от этого, хочется вырваться – но для этого надо получать музыкальное образование. Чтобы вырваться за какие-то свои рамки, в которых ты завяз. Но образование не отменяет того, что творчество – это мистика, волшебство.
- А переход твой с "битломанства" к собственному музицированию как произошёл?
- Владимир Семёнович Высоцкий. Он тоже мне очень нравился, и я подумал: а почему бы не попробовать? Так стали появляться первые строчки, первые песни. А потом, так как «ключик» начал бить потихоньку, воспроизводил то, что приходило. Но это было не для «рисовки», мне нравилась песенно-музыкальная среда, нравились люди, которые в этом «варились». И я начал понимать, что это скорее не самовыражение, а самоосознание: попробовать самому себе не соврать. Отчасти это «НЛП» для самого себя, отчасти формирование будущего, и всякие мистически штуки. Хотелось воспроизводить, озвучивать то, чего не хватает лично мне.
- А строки пишутся сразу - как песенные? С музыкальной гармонией?
- По-разному, как у всех. Бывает, картинка какая-то появится, а ты увидел её в сознании, получил впечатление до «мурашек», и хочешь, чтобы у тебя так же получилось выразить это в словах. Но мне до сих пор не удавалось найти точные слова для выражения всей палитры чувств. Сейчас листаю тетрадь, а там столько строк брошенных, и иногда даже не можешь вспомнить – откуда они?
У меня ведь нет большого поэтического дара, чтобы писать крупные формы. У меня – четверостишия приходят, одно-два, их легко запомнить. Очень редко, когда какая-то песня крутится и крутиться, и отделаться от неё не можешь, пока не допишешь. Может иногда и вымотать, ведь не хочется поганить всю песню каким-то ненужным словом, лишь бы его вставить.
- Владимир, а высшее филологическое образование – это был твой интерес такой?
- Я преподаватель русского языка и литературы, но не работал в школе никогда, просто заочно закончил, и всё.
В своё время я понял, что болтаюсь по жизни, никак не могу определиться. Конечно, мне хотелось заниматься музыкой в какой-то период жизни, но я понял, что я потом всё равно или не захочу залезать в какой-то формат, или испугался, что я упустил время. В 20 лет начинать учиться музыке мне казалось, что поздновато. Хотя тяга к этой деятельности всегда оставалась.
И вот я понял, что болтаюсь, а литература в большом смысле слова мне всегда нравилась, а сам уже сочинял песни, и я подумал: почему бы мне поближе к этому не подойти, не посмотреть, как это делается с учёной точки зрения, как это всё устроено? Мне было интересно очень учиться, пусть и заочно.
- Ты говорил: закончу образование – уйду с завода. Были бы на тот момент в городе условия для того, чтобы мужчина, преподавая русский язык и литературу в школе, мог достойно содержать при этом семью – пошёл бы учителем, преподавателем?
- Я бы ушёл, наверное. Но на тот момент у меня на сварке была зарплата больше значительно. Конечно, мне бы пришлось опять «лопатить», как и любому новичку-выпускнику, набирая опыт, практику. Правда, когда я поступал в университет, не ставил себе целью обязательно пойти в школу. Отучился три года, потом бросил, четыре года не учился, потом три доучивался, понял, что надо «добить». Но на тот момент уже зарабатывал больше, чем в школе.
Да и не всё нравилось в школьной программе по литературе, так что я не собирался кому-то что-то навязывать, «втюхивать». Ведь не всё в программе, по моему мнению, надо давать в школе. Если и проходить, то надо объединять литературу, историю и географию, я бы объединил их.
- И политэкономию ещё?
- Да. Но тогда получается и преподавателя надо нового готовить, и программу пересматривать. Но зато это было бы так эффективно, так интересно! Для учеников важно что? Чтобы они были образованы. А они столько информации впитывают – а где образованность и кругозор?