В мае 1836 года в петербургском Александринском театре прошла премьера «Ревизора» Гоголя. Николай Васильевич говорил: в «Ревизоре» я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, и за одним разом посмеяться над всем.
Считается, что сюжет комедии был подсказан ему Пушкиным. Впрочем, это был даже не сюжет, а анекдот, причем в различных вариациях ходивший по всей Европе. Например, самого Пушкина приняли за ревизора в Нижегородской губернии, куда он ездил для сбора материала о пугачевском восстании. Еще говорят, что сюжет «Ревизора» почерпнут из рассказов литератора Павла Петровича Свиньина о поездке в Бессарабию. На схожую тему ранее написал комедию земляк Гоголя Квитка-Основьяненко. В общем, сюжет и идеи витали в воздухе. «Ревизор» только ждал блестящего автора...
Впрочем, у Хлестакова был все-таки реальный прототип – отставной подпоручик Платон Волков. Появился он в городе Устюжна (ныне Вологодская область), по донесению городничего Макшеева, на собственных лошадях и в карете некто в партикулярном платье с мальтийским крестом.
Правда, Иван Александрович Макшеев не имел ничего общего с гоголевским городничим. Отставной гвардии капитан, участник Отечественной войны и заграничных походов.
Начальство поручило Макшееву хорошенько все разузнать о Волкове, о причине его долгого проживания в городе, посещал ли присутственные места, приставал к кому-либо с расспросами. На что городничий ответствовал: Волков «в присутствие не входил», «просил показать острог», «брал у штаб-лекаря лекарство», «в соборе служил молебен... Все оное делал отношением к лицам, до кого касалось, самым вежливым образом»...
Но это только начало истории. Потом Волков стал выдавать себя за чиновника ни много ни мало III-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Требовал себе квартиру, продовольствие и лошадей. В беседах с местными чиновниками обещал им свою протекцию в Петербурге, естественно, не бескорыстную.
Ну как тут не процитировать великого Гоголя? «И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю. "Иван Александрович ступайте департаментом управлять!" Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться, но думаю: дойдет до государя, ну да и послужной список тоже... "Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!.. Уж у меня ухо востро! уж я..." И точно: бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясенье, все дрожит и трясется как лист... О! я шутить не люблю»...
Потом, когда Волкова уже и след простыл, выяснилось, что он мелкий вологодский помещик, в отставке, ведет разгульный образ жизни, проигрался в карты, пьянствует. Первая жена сошла из-за него раньше времени в могилу, вторую обобрал до нитки…
Думается, городничий Макшеев кое-что разузнал об этом мнимом чиновнике III отделения, однако начальству не доложил. Почему? Вероятно, не хотел поднимать шум, поскольку в любом случае виноватым был бы назначен именно он.
Анекдот, чтобы понять, на каком уровне тогда стояла провинциальная администрация. В начале XIX столетия при сборе статистических сведений написали в один из уездов с требованием доставить нужные сведения. Ответ городничего, дословно: "В течение двух последних лет, то есть с самого времени назначения моего на занимаемое мною место, ни о каких статистических происшествиях, благодаря Бога, в уезде не слышно. А если таковые слухи до начальства дошли, то единственно по недоброжелательству моих завистников и врагов, которые хотят мне повредить в глазах начальства, и я нижайше прошу защитить меня от подобной статистической напраслины"...
Кстати, позднее Волков похвалялся учиненным им в Устюжне скандалом. И его приключения вполне могли стать отличным сюжетом, завязкой для "Ревизора".
Хотя и истинных происшествий было предостаточно. Фридрих Христиан Вебер, посланник Ганновера при дворе Петра I, писал о взяточничестве в России: «Средства, употребляемые для извлечения взяток, неисчислимы, и их также трудно исследовать, как и исчерпать море, и хотя повелением Его Величества многие из них искореняются, но чиновники с изумительною быстротою приискивают новые».
Или, например, рассказ князя Александра Сергеевича Меншикова, потомка того самого Данилыча, который последние годы царствования Петра I находился под следствием за систематическое казнокрадство и мздоимство, доподлинно известное царю-императору.
Итак, Меншиков ездил с инспекцией и заболел в одном уездном городе. «Плохо становилось, и я думал, что приходит мой конец. Посылаю за священником. Он исповедует меня и под конец спрашивает: «А нет ли еще какого-нибудь грешка на душе?» Отвечаю, что, кажется, ничего не утаил и все чистосердечно высказал. Он настаивает и все с большим упорством и с каким-то таинственным значением допытывается, не умалчиваю ли чего. «Да что вы еще узнать от меня хотите?» — спросил я. «Вот, например, насчет казенных интересов...» — «Как? Казенных интересов! Что вы этим сказать хотите?» — «То есть, попросту сказать, не грешны ли вы в лихоимстве?» — «О, в этом отношении я совершенно чист, и совесть моя спокойна».
Я выздоровел и поехал далее. На возвратном пути, проезжая через тот же уездный городок, пришел к исповедовавшему меня священнику, и спросил: почему в своем духовном допросе он так напирал на какие-то «казенные интересы»?
— Великодушно простите меня, Ваша Светлость: не знаю, с чего взял я, что вы офицер путей сообщения, — ответствовал священник.
Каково, если допрос учиняли даже на смертном одре? К счастью, князь выздоровел, и поэтому смог узнать всю правду об этом неуместном «следствии»»...
На сцену комедия «Ревизор» шла трудно. Помог Василий Андреевич Жуковский – воспитатель будущего императора Александра II. Он сумел убедить Николая I, что «в комедии нет ничего неблагонадёжного, что это только весёлая насмешка над плохими провинциальными чиновниками». Императору гоголевская пьеса понравилась.