Денис отпер дверь подсобки, зашёл в темноту, пахнущую шпротами. «Чёрт» — подумал он и посмотрел под ноги, параллельно нашаривая на стенке выключатель. Упавший сверху пыльный круг света очертил коричневую выщербленную плитку на полу. Шпротов, которые вчера Толян вылил на участкового, было не так много, штук пять всего. Надо убрать побыстрее и проветрить.
«Что делать, если начался пожар?» — прочитал он в тысячный раз надпись на косяке, и увидел среди всех остроумных и не очень ответов в стиле «бежать» «подлить бензина», «погреться» и «пожарить шашлык» новую, явно вчерашнюю. «Вынести меня первой» было написано ниже всех чёрным маркером.
Собирая шпроты в мусорное ведро, Денис перебрал в уме всех женщин кафешки. Вчера дежурила Светка, но её так просто не вынесешь, это вдвоём надо, да и почерк не её. Каждый раз, когда она приносит заказ из зала, Сеня-гребень, повар, ругает её и предлагает уволиться и пойти в поликлинику писать рецепты. И не Таня, потому что она такое писать не будет, и потом, вчера она вроде ушла до того, как всё началось. Нонна? Она недавно пришла, могла…
Денис вспомнил её умелые и смелые руки в темноте подсобки, и джинсы сразу стали тесными. Она много могла, это девица с короткой стрижкой и смешным носом. Вчера она прям много могла и успела, после того, как всё это началось.
Пол пришлось намыть, дверь открыть настеж и подпереть огнетушителем, зато шпротами уже почти не пахло. Кафешка на Каширке под типично-сельским названием «Калейдоскоп» досталась их нынешнему хозяину в виде уплаты за долг. Досталась вместе со всем персоналом, серым залом с решётками на окнах, загаженной кухней, заплесневелой кладовой и прочими подсобками, в которых царил хаос, и куда совались только по большой необходимости. Хозяин был здесь только однажды, сразу после оформления документов. Приехал, брезгливо прошёл по всем помещениям, ужаснулся и больше не появлялся.
Правда, кажется, впервые за всю историю, после его визита управляющий Никита с увесистым прозвищем «хлеборезка» заставил всех отдраить помещения как публичные, так и подсобные, и они даже загордились, какими красками засверкала кухня, и зал оказался не серый, а салатовый… Давно-давно забытый салатовый цвет гостевого зала… «Что делать, если начался цистит?» А, это Танина трепотня, что только в голове не застрянет, пока за стойкой стоишь и бухич намешиваешь для местных эстетов… «Что же было вчера? Ч-ч-чёрт, голова как чугун…».
Денис всегда поражался, как они все сошлись здесь, совершенно разные, прилипшие к этой кафешке, как листья к мокрому ведру. Таня, дочка таксиста, правильная до тошноты, Сеня, отсидевший три года по малолетке и выучившийся в итоге на повара, хамоватый и грубый, но готовящий как полубог. Никита, бывший бандит, который решил завязать, Антоша официант, голубой как «Марк Лициний Красс», и нещадно битый за это местными гомофобами, но неизменно выходящий на смену и собирающий чаевых больше всех. Толян — охранник и вышибала, сбежавший из Беларуси под митинги, вечно пощипывающий Свету, но потрахивающий ещё и бухгалтершу Арину, которая появлялась редко, но всегда имела успех. Были, конечно ещё три четыре личности, вспомнить которых было особо нечем, да Денис и не хотел сейчас, но как же все прилипли и друг к другу и к этой конторке?
Стойка была залита чем-то вонючим, и к ней прилипли намертво салфетки и пробки. Денис принялся оттирать её, поглядывая на часы. Зал забота официантов, кухня на Арсении, а вот разбитые бутылки… Тут он вспомнил, наконец, с чего всё началось и, бросив тряпку, помчался в туалет.
В туалете, похоже, убили обезьяну. Кровавые лужи, брызги и отпечатки на стенах, заляпанное зеркало смотрели на Дениса, жалобно выпрашивая рвотный позыв. Пахло не кровью, да и не кровь это была. Вот и осколки в углу, гранатовый сок. «Что делать, если начался зомбиапокалипсис?». Наверное, так подумал Толян, увидев как Света выходит из сортира, вся с шеи до ног залитая кровью. Он затолкал её обратно, не смотря на сопротивление и мат, прижался к двери спиной и стал кричать.
Толян был хороший человек, его можно было понять. Денис представил как это было, и опять ему стало и смешно и грустно. Толик выводил хулиганов и выносил сильно пьяных, а в остальное бесконечно – свободное время складывал фигурки животных из бумаги, крохотные и очень тонкие. Своими граблями с чёрными ногтями.
Как в зал серый от страха вылетел Антоша, Денис помнил хорошо. Официант схватил вешалку у входа, и с ней наперевес, подвывая, скрылся снова в служебном проходе. Дальше события замелькали с пугающей быстротой, и пошли урывками, о чём –то рассказал Никита, о чем-то Антон с выбитым зубом.
Что посетители слегка перепугались и вызвали участкового – все узнали от самого участкового, который с пистолетом наголо принялся почему-то рваться со служебного входа. Никита вместе с Сеней оттаскивали Толика, который бил Антона. Денис вместе с полуголой Светой и одетой Нонной засели на кухне и пили «успокоительное», которое Денис быстро смешал в баре. Потом пришёл пахнущий шпротами участковый и Толя с виноватыми глазами. Пришлось успокаивать и их тоже.
Вышедшая в коридор покурить Нонна задорно поглядывала на Дениса и болтала что-то про «Во все тяжкие» и про то, что Денис кого-то ей напоминает. «Что делать, если начался третий этап в отношениях?» Это Нонна обсуждала с ним своего парня, которого Денис не видел ни разу, и он тогда ляпнул что-то про «резать, не дожидаясь перитонита» и через двадцать минут они уже целовались в тёмной «трахальной» подсобке. Руки у неё были ловкие и быстро справились с джинсовыми болтами.
Коридор чуть качнулся, воспоминание было сильным и пьяным. Света уехала домой в сером халате тёти Зины, уборщицы. Нонна исчезла не сразу, а как Чешир. Сначала вроде пила со всеми Блю Кюрасао, потом что-то шептала ему на ухо, внезапно подкравшись сзади. Потом он помнил её коленки и короткую юбку и почему-то отдельно татуировку на руке, сойка там пересмешница или ещё какая-то птица. Потом Толик увёл участкового и Антон рассказывал идиотские анекдоты. Как потом Денис попал домой, кто закрывал кафешку и чем всё кончилось – всё тонуло сейчас во мраке безвестности.
Денис услышал, как хлопнула дверь служебного входа. Через минуту в коридоре показался Толик. На скуле у него красовалась ссадина, был он весел и свеж, а впереди, за метр примерно, перед ним катилась волна Олдспайса, сбивающая с ног своей плотностью.
И с появлением Толика как-то возникли постепенно и все остальные. Сеня –гребень с помошником Сашей уже шкворчали и кипели на кухне, и тётя Зина в раздевалке что-то кому-то взахлёб рассказывала по мобильнику и искала халат. Таня вытирала столы в зале. И надо было притащить три пивных кега со склада, собрать осколки всего, что они неаккуратно пили вчера, и домыть наконец стаканы, которые горой лежали в раковине с ночи. Все цветные стёклышки были уже почти вставлены, калейдоскоп готов был закрутиться по новой ещё на один день.
Денис собрал осколки в совок, выпрямился за стойкой и увидел Нонну. Она сидела на высоком стуле с клиентской стороны и улыбалась, наклонив голову.
— У меня смена с шести, — сказала она, — сделай кофе плиз.