Студенческие годы. Часть шестнадцатая.
Новый год я отмечала со Славой в общежитии на Малом проспекте, куда нас пригласил Славин товарищ Валера. Я нарядилась в одолженное модной Наташкой платьице из кристалона, пестренькое, коротенькое. Слава от моего вида был то ли в восторге, то ли в ужасе. Не отходил от меня ни на шаг, боясь, что местные гвардейцы отобьют у него такое сокровище. И правильно делал. Я попала не в ту комнату, возвращаясь из туалета, и меня тут же усадили за развесёлый студенческий стол в шумной компании. Тем временем мой будущий муж в отчаянии разыскивал меня по общежитию. Первым делом пытался выяснить у девиц, попыхивающих сигаретками, прислонившись к стене у двери туалета: "Девушки, вы не видели здесь девочку в платьице?" "Мы все в платьицах!" - выдохнула клубом дыма на бедного Славу одна из них. Нашел он меня быстро и увел с собой, не обращая внимания на протесты сидящих за столом студентов.
В 12 часов все высыпали в коридор и на кованую витую лестницу в стиле модерн с витражами на огромных окнах. Хлопали пробки. Шампанское, пенясь и шипя, лилось в подставляемые стаканы и кружки. Я глотала в спешке пузырящуюся, колючую, бьющую в нос влагу. Слава крепко держал меня за руку, и от этого мне было радостно и смешно. Кто-то завернул мне назад голову и поцеловал, поздравляя с новым годом, невзирая на негодующие возгласы моего кавалера. Я от неожиданности чуть не упала. Мы веселились до самого утра, носились по коридорам, жгли бенгальские огни, водили хоровод вокруг ёлки в украшенном снежинками, флажками и фонариками кинозале, танцевали под гром гитар и барабанов местной рок группы. Слава спрашивал, не устала ли я, на что я отрицательно мотала обсыпанной конфетти кудрявой головой, и мы продолжали танцевать, петь и скакать, как угорелые. Эх, молодость, молодость, куда ты так безвозвратно улетела?
После Нового года началась сессия, рещающая - студент ты или нет. Некоторые вылетали, поддавшись соблазнам и возомнивши себя покорителями северной столицы. А мы прилежно готовились к экзаменам и, после удачно сданной зимней сессии, отправились домой: я - в Никольское, Слава - в Нарву.
На каникулах я не могла дождаться, когда они закончатся, закончится наша разлука. Мне пришлось объясниться с Юрой. Все прошло без эксцессов. Он понял, что я влюблена, причем, не в него.
Каникулы закончились, и я вернулась в Ленинград к любимому. Каждую свободную минуту мы были вместе. В кино садились на последний ряд, как все нормальные влюбленные, и целовались, не замечая экрана. Чтобы освятить наши чувства, я привела Славу в Никольский собор, и там среди православного благолепия и расстреллиевского великолепия мы поклялись в любви и просили Богородицу благословить и защитить нас (комсомольцев).
Мы обошли пешком весь Ленинград, все парки, сады, музеи, театры. В ТЮЗе оставили в гардеробе пакет со всей моей косметикой и наимоднейшими деревянными бусами. Опомнившись и вернувшись с полпути, пакет не нашли, зато столкнулись с Георгием Тараторкиным, очень популярным в то время после роли Раскольникова.
Слава водил меня в "Петухи", столовую, расписанную райскими птицами. Заказывал мне бифштекс с яйцом и кофе с пирожным, а себе рыбу в омлете, доказывая, что не любит бифштекс. Я понимала, что это не из-за нелюбви к мясным блюдам и старалась участвовать в расходах.
Из Никольского мне присылали вяленых жирнющих лещей. За посылкой я ходила под охраной Ольги и Наташки. Мы гордо несли ящик с рыбой, а за ним шлейфом распространялся густой рыбий дух. Знакомые студенты, жадно ловя этот запах ноздрями, завистливо спрашивали: "Рыбку прислали? Да, Оль?" Подруги, зная мой слабый характер, грудью заслоняли ящик, невинно уверяя, что никакой рыбы вовсе нет. Содержимое посылки поедалось двумя дружественными комнатами дома до знакомства с будущим мужем. А со Славой мы и с девчонками, и вдвоем ходили в пивбары "Петрополь" на среднем проспекте, в"Пушкарь" на Петроградской, ещё в какие-то и там на зависть завсегдатаям ели очередного шикарного леща, запивая холодным пивом из фирменных высоких кружек, сидя на бочках вокруг дубового стола.
В Ленинграде лучшее в мире мороженое. На Невском проспекте была знаменитая мороженица, прозванная Лягушатником за зелёный интерьер. Бархатные диванчики располагавшиеся кольцом вокруг круглого стола были изумрудного цвета. Тяжёлые бархатные портьеры были тоже зелёные.
Мы набирали шариков самого разного мороженого: брюлле, фисташкового, шоколадного, клубничного, посыпанного розоватым тёртым шоколадом и орешками, политого малиновым сиропом, по бокалу шампанского или вина и от удовольствия жмурились, орудуя в мельхиоровой вазочке такой же мельхиоровой ложкой.
Мы и в шикарный ресторан однажды ходили. Не без приключений. Но это было уже на третьем курсе. Об этом расскажу потом.