Эйфелевой башне, героине цикла моих статей уделено много места в кино, живописи. Отдельная тема – это башня и фотография. А что с литературой? Вдохновила ли башня поэтов и писателей на создание каких-то интересных произведений? Конечно, сразу на ум приходят строчки из Высоцкого «уже плевал я с Эйфелевой башни На головы беспечных парижан».
Башня пережила период от неприятия до поддержки литераторов, точнее неприязнь и одобрение шли параллельно, но постепенно неприязнь отступала.
Известный французский сатирик Альфред Алле в 1897 году написал рассказ «Использование Эйфелевой башни в1900 году», имея в виду проведение в Париже Всемирной промышленной выставки. В нем герой рассказа Капитан Кэп предлагает автору идею, как, наконец, найти применение бесполезной Эйфелевой башне. Он хочет её перевернуть вверх ногами и, облицевав керамикой, создать «роскошный четырехугольный кубок высотой 300 метров». Установить на дне несколько кранов и наполнить кубок водой.
Но перед этим избавить башню от деревянных конструкций и всех органических веществ, которые испортили бы качество воды. И до автора доходит, о какой воде говорит его приятель: «Да, бесплатная железистая вода, доступная нашим анемичным современникам. Через несколько лет вся эта масса железа, постепенно растворенная в дождевой воде, пройдет в организм парижан, сообщив им силу и здоровье».
Предложение автора наполнить кубок джином его приятель отвергает: «Вкус джина не совпадает со вкусом железа».
Писатель Блез Сандрар, друг Гийома Аполлинера, Марка Шагала и Робера Делоне, о которых мы вспоминали в предыдущей статье «Образ Эйфелевой башни в живописи. Часть 2. Башня в работах французских художников», написал в 1913 году стихотворение «Башня». Он посвящает его своему другу Роберу Делоне. И башня, этакая Прекрасная Дама Робера Делоне у него выступает возлюбленной. Он обращается к ней «моя сексуальная Эйфелева башня».
Когда он называет её «Гигантский фейерверк Всемирной выставки!», сразу встает перед глазами картина Жоржа Сёра, посвященная башне (сработал-таки метод пуантилизма, смешались оптически краски в моей памяти).
Сандрар уподобляет башню мачте в открытом море («В открытом море ты мачта И на Северном полюсе Ты блистаешь всем великолепием северного сияния своей беспроводной телеграфии»), разным экзотическим животным («В самом сердце Африки ты бежишь Жираф Страус»). Он сравнивает её с Вавилонской башней («Именно ты была той, кто в легендарные времена еврейского народа Смешала язык мужчин О Вавилон !»).
И даже с виселицей («В Европе ты похожа на виселицу (я хотел бы быть башней, висеть на Эйфелевой башне!»)
Он делает посвящение Роберу Делоне внутри стихотворения («Для симультанного, Делоне, которому я посвящаю это стихотворение, Ты - кисть, которую он впитывает в свет»). И завершает этот восторженный гимн башне фразой, важной для художников-орфистов «Ты - это все... солнечный спектр Тема моего стихотворения Башня Башня мира Башня в движении»)
Чилийский поэт Висенте Уидобро, живший в Европе, написал в 1917 году стихотворение «Эйфелева башня». Это тоже своего рода восторженная ода.
Видимо, в отношении башни нет полутонов, или восторг, или неприятие: «Гитара неба Твоя беспроводная телеграфия Привлекает слова…». Башня - это «Паучиха с проволочными лапами Сплела свое полотно облаками». Он называет башней телескопом или горном: «Мы на высоте Птица поет Это ветер В телеграфных антеннах Европы Электрический ветер Шляпы разлетаются У них есть крылья, но они не поют Жаклин Девушка из Франции Что ты там видишь наверху? Сена спит Под устьем мостов Я вижу, как вращается Земля. И я трублю в свой горн. В сторону всех морей…»
Башня для поэта, «Гигант растянувшийся посреди пустоты Является афишей Франции» (это уж точно, и, видимо, навсегда).
В коротком стихотворении 1919 года «Пение брусчатки» французский поэт Жан Кокто сравнивает башню с прекрасной жирафихой в кружевах, на очаровательной шее которой устраивают свидание голуби.
Поэт Гийом Аполлинер в период Первой Мировой войны создал каллиграмму патриотической направленности (когда слова стихотворения образуют рисунок) «Эйфелева башня»:
«Привет мир чей я красноречивый язык который своими устами О Париж стреляет и стрелять будет всегда в сторону немцев».
Французский новеллист Жан Жироду в 1924 году написал текст, посвященный башне, который он включил в свое произведение «Джульетта в стране мужчин». Это тоже гимн башне, но в прозе: «и вот Эйфелева башня! Боже мой, каким доверием обладал он, его инженер, во вселенском тяготении! Пресвятая Богородица, если бы на четверть секунды гипотеза закона тяготения была опровергнута, какой великолепный обломок!.. Это железная веревка, которую факир бросает в небо и по которой он приглашает своих друзей подняться… Я знаю Эйфеля, я поднимаюсь…»
Сюрреалист Раймон Кено пишет в 1967 году стихотворение «Башня –скелет». Довольно мрачноватый образ у башни получается: «Эйфелева башня из костей Воздушные катакомбы… И в трехстах метрах над землей Антенна череп Кто говорит только для того, чтобы слушать».
В 1975 году издатель Жак Дамас выпустил книгу «Эйфелева башня Робера Делоне», в которой было опубликовано и стихотворение Луи Арагона «Башня говорит».
В нем башня обращается к людям из метро, школьникам, она смотрит сверху, «Когда река, проходя мимо, омывает мои ноги и поет». Она чувствует свое «тело борзой на горячем ветру». Призывает прижаться бритыми щеками к её конечностям, прислоненным к небесам «Где перелетные птицы Гнездятся».
Из нашей поэзии навскидку вспоминаются строки из «20 сонетов к Марии Стюарт» Иосифа Бродского, где о башне коротко, но ёмко:
«Париж не изменился. Плас де Вож
по-прежнему, скажу тебе, квадратна.
Река не потекла еще обратно.
Бульвар Распай по-прежнему пригож.
Из нового — концерты за бесплатно
и башня, чтоб почувствовать — ты вошь.
Есть многие, с кем свидеться приятно,
но первым прокричавши «как живешь?»
В 1923 году Владимир Маяковский написал стихотворение «Париж», которое имеет подзаголовок «Разговорчики с Эйфелевой башней». И здесь поэт противопоставляет башню, символ технического прогресса, остальному городу, олицетворяющему умирающий старый мир. Он призывает её возглавить восстание вещей: «Не вам — образцу машинного гения — здесь таять от аполлинеровских вирш. Для вас не место — место гниения — Париж проституток, поэтов, бирж».
Причем в союзники в борьбе с плоскостью он берет всё, что под и над: метро, мосты. Он словно напоминает башне о первоначальных планах её демонтировать через двадцать лет: «Все вещи вздыбятся. Вещам невмоготу. Пройдет пятнадцать лет иль двадцать, обдрябнет сталь, и сами вещи тут пойдут Монмартрами на ночи продаваться».
И, конечно, зовет её в Москву, где ей будет просторно и где ей окажут достойный прием: «Идемте, башня! К нам! Вы — там, у нас, нужней! Идемте к нам! В блестеньи стали, в дымах — мы встретим вас. Мы встретим вас нежней, чем первые любимые любимых. Идем в Москву! У нас в Москве простор. Вы — каждой! — будете по улице иметь. Мы будем холить вас: раз сто за день до солнц расчистим вашу сталь и медь. Пусть город ваш, Париж франтих и дур, Париж бульварных ротозеев, кончается один, в сплошной складбищась Лувр, в старье лесов Булонских и музеев. Вперед! Шагни четверкой мощных лап, прибитых чертежами Эйфеля, чтоб в нашем небе твой израдиило лоб, чтоб наши звезды пред тобою сдрейфили! Решайтесь, башня, — нынче же вставайте все, разворотив Париж с верхушки и до низу! Идемте! К нам! К нам, в СССР! Идемте к нам — я вам достану визу!»
Напоследок немного мистики. В конце концов, мистика вокруг такого сооружения, как Эйфелева башня, просто обязана быть. Лет тридцать назад я вроде прочитал рассказ Сигизмунда Кржижановского о том, как Эйфелева башня хотела сбежать из Парижа. Перед написанием статьи решил освежить рассказ в памяти и не смог его найти, даже в собрании сочинений. Может, это не мистика, а просто я невнимательно посмотрел. Ну что ж, оставим это на будущее.
Подписывайтесь на мой канал Юрий Салатов
Лайки и комментарии способствуют развитию канала
#литература #франция #париж #эйфелевабашня #альфред алле #блез сандрар #Висенте уидобро #гийом аполлинер #маяковский