В первой статье «Образ Эйфелевой башня в живописи. Часть 1. «36 видов Эйфелевой бани» Анри Ривьера» я рассказал о книге литографий, посвященных жизни Парижа.
Начиная рассуждать о живописи, я встаю на зыбкую почву. Я не искусствовед, не специалист по живописи, я только её давний поклонник, любитель, посещавший музеи и картинные галереи Москвы, Санкт-Петербурга, Берлина, Кракова, Парижа, Рима, Флоренции, Милана, Вены, Амстердама, Брюсселя, Мадрида, Барселоны, Толедо, Вашингтона и других городов.
Я исхожу из значения слова «любитель», говорить о том, что люблю. Но того, что не люблю, что не понимаю, я тоже не отвергаю. Ведь «не понимаю» и «понимаю» разделяет только отрицательная частица «не». Бывает какой-то миг или настроение, когда непонятное становится понятным.
Я уже вспоминал любимые строки из поэта Юрия Левитанского в статье «Как я открыл для себя певицу Викторию Иванову»: «Всего и надо, что вглядеться, - боже мой, Всего и дела, что внимательно вглядеться, - И не уйдешь, и некуда уже не деться От этих глаз, от их внезапной глубины». Здесь ключевое слово «внезапная», словно щелкнул выключатель (здесь правильнее было бы сказать, включатель, включающий тебя в некое понятийное поле).
Это касается любого произведения искусства. Вот недавно пересматривая фильм Жан-Люка Годара «На последнем дыхании», я поймал себя на том, что не могу оторваться от него. Раньше он мне казался неинтересным. Да классик кино, поиск новых форм, но затянуто. А тут словно поймал ритм, так сказать, дыхание этого фильма и посмотрел на него новыми глазами. Тут уместно вспомнить стихотворение английского поэта Филипа Ларкина в моем переводе:
«Юный глаз каждый год
Книги старые здесь найдет,
Также и новых книг вид
Старые глаза обновит;
Так старость и юность милая
Словно лист и чернила
В этом доме соединяются,
И в монету новую переплавляются».
Ну, а на живопись смотреть новыми глазами сам Бог велел. Главное не быть банальным, не повторять чужих штампов.
Однажды я остановился в Третьяковской галерее возле картины Казимира Малевича «Чёрный квадрат» (кажется, я маху дал. Не корректно сейчас использовать слово «чёрный». А как же его назвать, «Афро-американский квадрат»? Боюсь, даже Малевич такого авангардизма бы не понял). И говорю своему спутнику: «А у этой картины гиды говорят о столкновении вселенных, борьбе сил добра и зла». Пожилая женщина, смотрительница зала, усмехнулась: «А вы знаете, именно такие слова и говорят». Прямо как невеста Дашенька в чеховской «Свадьбе»: «Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном».
И тут подвернулась иностранная посетительница, кажется, американка. Я задал ей провокационный и риторический для меня вопрос, потому что я был уверен в ответе. И дама меня не разочаровала. Я спросил: «Вы отдали бы за одну эту картину всю остальную живопись мира, Рембрандта, Рубенса, Брейгеля, Караваджо?» Она ответила: «Несомненно». Молодчина, не подвела.
В общем, если и говорить глупость, то лучше свою, чем чужую. Утешив себя таким выводом, двинусь дальше.
Эйфелева башня привлекала к себе внимание французских художников еще в момент строительства. Это были, в основном представители таких направлений в живописи, как неоимпрессионизм, постимпрессионизм, кубизм. Например, Поль-Луи Деланс в 1889 году написал картину «La tour Eiffel vue de la Seine – Вид Эйфелевой башни с Сены».
И художник Жорж Сёра нарисовал башню в период строительства.
Основатель неоимпрессионизма французский художник Жорж Сёра писал в манере так называемого пуантилизма (от фр. point – точка), когда краски наносятся на холст, не смешиваясь, раздельными точками в расчете на то, что они оптически смешаются в глазах зрителя.
Не знаю, смешались ли они в ваших глазах, а мне кажется, будто башню осыпали сверху тоннами цветного драже или устроен фейерверк, в общем, присутствует атмосфера праздника. Художник вполне бы мог назвать картину, обращаясь к башне: «Праздник, который всегда с тобой», как у Хемингуэя.
Один из представителей наивного искусства Анри Руссо тоже создал картину о башне.
Изобразил башню в нескольких своих работах известный художник-пейзажист Морис Утрилло.
Знаменитый художник Марк Шагал тоже уделил внимание Эйфелевой башне, создав ряд работ, в том числе в 1913 году картину «Обрученные и Эйфелева башня».
Чуть не написал «изменив на время своему любимому Витебску». Но, нет, Витебск присутствует и на картине, посвященной Парижу, в нижней её части. Художник изобразил себя и свою жену Беллу, летящими на петухе (видимо, галльском петухе). Оставим специалистам по Шагалу разбор символики «солнца-глазуньи» и козы-скрипки. Но башня несомненно на картине есть, почему-то синего цвета.
Другая картина Шагала с башней «Колесо обозрения» датируется 1911-1912 г.
На ней, рядом с Эйфелевой башней, изображено Большое колесо обозрения, установленное к Всемирной промышленной выставке 1900 г. Хотя оно было высотой около 100 метров, в три раза меньше башни, на картине оно показано выше. Считается, что это полотно написано под влиянием Робера Делоне.
Приятель Шагала по Парижу французский художник Робер Делоне создал целый цикл «Эйфелева башня». Этот художник стал основателем орфизма, одного из направлений постимпрессионизма.
Этот термин придумал поэт Гийом Аполлинер. По его мнению, художники-новаторы, подобно древнегреческому поэту Орфею, смогут зачаровывать животных и растения, усмирять стихию. Орфизм изучал возможность передачи движения через цвет.
Сам Делоне предпочитал термин ««симультанный», т. е. основанный на одновременном контрасте тонов. В 1913 году вышла поэма-коллаж «Проза о транссибирском экспрессе и маленькой Жанне Французской» швейцарского писателя Блеза Сандрара, которую иллюстрировала жена и единомышленница художника Соня Делоне, где они использовали метод одновременной работы красками и поэтическими текстами на бумаге.
А в этом цикле художник решил, видимо, попрактиковаться на башне. Основную часть цикла он создал между 1909 и 1912 годами. А затем, через 10 лет, в период с 1922 по 1928 год он пишет еще ряд картин и рисунков.
Башня уподобляется растению, стремящемуся вверх. Она изображена со шторами, которыми, видимо, хочет отгородиться от остального мира. Она изображена с различных ракурсов, то очень яркими красками, то в сдержанных тонах.
Если в первый период художник уделяет внимание, если можно так выразиться, внутреннему миру башни, как своего рода Прекрасной Дамы, то, во второй период, больше рассматривает её с внешней стороны, как её может видеть птица.
Этот цикл считается одним из самых выразительных изображений Эйфелевой башни. Говорят, Сергей Эйзенштейн под влиянием метода Делоне создал свою теорию монтажа.
Для меня цикл "Эйфелева башня" Робера Делоне - это скорее увлекательный ребус, который только предстоит разгадать.
Подписывайтесь на мой канал Юрий Салатов
Лайки и комментарии способствуют развитию канала
#живопись #французскаяживопись #филип ларкин #жорж сёра #морис утрилло #маркшагал #париж #эйфелевабашня #робер делоне