Сньёл где-то шлялся три дня. Хотя, что я говорю «где-то». Знаю я, где он был. У этой Ливен он был. Тусил с дорогой подружкой, холера скандинавская. Вернулся довольный, как слон африканский, и сразу засел в кабинете. Я решила прогуляться, пошла отпрашиваться, хотела съездить на берег озера. Проект я пока никому не показывала, и можно было внести изменения в градостроительный план.
Моя Мэри Поппинс сидел за столом, заваленный бумагами по самую маковку, и, когда я сказала, что хочу съездить до столицы и обратно, кивнул головой, не отрываясь от документов. И вот не подумала я, что надо было взять письменное разрешение или пригласить кого-нибудь в свидетели!
Мне оседлали коня, помогли сесть в седло, хотя я и сама могла, но не стала — понравилось, что ухаживают как за стеклянной вазой. Выехав из дворца, отправилась на разведку. Сколько я там ездила? Часа два? Я и в столицу не поехала. Что я там не видела? Покрутилась на берегу озера, посмотрела, как идёт расчистка дороги и вернулась во дворец.
Валер встретил меня на крыльце. Помогая слезть с коня, сообщил:
— Мадам, его светлость зовёт, — и добавил шёпотом: — Будьте осторожны, он очень злой.
Я не поняла, с чего викинг разозлился, пошла выяснять. Управляющий сидел за столом надутый как хомяк в амбаре и, едва я появилась на пороге, начал наезжать:
— Мадам, кто вам разрешил покинуть дворец? Вы снова посмели нарушить мой запрет? Вы когда-нибудь повзрослеете и начнёте реально оценивать последствия своих действий?
Может быть, если бы Сньёл не стал упрекать меня в детской безалаберности, я бы просто напомнила, как заходила и отпрашивалась, но напоминание о Маргаритином возрасте сыграло свою пагубную роль, я сорвалась. Сходу перейдя на «ты», возмутилась:
— Ты офигел? Ты сам отпустил!
— Что? — голос викинга не предвещал ничего хорошего, — мадам, не переходите границы. Или их перейду я! И учтите, в этот раз простым арестом вы не отделаетесь!
— Лечи склероз!
Я грохнула рукой по столу. Викинг пообещал отправить в подвал. Ах, так? Тормоза сорвало окончательно, и меня понесло. Всё высказала, используя исключительно непарламентские выражения. Но только словами не ограничилась, начала громить кабинет. В дело пошла ваза, которую я запустила в голову склеротику. Увернулся, собака, подхватился с места, попытался меня поймать. Щаз! Успела кинуть ему под ноги стул, обежала вокруг стола для совещаний, запустив в узурпатора стопкой бумаг, которые полетели-закружились по комнате. Следом отправилось пресс-папье. Сньёл метнул в меня кофейной чашкой, крикнул, что поймает и ноги вырвет.
Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы на поле боя не появился Валевски. Аристократ встал в центре кабинета, выставил руки в разные стороны, как судья на ринге, только что полотенце на пол не бросил, и ехидно заметил:
— Какая дивная музыка доносится из кабинета его светлости. Слушатели рукоплещут и просят исполнить на «бис».
— Наручники на неё и в подвал. И никаких будуаров, цветов, мехов и сладостей! — рявкнул викинг и пошёл к своему креслу, по пути отбросив в сторону стул.
Да делайте вы, что хотите! Я так разозлилась, что была готова самостоятельно спуститься в подвал и запереться в самой дальней камере, но отправить меня под арест не успели. В кабинет вошёл Мартин с большой книгой в руках и, положив раскрытый фолиант на стол, доложил, ткнув в одну из строчек пальцем:
— Десять тридцать две. Мадам Маргарита Кински. Пробыла в кабинете минуту. Вышла, приказала седлать коня.
Ай, какая прелесть! Сньёл остановился на полном скаку, как в бетонную стену врезался. Ну, и лицо у него было! Какое счастье, что на свете существуют такие дотошные и скрупулёзные люди, как Мартин. Послала ему воздушный поцелуй, а склеротику предложила ставить зарубки на память. Всё, все в сад, и я вышла из кабинета; из-за незакрытой двери донеслось яростное:
— Где мой кофе!
Мама дорогая! С чего он так психанул? Бухнула дверь, я еле успела отскочить в сторону: Мартин за шкирку вытащил из кабинета Валевски, быстро захлопнул дверь. Аристократ, кстати, ни слова не сказал, только отряхнулся как собака, которую вытащили из воды. Бабах! донеслось из кабинета — кое-кто запустил в дверь чем-то очень тяжёлым. Фига се его светлость бушует, то-то Валевски и Мартин бросились меня спасать.
В приёмную осторожно сунул нос слуга с подносом, на котором стояли кофейник и чашки. Мартин отобрал у слуги поднос и, глубоко вздохнув, отправился в кабинет управляющего. В открытую дверь я увидела лежащие на полу обломки стула, снова подумала о том, что его светлость уж как-то очень сильно разбушевался. Я услышала, как Мартин сказал:
— Вы просили напомнить, ваша светлость.
— О чём? — рявкнул Сньёл.
Тут Валевски очень быстро закрыл дверь, развёл руками, мол, об этом остальным знать не обязательно и, может быть, он бы выставил меня из кабинета, но тут дверь распахнулась, и в приёмную вылетел Мартин. Вслед за секретарём пролетел кофейник, шлёпнулся на пол, брызги кофе полетели на ковёр, а из кабинета донеслось:
— Достали!
Мартин открыл рот, чтобы что-то сказать, но, увидев меня, только развёл руками, в точности, как Валевски, и сказал:
— Простите, мадам, их светлость сегодня не в духе.
Гейнц оторвался от шара, спросил Росси:
— Ты чего такой довольный? Он её выставит к чёртовой матери, и придётся начинать всё сначала.
— Ты ошибаешься.
— Неужели?
— Поверь. Теперь он никуда не денется.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Объясню, — снисходительно ответил Росси. Устроившись в кресле поудобнее, начал объяснять: — Я тебе сразу говори, что на пути принятия неизбежного человек проходит пять стадий. Сейчас мы с тобой наблюдали проявление второй — гнев.
— Да? И долго продлится эта стадия?
— Зная нашего друга, могу предположить, что достаточно долго.
— И хотел бы верить, и не могу. Скорее он её прибьёт или отправит родственникам, а нам придётся начинать всё сначала.
— Ты его плохо знаешь!
Не знаю, каким образом компьютер учитывал мой профессиональный рост как человека, наделённого магическими способностями, но вскоре мне открыли новый уровень. Я так обрадовалась, что на радостях совершила очередную глупость: притащила в дом смертельно опасный яд. Правда, начала не я, а бывший управляющий королевства — князь Лисницки. Его светлость зело обиделась на Линца и компанию, и решила отомстить. Княжеская месть была страшной, ну, вернее, он так думал. Лисницки где-то раздобыл клубни картофеля, который в этом мире называли потатами, и засадил ими стоявшее под парами поле.
Как по мне, месть была так себе, только если поржать вечером, попивая вино у камина, но у местных были причины хвататься за голову. Во-первых, поле находилось на лучших, самых урожайных землях королевства. В этом году поля оставили под паром, чтобы дать им отдохнуть, а с будущего года викинг планировал высадить там розы, чтобы зарабатывать на розовом масле. Конечно, картошка — не розы, год отколосилась и до свиданья, но это только если её выкопать. И тут начиналось «во-вторых», ни один местный крестьянин не только бы и пальцем бы не прикоснулся к потатам, которые считали страшным ядом, но и ногой не ступил бы на осквернённую землю. И зарастали бы прекрасные поля картошкой до второго пришествия, если бы Великий Магистр не отправил в Ройтте отбитую на всю голову Маргариту Кински, которой ни один костёр не страшен.
Я узнала о жесткой княжеской мести в наилучшее время, когда урожай поспел. Прочитав об этом в новостях, я, вместо того чтобы перекреститься и похерить сообщение, начала собираться на полевые работы. Всей моей предосторожности хватило только на то, чтобы отправиться на поле поздним вечером, а не утром. После ужина я не осталась на привычное кофепитие, ушла к себе и, забрав припасённую заранее старую лопатку, валявшуюся в бурьяне за конюшней, отправилась за картошкой.
В парк я выбралась через ход в башне и, убедившись, что в парке никого нет, помчалась по аллее. Нильс летел над головой, расставив руки, как крылья самолёта и ухая, как полицейская сирена. Пробегая под деревьями, я подпрыгивала, била рукой по листьям от избытка чувств и сил. Как же давно я не тренировалась! Может, начать? Нет, надо начать, а то ещё превращусь в такую же местную клушу, которая еле-еле на третий этаж вскарабкивается.
Маргарита промчалась по аллее и растаяла в темноте. Зашелестела листва, и из кустов на гравий выбрался управляющий Ройтте. Посмотрев вслед быстро удаляющейся странной парочке, он тихо сказал:
— Ох, ни хрена себе! — и, тряхнув головой, прошептал: — Да не может быть!
Ещё раз посмотрев в глубину тёмной аллеи, управляющий Ройтте направился во дворец, быстро ускоряя шаг.
На дворцовой террасе за столом сидели Валевски, Моэр и шенк и обсуждали светские новости. Открылось окно библиотеки; выглянул встревоженный Мартин, начал вглядываться в сумрачную аллею. Вскоре из темноты появился Сньёл, он шёл очень быстро, почти бежал. Подходя к террасе, заметил Моэра, махнул рукой:
— Привет! Давно не видел, — взбежал по ступеням и требовательно крикнул: — Норберт!
Валевски отложил салфетку, встал:
— Простите, господа!
Он догнал Сньёла у окна. Управляющий что-то тихо сказал, тут же перелез через подоконник, побрезговав дверью. Валевски слегка задержался, и его почти втащили в комнату. Закрылись створки, задёрнулись шторы. Шенк, брезгливо поджав губы, произнёс с горечью:
— Ваш друг превратил королевский дворец в бандитский притон.
— Почему вы мне об этом говорите? Скажите ему.
— Не сомневайтесь, обязательно скажу, — резко ответил шенк, — но не ему. Я буду жаловаться Великому Магистру.
Но это заявление было встречено небрежной усмешкой. Моэр невозмутимо заявил:
— Придворный маг королевы Ядвиги пытался жаловаться.
Шенк напрягся, спросил осторожно:
— И что?..
— Ничего, как видите.
Забили куранты, напоминая о времени. Шенк, с трудом скрыв радость, встал и откланялся, сославшись на поздний час. Моэр проводил Троянски долгим усмешливым взглядом и, подозвав слугу, попросил принести кофе.
Пройдя к себе, Троянски начал мерить шагами собственные апартаменты, обдумывая услышанное. Не о такой жизни и службе он мечтал. Где высокородные персоны и сливки общества? Где пышные балы, шумные охоты и торжественные приёмы? Где заморские послы? Вместо всего этого — банда северного медведя, еле-еле научившаяся пользоваться столовыми приборами, и неграмотная полукровка, больше похожая на крестьянку, чем на королевскую дочь. И ведь поделать с этим ничего нельзя — если глава Ордена не стал слушать мага королевы, шенка и на порог не пустят.
Троянски прошёл к буфету, достал бутылку вина с собственных виноградников, налил в бокал и посмотрел на свет. Когда-то Карл мечтал, что будет угощать этим вином королей, но те времена давно прошли, теперь Троянски пил десятилетний брют в одиночестве, не желая поить дорогим напитком местную банду. Впрочем, всё могло измениться, и нужно было лишь сказать «да».
Не так давно шенку поступило предложение: он докладывает обо всём, что происходит во дворце, и за это получает место главного королевского виночерпия и титул князя. Троянски попросил время на раздумье, стать князем он хотел, вожделенный титул позволял добавить к названию вин приставку «шато», что значительно повышало их стоимость — до большего шенк пока не додумался, — но опускаться до доносов не хотел. Фу, это так низко. Правда, люди, сделавшие Троянски предложение, называли это иначе — не донос и шпионаж, а разведка.
— Шпионят чужие, — было сказано шенку, — свои разведывают.
Шенку польстило слово «свои», ему очень хотелось быть своим при королевском дворе. Быть не просто каким-то там шенком, но королевским виночерпием, стоять или сидеть рядом с королём, наливать ему вино, пробовать самому… Эх, вот это и есть настоящая жизнь! Шенк допил вино, налил ещё, подумал, может, согласиться? К тому же, предают того, кому приносят клятву верности, а он, хвала Великому Небу, этому северному медведю ничего не обещал. Дождавшись полуночи, Карл громко сказал:
— Семь-пятнадцать, — и, досчитав до десяти, произнёс: — Я согласен.
Оглядев огромное поле, засаженное картошкой, я довольно облизнулась, выдохнула:
— Красота какая!
Нильс возмутился, что я называю отраву красотой, и тут же получил по полной:
— Ну, ладно, Лисницки — дурак дураком — пробы негде ставить! Но ты! Ты же декларируешь, что ты — умный. А раз так, будь любезен, соответствуй.
— Ты о чём? Эти ягодки — смертельный яд.
— Сам ты яд — пробы негде ставить. Ты морковную ботву ешь?
— Нет.
— А почему?
— Это не едят.
— Вот видишь, какой ты умный. И с картошкой также! Понял?
Эльф настороженно на меня посмотрел, но опыт всё же взял своё, и он не стал возражать, только предложил сказать об этом викингу.
— Сдурел? Да я только заикнусь, меня пинком под зад выставят... в лучшем случае. О худшем и думать не хочу! Нет, буду травиться в гордом одиночестве. А наша светлость — мужик здоровый. Захочет — сам накопает, чай, не барин.
— Вот он-то, как раз, барин, как ты говоришь.
— Тем более. Полный дворец прислуги. Копателя не найдёт?
Я создала огромный светлячок вместо фонарика и, заставив его кружить на одном месте, принялась подкапывать первый куст. Нильс сидел на меже, бухтел, что я — фея, а ерундой занимаюсь. Можно же наколдовать.
— Конечно, я могу наколдовать, но натуральное вкуснее.
— Тогда я снова не понимаю, почему ты делаешь это ночью, как вор. Почему не скажешь?
— Сволочь крылатая. Чтоб тебе всю оставшуюся жизнь пешком ходить! Ты сам говорил, что меня ничего хорошего за оградой не ждёт. Сказать? Скажу. Выставят за ворота, и пойдём мы с тобой, солнцем палимы, ветром гонимы. Хочешь? Я завтра Сньёлу скажу, что ты решил власть узурпировать. Пусть он тебя выставит пинком под хвост.
Выслушав угрозу, Нильс захохотал. Смешно? Смейся. Завтра тебе не до смеха будет. А эта пакость заявила, что скорее выставят меня, а не его. А вот его могут и оставить, он же эльф приличный, не то, что некоторые.
Вот ведь паразит! Не найдя аргументов, я переключилась на работу. Обойдя поле, я нашла ещё и помидоры, нарвав томатов, забрала картошку и пошла домой.
***
Пройдя через библиотеку в кабинет и, дождавшись пока Мартин закроет двери, спросил, что будет, если у меня во дворце появится ручной эльф. Мартин и Валевски переглянулись, уставились на меня во все глаза. Колдун спросил первым:
— Я не спрашиваю, с каких радостей тебе привалит такое счастье, но зачем тебе лишние проблемы?
— Проблемы? Какого рода?
— Все умрут от зависти, ваша светлость, — пояснил Валевски.
— Все — это кто, враги или друзья?
Норберт обиделся:
— Ох, вы и сволочь, ваша светлость.
— Что есть, то есть.
***
Вы никогда не варили картошку в камине? Интересный опыт. Эдакий поход вокруг стола с ночёвкой. Я уже и сосисочки над огнём пожарила, и картошечку маслицем полила, собиралась садиться за стол, но тут в дверь постучали — сначала вежливо, потом требовательно. Я не стала ждать, когда дверь откроют принудительно. Попрятав еду, пошла открывать, старательно взъерошив волосы, вроде, как спала. Зевая во весь рот, открыла. Викинг, отодвинув меня в сторону, как мебель, пошёл обыскивать комнаты. Даже в спальню заглянуть не постеснялся. Выйдя в гостиную, принюхался. Что? Викинг повёл плечищами:
— Ничего.
Вышел. Я не поняла. Это что было?
Анжелина сидела за столом, завтракала. Вошёл слуга, доложил, что приехал барон Росси.
— Проводите его в малую гостиную, — приказала Анжелина, — и попросите подождать.
Слуга откланялся, ушёл. Закрылась дверь. Анжелина тут же отложила вилку и нож, встала, прошлась по столовой. Остановившись у стола, она отщипнула небольшую кисточку винограда, начала медленно есть ягоды, глядя в окно. Так ничего и не придумав, Анжелина села за стол. Надо было подкрепиться перед разговором.
Барон Росси догадывался, что его специально маринуют в пустой комнате, потому сел на диван, закинул ногу на ногу и приготовился ждать не менее часа. К его удивлению, хозяйка дома появилась в гостиной минут через двадцать.
Росси вскочил, поклонился:
— Простите, мадам, что я так рано, но дело не терпит отлагательств. Впрочем, если бы я знал, как вы ослепительны в лучах утреннего солнца, стоял бы у вашего дома ещё с рассвета.
— Уверяю вас, в лучах заката я выгляжу не хуже, — усмехнулась Анжелина, спросила: — Так чем обязана столь неожиданному визиту, — она прошла к креслу, села, повела рукой, разрешая гостю сесть.
Росси снова поклонился, садиться не стал, сказал:
— У нас есть общие знакомые, которым мы оба обязаны некими неприятными событиями в нашей жизни, — барон помолчал, ожидая реакции. Анжелина промолчала и Росси продолжил: — Мы можем помочь друг другу.
Анжелина удивлённо вскинула брови:
— Каким образом?
— Неужели вам не хочется отомстить за чужую несдержанность?
— Что вы имеете в виду?
— Я думаю, вы не хуже меня знаете, что в доме Валевски поговаривают, что вы были женой Линца, — Росси посмотрел в глаза Анжелине, добавил, — однодневной женой.
— Жена Линца умерла, — невозмутимо ответила хозяйка дома.
— От чахотки, — подхватил Росси, — очень печальная история.
Анжелина не выдержала, встав, прошлась по комнате. Остановившись у окна, повернулась к Росси, спросила:
— Вам это зачем?
— Ваш отец, мадам, сказал бы, что я с этого буду иметь?
— Вы знали моего отца?
— Нет, только слышал, но я так же слышал, что вы пошли в него.
Анжелина помолчала, глядя в окно, снова повернувшись к Росси, спросила:
— Хорошо, что с этого буду иметь я?
— Завтра в Кастелро прибудут послы из Риома. Среди них будет один очень знатный и очень красивый молодой человек.
— Насколько молодой?
— Двадцать девять.
— Дальше.
Росси еле заметно улыбнулся:
— Я устрою так, что этот молодой человек заинтересуется вами. Остальное в ваших руках.
— Что я получу?
— Княжеский титул. Флот из пяти кораблей. Два замка.
— Что нужно от меня?
—Вы должны рассказывать, что происходит в доме наших друзей.
— Хорошо.
— Можете начинать прямо сейчас.
Анжелина ответила жёстко:
— Завтра, после встречи с гостями из Риома.
— Как вам будет угодно, мадам.
Вечером я снова отправилась на поле за картошкой, но — увы, всё было выкопано. Несолоно хлебавши вернулась во дворец, а на следующий день узнала, кто постарался. Хотя могла долго и не гадать, и так понятно, кто у нас самый работящий. Сньёл приказал, холера скандинавская.
Выкопанную картошку привезли во дворец, сложили на заднем дворе под навесом на просушку. Местные обходили навес стороной, косились, поглядывая вверх и явно вознося молитвы Великому Небу.
В отличие от слуг, Карл молчать не стал и орал как резаный, что в дом яд притащили, но викинг слушать не стал. Приказал почистить, порезать, нажарить, подать на обед. Троянски осуждающе смотрел на это святотатство, но возражать не осмелился. В отставку подавать шенк тоже не стал, но и принимать новое блюдо не хотел ни в какую, а викинг с Мартином под настороженным взглядом Троянски сожрали всё, что нажарил повар — килограмма три ценного продукта — и заставили жарить вторую порцию. М-да. Нет, всё-таки Сньёл из наших краёв. Но как выяснить? И как сказать?.. Но, прежде чем я собралась взять интервью у викинга, начали трясти меня.
Перед ужином пришёл Валер, сказал, что его светлость вызывает. Ой, что-то не нравится мне это! Сложив два и два, поняла, что всё дело в картошке. Захотелось убежать на поле и закопаться поглубже, чтобы не нашли подольше, но Валер никуда не уходил, ждал, холера. Ну, всё, хана мне.
Пошла в кабинет викинга, прикидывая, куда удирать, если что. Валер запустил меня в пустую приёмную, сам вышел. Я огляделась, прислушалась. Из кабинета доносились мужские голоса, но о чём говорили, было не разобрать. Ну, и зачем я глянула на стол? Посмотрела, а там лист бумаги лежит — письмо недописанное. Прочитала кусок, чуть в обморок не грохнулась! В письме говорилось обо мне. Меня собирались вернуть родственникам. Как посылку!
Выглянула в коридор. А! Валер ушёл! Пока никто не увидел, сбежала к себе и закрылась на все замки, но не тут-то было! Через час, сразу после ужина в коридоре загрохотало железо. В дверь постучали. Викинг пришёл, в компании двух стражников!
Охрана встала у дверей. Его светлость бесцеремонно прошёл в гостиную, встал как вышибала в кабаке и, глядя волчьим взглядом, выдал:
— Мадам, не знаю, как вас... Я пришёл получить объяснения.
Какие?
— Кто вы? То, что не Маргарита Кински, я точно знаю. Вы пользуетесь чужим именем и чужим лицом. Или вы рассказываете мне или великому магистру.
Ох, ничего себе, какой песец в гости пришёл.
Продолжение следует…