Когда речь заходит о блюдах, которые мог бы любить Владимир Маяковский, первым делом вспоминаются рябчики и ананасы. На самом деле, его предпочтения были гораздо скромнее.
Мама поэта, Александра Алексеевна Павленко, в воспоминаниях отмечает, что в школьные годы будущий поэт очень любил пончики. Он неизменно просил добавить карманных денег, чтобы угостить товарищей. Выпечка была нежной, ароматной, присыпанная сверху сахарной пудрой или с вареньем внутри.
Возможно, именно тогда родилось детское стихотворение:
Петя выйдя на балкончик,
Жадно лопал сладкий пончик:
Словно дождик по трубе
Льет варенье по губе.
Поэт жил в небольшой комнатке вместе с матерью и двумя сестрами. Денег в семье не хватало, приходилось выкручиваться и что-то придумывать. У Александры Алексеевны была специальная книжка, по которой в соседней бакалейной лавочке продавец выдавал ей в кредит продукты на сумму не более 10 рублей. Володя рассчитал, что его доля в бюджете - 3 рубля, и, чтобы не обременять семью, переехал в сторожку лесника в Петровско-Разумовском. Там его питание было строгим: 5 фунтов копченой "железной" колбасы и десять связок баранок, все остальное - по возможности. Иногда голод так сильно давал о себе знать, что терпения не хватало - за раз съедалось столько колбасы и баранок, сколько было рассчитано на 3-4 дня.
Когда с едой стало туго, и многие жили впроголодь, Владимир брал обычный черный хлеб, чуть подсушенный и намазывал его селедочной икрой. Сверху можно было его подсолить или присыпать луком и зеленью.
Во время подготовки к спектаклям в театре Мейерхольда многие "подсели" на это блюдо. Им можно было быстро перекусить и вернуться к работе. Кроме того, оно было довольно сытным.
Совсем еще молодой Маяковский только начинает входить в круг представителей русской поэзии. Вот как это обстоятельство описывает Корней Иванович Чуковский:
"Маяковский в те годы очень сильно нуждался. Обедал едва ли ежедневно."
Сам Владимир Владимирович разработал для себя весьма остроумную систему:
"Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье "ем" Чуковского, в понедельник - Евреинова и т. д. Хуже всего в четверг. Ем "репинские травки".
Знаменитый художник-передвижник Илья Ефимович Репин в те годы переживал увлечение вегетарианством и его обеды для "футуриста в сажень ростом" действительно становились пыткой. Не иначе как тоской по нормальному питанию можно объяснить строчки из поэмы "Облако в штанах": "Хотите буду от мяса бешеный!" - это было написано как раз после одного из репинских обедов.
Знакомый Маяковского художник-иллюстратор Владимир Милашевский оставил описание экзотического блюда, которое особенно ценил поэт:
"Хорошую вырезку, сырую, конечно, кладут под седло. Потом надо поездить суток двое, не расседлывая. Соль лошадиного пота просаливает мясо, и оно преет. Сверху этот деликатес чуть-чуть перчат, но только из снисхождения к петербуржцам, чахлым и немощным".
Вообще с мясом у Маяковского складывались весьма "сложные" отношения. В стихах он обрушивается на мясную гастрономию со всей яростью, так как связывает мясо с буржуазией и мещанством. В его стихах что ни строчка, то презрение к любителям вкусно поесть.
Зато в частной жизни Владимир Владимирович к мясу и мясным деликатесам был неравнодушен.
Своей музе Лиле Брик он посылает фотографии и рисунки с подписью "Твой Щен на вершине Ай-Петри с шашлыком в руке".
Кстати, в парижском ресторане "Максим, между прочим самом дорогом, поэт любил заказывать фуа-гра. Ту самую гусиную печенку, которую в своих стихах он описывал как символ всего буржуазного. Тот, кто любит обильно и вкусно есть, да и просто еда, подвергаются в стихах поэта анафеме, но одновременно обнаруживается, что сам автор не без греха - те самые "блюдища" описываются им со знанием дела, с упоминанием некоторых кулинарных тонкостей. Например, в том же самом "Гимне" есть строки: "И дышать по-прежнему будет ростбиф". Известно, что ростбифу действительно полагается "дышать". В Англии, чтобы приготовить настоящий ростбиф, говяжью тушу выдерживают до трех недель - так мясо "дышит", теряет часть влаги и немного ферментируется.
Маяковский в своих стихах неоднократно "наступал на горло собственной песне". То же самое можно сказать и о его пристрастиях в еде. С одной стороны, яркая страсть к изысканным блюдам и неплохая кулинарная эрудиция. С другой- необходимость быть "как все" и воспевать пролетарские добродетели: "Ну-ка щи нам с товарищем тащи! Кашу съев да щи с краюшкой, пьют чаи с цветастой кружкой!"
Валентин Петрович Катаев писал:
- Выпьем по этому случаю шампанского, - предложил я.
- Сколько раз я говорил вам, чтобы вы никогда не произносили этого глупого слова. Только выскочки и парвеню кричат на весь кабак: "Шампанского!" А каждый уважающий себя человек должен говорить "вино". А уж все окружающие должны понять, что раз вы говорите: вино, то имеете в виду шампанское, а не что-нибудь другое. И в ресторане никогда не кричите: "Шампанского!" Заказывайте официанту вполголоса, но внушительно: "Будьте так добры, принесите мне вина." Он поймет. Уж будьте уверены. Принесет, что надо.
Чтобы не вызвать язвительной полуулыбки у Маяковского, который не переваривал "хлопанья пробок", хотя и вполне признавал волшебную звукозапись "шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой" и "вошел и пробка в потолок", - я снял железную скобку, почти совсем бесшумно отвинтил пробку "абрау-дюрсо" и скромно налил в наши бокалы шипучее вино. Маяковский его только пригубил. Видно не хотел пить. Он вообще пил немного, преимущественно легкое виноградное вино, в чем сказывалось его грузинское происхождение.
Водку совсем не признавал. С презрением говорил, что водку пьют лишь чеховские чиновники.
На этом все!
Буду признательна за лайк и подписску!
