Это десятилетие совершило важную идеологическую революцию. В предметы роскоши впервые попала портативная техника, волшебно преобразившая обычную жизнь
В 1982 году в США было 23 миллиардера, а в 1989-м – уже 132. Миллиардные состояния в те годы делали не только нефтяники, промышленники и банкиры, но и владельцы СМИ, косметических и фармконцернов, а также продюсеры. Этот факт указывал, в частности, на то, что Америка стала главной гедонистической страной мира. Еще не обнажились разногласия между европейцами и американцами: ни политические, ни стилевые. И весь стиль жизни, от моды до мыслей, ориентировался исключительно на американские западные стандарты. Китай и даже Япония не в счет, хотя именно в 1980-е с подъемом экономики японские миллиардеры стали скупать недвижимость в Нью-Йорке (заметьте, не в Лондоне!)
Америка 1980-х в отношении к роскоши была консервативна. Панк-революция вызревала не здесь, а в Лондоне. Но Америка готовила революцию техники.
Англосаксонская цивилизация была в зените, и общность Старой и Новой Англии прослеживалась даже в туалетах дам из числа crème de la crème – Маргарет Тэтчер и Нэнси Рейган. Защитник духовно-дизайнерских скреп Ральф Лорен подал совместно с Советом модных дизайнеров Америки прошение о том, чтобы первая леди США выбирала одежду именно американских дизайнеров. Правда, самому Лорену это не слишком помогло в смысле президентских заказов, хотя славу самого «британского» из американских дизайнеров он заслужил. Строгий английский костюм Тэтчер как в зеркале отображался в облике супруги её политического единомышленника Рональда Рейгана, носившей наряды американского модельера кубинского происхождения Adolfo Sardiña и платья от James Galanos.
По иронии судьбы, в Великобритании, на родине идеологического, монетаристского и прочего колониализма и правоконсервативной политики, именно в 1980-е в полную силу воссияла звезда самого яркого панк-дизайнера ХХ века Вивьен Вествуд. А вот образ сытой и даже роскошной жизни «верхов», которые могут и хотят по-старому и совершенно не хотят по-новому, был закреплен как раз в США. Наступили времена золотого и прочего Rolex: сам Рейган носил Stainless Steel Rolex Datejust. Для 1980-х, когда механическая часовая индустрия была в упадке по причине массированного наступления японского кварца, это само по себе было вызовом.
В 1981 году в США вступил в силу закон, запрещающий выпуск автомобилей с расходом топлива, превышающим 14,6 л/100 км. Этот закон означал окончательное прощание с масл-карами, а также всей ДНК американского автомобилестроения, выраженной в острых плавниках, рубленых формах и огромных размерах. Эра унификации надвинулась на американский автопром. Но средний класс продолжал ездить на милых его сердцу рыдванах, покуда они не развалились, а сливки общества, по своему обыкновению, увлеклись европейскими спорткарами.
Первую строчку в рейтингах популярности занимали итальянцы с Ferrari F40. Одним из покупателей этого автомобиля стал Род Стюарт. На второй строчке был Porsche 911, на третьей – вновь Ferrari, на сей раз Testarossa, среди владельцев которой числились печально известный О. Джей Симпсон и замечательный Дон Джонсон, получивший серебристое авто в подарок от самого Энцо Феррари в 1988 году, перед смертью последнего.
Но самым важным маркером американского luxury life-style, явлением поистине революционным, стало появление первого серийного сотового телефона. Телефон назывался Motorola DynaTAC, его опытный образец был создан еще в 1973 году, но лишь в 1983-м появилась модель, которая весила не 1,5 кг, а 800 граммов, обладала крохотным дисплеем, где едва можно было разглядеть номер абонента, заряжалась 10 часов и работала в режиме разговора лишь 30 минут. До появления первых сотовых телефонов на рынке бывшего СССР оставалось еще 10 лет.
И эти 10 лет в СССР начались с того, что обеспеченная публика немыслимо увлеклась японской бытовой техникой. Кто-то справедливо заметил, что весь многотомный марксизм-ленинизм проиграл одному японскому видеомагнитофону, дававшему возможность посмотреть немецкую порнуху. Впрочем, помимо тайного просмотра видео, существовало и явное обладание просто магнитофоном. Скажем, Sharp-800 стоил в середине 1980-х 2500 рублей на черном рынке (примерно 10 зарплат директора школы), но его следовало доставать едва ли не под страхом смерти, ведь он служил неоспоримым знаком принадлежности к высшему советскому обществу.
Ни финский гарнитур, сменивший к тому времени румынский, ни немецкий сервиз, вытеснивший ленинградский фарфор, ни даже «Волга» ГАЗ-3102 вместо ГАЗ-24 – ничто не могло затмить сияния хромированных деталей японского двухкассетника с красивой блок-схемой по центру корпуса и десятью ползунками эквалайзера. Новинка очень нравилась советским композиторам-песенникам, а они, как известно, были людьми небедными.
Вообще осознание того, что настоящей роскошью является техника, способная преображать реальность, пришло в СССР как раз в 1980-е – время релятивистское, унылое, стылое. Развитой социализм прекратил развитие, осталось интересоваться капитализмом. Лишь советские мещане гонялись за спортивными костюмами и кроссовками Adidas – люди по-настоящему богатые предпочитали сложные механизмы.
Поскольку стандарт благосостояния «квартира-машина-дача» сложился в предыдущее десятилетие, внимание обращали на детали. Комсомольцы, поработавшие на БАМе, покупали место в очереди на автомобиль не просто ради шестой модели «жигулей» за 6 тысяч, а ради «жигулей» цвета металлик. И даже представители творческих профессий становились жертвами этого мелочного вещизма. Архитектор Николай Лызлов рассказывал историю про двух актеров, которые играли где-то в подмосковном доме отдыха на бильярде, оставили на бортике пачку Marlboro и не поленились вернуться за ней из Москвы.
Пределом мечтаний для советских дам из госучреждений были духи Chanel, но польская парфюмерия с издевательским названием «Быть может» тоже была в цене. Все это было мелко, полета не хватало такому потреблению. Фотограф Александр Тягны-Рядно признавался, что его первая камера Nikon была куплена на наследство: мать продала бабушкин деревенский дом и разделила деньги между будущим фотографом и его сестрой. Полдома превратилось в Nikon – вот это была истинная романтика!
В 1980-е в СССР в каком-то смысле происходило то, что сегодня происходит в Китае, когда молодые китайцы продают почку или девственность за новый гаджет. Но консюмеристские страдания были недолгими по самой банальной причине: то было последнее советское десятилетие.