ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТЕЙ ВОЙНЫ. ХУТОР КЛЫКОВ, РАНЬШЕ ОН НАЗЫВАЛСЯ ХУТОР ДУРАКОВ.
Из воспоминаний Клыкова Михаила Алексеевича. Родился в 1940 году в хуторе Клыков Сталинградской области. Про войну и довоенную жизнь знаю в основном по рассказам матери и старшего брата, сам-то я был маленький, но про послевоенную жизнь помню все, такое не забывается.
Отец Клыков Алексей Степанович погиб на войне, мать - Акулина Михеевна. В семье нас было шестеро детей-пацанов, но от сложностей предвоенной жизни остались в живых только двое: я и старший брат Степан.
Часто мама вспоминала случай с немецким рождеством. Ночью они отмечали свое рождество, у нас в доме было полно немцев, спали везде: и на кроватях, и на полу. Немцы были танкистами, в хуторе и у нас во дворе стояли их танки. С нами в доме жила девушка-беженка, еврейка, звали ее Вера. Она была совсем одна и шла на Украину к своим родственникам. Под утро на рассвете она вышла на улицу и увидела вдали какие-то темные тени, зашла в хату и сказала маме потихоньку, что там что-то неладное на улице. Мать встала, прошла тихо мимо спящих немцев, вышла на улицу и увидела, что это наши солдаты в маскировочных костюмах с лошадьми тянут на лыжах орудия и две танкетки. Мама зашла в дом и легла, как будто ничего и не видела. Тут проснулся один из немцев, вышел во двор, он, видно, увидел наших солдат, как закричал от испуга. Немцы спросонья да после праздника ничего понять не могут, без одежды в одних сапогах стали убегать через речку в сторону х. Заливы, а там за речкой еще несколько таких же раздетых немцев бегут кто куда. Но их остановили другие немцы и заставили вернуться к своим танкам.
Завязался сильный бой, наши морские пехотинцы (мама говорила, что они были морскими пехотинцами) подбили много немецких танков. С утра до позднего вечера длился бой, и все наши бойцы погибли.
Долго еще в хуторе стояли подбитые немецкие танки: у нас за двором был танк, один около школы, у бабки Анфисы Пименовой во дворе и у Егора Калитвинцева в огороде.
Еще мама рассказывала, что во время войны над хутором летали немецкие самолеты и сбрасывали игрушки с взрывчаткой. Иван и Николай Чекаловы нашли в степи ножичек, он сильно светился на солнышке, Иван кинулся за ножиком, крикнув: «Чур, я нашел!», схватил его, а тот взорвался, ему руку разорвало, лицо поранило, а Николаю пальцы оторвало на руке.
Вспоминается мне ещё один трагический случай, который произошёл с нашими пацанами. В балке находился колодец из бетонных колец, рядом с ним были сложены снаряды, патроны, боеприпасы, оставшиеся после войны. Патроны сразу на порох растащили, а снаряды лежали долго.
Не знаю, для каких целей мы открутили со снарядов боеголовки, примерно 12 штук. Жорка Котенко и мой двоюродный брат Михаил Моисеев взяли их и ушли, не сказав нам, для чего они им понадобились. Эти ребята старше нас были, где-то с 1936-37 годов, поэтому с нами не советовались.
День был жаркий. Мы из колодца воду выкручиваем ведром и выливаем друг на друга. Вода холодная, студеная. После обливания выбегаем наверх балки, чтобы согреться на солнце, и тут вдруг слышим взрыв. Подумали, не наши ли там подорвались? Ушли домой, а где-то часа в 4 дня приезжает Иван Чекалов на тачанке (он возил тогда председателя) и Семен Моисеев. Спрашивают у нас, где ребята. Мы им все рассказали, в том числе и про взрыв. Семен сразу изменился в лице: Мишка-то его брат. Они с Иваном поехали их искать. Нашли Мишу в степи всего израненного, но в сознании. Когда домой принесли его, мама Анна Михеевна Моисеева у него спрашивает: «Что случилось?» Он рассказал, что увидел ножик на земле, кинулся за ним, забыв, что у него в сумке боеголовки, бросил сумку на землю, они взорвались. От ран и потери крови Миша не выжил.
Потом узнали, что они несли боеголовки в сумке тряпочной. Дошли до села, Жорка говорил, что сначала он нес сумку, а Мишка предложил Жорке отдать ему эту ношу. Несмотря на то что нести сумку ему нетрудно, Миша настаивал на своём, поэтому Жора и отдал ему эту проклятую сумку. А дальше: «Идем мы, я немного что-то отстал и вижу, что Мишка бросил сумку и кинулся на землю, а потом взрыв».
Самого Жорку ранило в ногу, кое-как доковылял до кладбища, а потом обессилел, но дополз до двора. В саду, в терне, в кустах спрятался, перетянул ногу тряпкой и сидел там, пока старшие не нашли его в терне. Спрашивают, почему он ничего никому не сказал и зачем прятался, Жорка ответил: «Боялся, что будут пороть».
В Клыкове была начальная школа, куда я в 1947 году пошел учиться. Учеников было много, со мной учились Чекалов Анатолий, Бабкины Варвара и Валентин, Котенко Алексей и Мария, Косовы Рая и Анна, Шестаков Алексей, в четвертом классе учился Николай Клыков, В первом классе учила нас Мария Ивановна Болдырева (Бульенко). Гавриил Петрович (фамилии не помню) учил до 3 класса, в четвертом классе к нам пришла учительница Надежда Михайловна Дронова. Она посмотрела на то, как мы учимся, и сказала: «Вы такие «сильные» ученики, что вас нужно из третьего класса переводить в первый».
В 1947 г. начался сильный голод. Так как урожай не собрали, мы питались разными травами. Недалеко от хутора в Красных Ярах, только в них, росли коренья, похожие на редьку. В воскресный день всем хутором отправлялись копать эти коренья, потом чистили их, резали кусочками, сушили, молотили вместе с лебедой и зерноотходами и из этого пекли лепешки. В марте, хотя еще везде лежал снег, мы всем хутором охотились на сусликов. Вот так и выживали.
