Иногда плач повторялся, но не было цельных, понятных образов, какие приходили в детстве.
Тогда Леонид засел за старые архивы, мечтая обнаружить хоть какой-то след, какое-то упоминание о доме номер три по Тихому переулку. Узнал, что дом построили в 1856 году для Василия Степановича Переверзева, старшего сына помещицы Переверзевой, но вскоре был продан с аукциона.
«Мот был юный Переверзев», - думал Леонид, перебирая старые бумаги.
Владение перешло доктору Лукьянову, позже он переехал в солидный особняк на одной из центральных улиц, а этот, маленький, продал вдове купца Томина, Варваре Петровне. Вдовушка, похоже, обладала коммерческой жилкой: только по самым поверхностным подсчетам, владела пятью городскими особняками. И этот, убогий даже по тем временам, домишко приобретала вовсе не для того, чтобы жить. Дальше история этого дома полнится какими-то непонятными фактами. Есть объявления о сдаче меблированных комнат по этому адресу. Может, до него пытается достучаться какая-нибудь жиличка: обманутая девица или избитая жена? Не похоже, внутри него ничто не отзывалось. Впрочем, возможно, он уже потерял внутренний камертон? В конце семидесятых объявления о сдаче комнат исчезли из местной прессы. Про дом будто забыли.
Теперь в обеденные перерывы он часто прогуливался по Тихому переулку в надежде встретить кого-нибудь из старожилов. Но дом будто замирал днём, а к вечеру сигналил о своей обитаемости одним-двумя зажжёнными окнами. Дверь парадного всегда была заперта, как и маленькая калитка, ведущая во двор. А именно во дворе могла поджидать разгадка.
Леонид чувствовал, что в нем вновь просыпается способность слышать прошлое. В выходной он даже прогулялся до Кирпичной улицы – той самой, где в детстве услышал историю Домны Кирьяновны. Дом сводни выглядел много лучше и даже приветствовал его цветущей геранью на низком окошке. Сначала он подумал, что магия места не сработает, что его слух и зрение так и не настроятся на видения прошлого. Он в третий раз проходил мимо, когда услышал крик петуха. Хлопнула соседская калитка, и на улице появилась укутанная в чёрный платок мещаночка. Она торопилась во двор к Домне Кирьяновне. Вскоре проскрипела ещё одна калитка, и ещё одна. Во двор сводни стекались люди.
- Упокоилась матушка Домна.
- Померла старая ведьма, скольким девкам судьбу испортила.
- И не говори, уж поставила товарец для весёлых домов.
Леонид чувствовал, как сгущается воздух, пропитывается не скорбью, нет, людской ненавистью. Гроб вынесли за ворота. Неожиданно от толпы отделилась женщина, закутанная в чёрное. Она бросилась к телу, выставленному у дома для прощания:
- Пустите меня, пустите, я за свою Катюшу хоть мёртвой отомщу.
Она вцепилась в покойницу, намереваясь выкинуть из гроба. Женщину еле оттащили.
- Стыд-то какой, - шептались старухи.
Леонид больше не мог выносить напряжения. Быстрыми шагами покидал он Кирпичную. Но теперь прошлое не отпускало, смеялось, плакало, кричало из каждого старого дома.
«О времена! О нравы! В минувший четверг случилось скандальное происшествие на улице Кирпичной. Во время похорон мещанки Квочковой крестьянка села Долгий Лог Васильевского уезда Дмитриева Пелагея Фёдоровна набросилась на тело, вынесенное для прощания. Женщину препроводили в полицейский участок, где выяснилось, что покойная Квочкова некогда посодействовала дочери Дмитриевой Катерине в поступлении в публичный дом. Наша газета писала о громком убийстве в трактире на Речной девицы лёгкого поведения, произведенном в прошлом году влюблённым студентом. Выяснилось, что девица эта – дочь Дмитриевой Пелагеи Федоровны», - прочёл Леонид в первом же издании, открытом наугад.
Как? Как он мог не видеть раньше этого объявления из подшивки местных ведомостей за 1883 год? Он же прочитывал каждое объявление, а скандальную кончину Домны Кирьяновны не заметил…
В понедельник его ждало ещё одно известие: дом в Тихом переулке стал необитаем. Дверь парадного почему-то болталась на одной петле, окна треснули, казалось, дом подвергли нападению – всё это он заметил во время прогулки в обеденный перерыв.
- Что, сынок, ищешь кого?
Леонид даже вздрогнул, заметив рядом модно одетую старушку.
- Да вот, понять не могу, что случилось?
- Да ничего, последний жилец съехал, Петька Лучезарный.
- Как-как? Лучезарный? - не поверил мужчина.
- Фамилия такая. Потому и прозвища дворового не было никогда, так и звали с самого детства. Лучезарные в этом доме давно, с самой войны жили. Вот Петька, на правах старожила, и требовал себе хорошую квартиру в центре.
- И как, успешно?
- Да, на прошлой неделе получил документы. А домишко идёт под снос, земля-то здесь дорогая. А вы, собственно, кто?
Вопрос женщины смутил Леонида. Он, разумеется, мог бы не отвечать, просто уйти, но, во-первых, воспитание противилось такому бегству, а во-вторых, глупо было искать информацию и не воспользоваться общением с местной жительницей. А то, что встреченная женщина из местных, он не сомневался.
- Понимаете, я работаю совсем близко, потому часто прогуливаюсь по Тихому переулку, с детства люблю старые дома. Этот заинтересовал, решил узнать его историю. В интернете нашел информацию о том, что здесь было совершено убийство. Вы ничего об этом не знаете? Как я понимаю, что вы живете где-то рядом?
- Да, мой дом через два от этого. Такой же ветхий, как и все в этом переулке, как и все мы, - женщина устало усмехнулась. – Про убийство ничего не слышала. Вот в пятом, соседнем, давно расселенном, в семидесятые муж убил свою жену.
- Нет, речь именно об этом доме.
- Не знаю, тут ведь всего четыре квартиры было. Ничем не могу помочь, - женщина вдруг спешно пошла в сторону оживленных улиц.
окончание следует