Растрезвонили Гайдурицкие о находке. Важных людей на прием пригласили - давали камушек посмотреть. Выставляли на норковых шкурках (на собольих то страшились, не по-рангу) - кичились богатством. Только Изя Барух к новоиспеченным "миллионерам" не поехал. Все смеялся:
- Пустой колос всегда в верх торчит! Верно сказывают, с глупым найдешь - не разделишь.
Как в воду смотрел. Оказалось вскоре, камушек тот - "золото дураков", пирит. Позорище! Тогда крепко загулял барин. Гневался буйно, челяди искалечил уйму, почем зря. Велел матушке беспрестанно молиться и ладан курить. Обдымились так, что на втором этаже приживалка задохлась. Лютовал скудоумный, покамест Чекан с сотоварищами в версте от позорной находки марказит1 не выискали. Укатил тогда ирод в Столицу, через компаньона Александрова - с французами торговать. А все ж, выцепил у Дьявола переклад2.
***
Алёнка в монастыре прижилась, да и Матушке Софье с ней было сподручно. Умная, смышленая, на речь не охотлива - редкость по нонешним временам. Когда узнала матушка Софья об Антипыче - смекнула, без насилия не обошлось. Чтила она иноческое обещание, но на род купеческий осерчала. Схрон, что Марии Ивановне любезно давала - разорила.
Ругалась тихонько, да зло:
- Ретка вам да хрен, коли во нраве своем живете.
Деньги, что в схроне были, отправила Архиепископу с иносказанием про богомольца убиенного и своим покаянием.
Макаровна узнав о смерти батюшки, в монастыре осталась. Вскоре монашескую схиму приняла. Имя ей было дано прежде - Таисья. Тут с Алёнкой приладились они к иконному художеству. Оттого в монастырь потянулись люди, меж собой шепчась: "Иконки чудные - радость в них неземная и тоска по Божьему слову". Когда ответ от Архиепископа пришел, прочла его матушка Софья в беспокойстве. Поразмышляла и написала грамотку Максиму Фёдоровичу, запечатала, было ехать собралась. И тут чутье Таисьи подсказало. Явилась к начальнице с поклоном, побожилась письмо доставить, дабы матушка чина своего не уронила. Только просьба у нее была странная - исповедаться и причаститься перед дорогой. Игуменья не перечила, схимница давно в миру не была, вот и держит свое обещание сполна. На том и порешили. Таисья погрузив оклад для уездной церкви, что сусальным золотом положили в монастыре, отправилась в знакомые места.
Начинались первые морозы. Угасала природа, маясь в пышном багряно-золотом убранстве.
В отчаянии боролось с дьяволом когда-то, Аннушка, в душе своей. Благо, Матушка Софья - миротворица, путь указала. Не хотела схимница зла супостату. Лишь Любовь свою к Богу несла и надеялась, что почувствует душа его стезю родную, дрогнет сердце обросшее грехом. Таисье ли не знать: не было изначально зла в сердце купеческом. Токмо материнской любви, оставления греха, да высшего наущения так и не смогло оно познать. Коли не проснется душа супостата, так и никто боле на этом свете ее не разбудит. Знала, что ехала по пути единственному и безвозвратному. С тем на двор к купцу и прибыла.
Въехала во двор, привязала поводья к коновязи и взошла неспешно на крыльцо купеческое.
Мавра Лукинична встретила ее на пороге, строгонько:
- Явилась, ворона, на чужой пирог. Али милостыню просить пришла? Так мы не подаем. - Встала в двери дородным тело, подбоченясь - мешала пройти.
Таисья глядя ей в глаза, смиренно ответила:
- Ты, матушка, борзоту-то отринь. Просит убогий, а подаешь Богу. С чем пришла - не твоего ума дело. Барину доложи - грамотка ему. А я в сенях подожду, водицы холодной напьюсь. Помню - хороша! - Сказала и по-хозяйски, ловко скользнула мимо ключницы в сени.
Лукинична от наглости такой, видно онемела. Окинув схимку немилостивым взглядом, все же поднялась к барину. Чуть погодя -позвала:
- Подь сюда, как там тебя!?
Таисья, вошла кротко в купеческую гостиную. Поклонилась на образа, положила крест. Застыла, молча - ждала.
Баскак3 с матушкой своей сидели за чайным столиком, пили кофей со сливками. На столе пестрели сласти всевозможные: пастила яблочная в фарфоровой баночке, кулага трубочкой4, мазуня вишневая5, прянички крохотные с медом и имбирем.
Вот уже год, как ожидали они стряпчего с проверкой. Как и обещал компаньон - те всё не могли найти время, до купца добраться. Тем временем, согласно моде, бдели хозяева о новизне нравов. Потому из дома всю старинную утварь увезли на дальнюю зимовку. В комнатах повесили картинки с изображением пышных заморских садов. Купец сбрил бороду, сидел на инкрустированном костью и железом стульчике, в голландском тесном платье. Тому положение обязывало - иностранцы не хотели иметь дел с обросшими, неотесанными мужиками. Правда, парик одевать не решался, говорил про иностранцев с досадой: "Чем крашенные бабьи пирамидки на башке носить, лучше б мылись почаще, аспиды бараборские. На одних причесниках пружинных 6 - разоришься." И то правда. В Европе ходить в баню и мыться считалось нехорошим делом. Кожу скоблили, а от скверных насекомых носили с собой блохоловки. Кто по-богаче - маленьких собачек возил или хорьков, чтобы хоть какое-нибудь облегчение от той напасти было. Глядь, какие гнидки на звериную шерсть и перескочат.
С тех пор, что наладилась торговлишка марказитом через Москву, пошли дела барина в гору. К тому еще, стал он купцом первой гильдии. В Столице палаты прикупил. За себя на посыльных делах Пелагею оставил. Сказывали, полюбила она щегольство. С челядью скаредна стала и пуще тятеньки лютовала. С негоциантами еще по-доброму обходилась, но своим - спуску не давала. Холопы на нее челобитную Великому Князю отправили, мол: "...обманом тащила в заем, потому как жалование положила скудное, а расходы в Столице - не шуточные. У нее в амбаре мыши опухли обожравшись, а мы голодные ходим, побираемся. Второго дня заставляла нас, холопов пиво варить в жаркий день. Сама в ледник залезла и кидала в нас ледышками, до крови. Седьмого дня Никишку, компаньона нашего, затравила собаками до смерти. Все за то, что с голодухи, смахнул с барского стола в рот крошки.
Накопились по нам недоимки, что одна нам дорога - кабальный путь. Да полистай ты Батюшка за нас Уложение. Заступись за скудоумных. Смилуйся пожалуйста."
Да толку-то, все одно виноваты оказались. Потому, как проведала гордячка о грамотке, так и высекла их на скотском дворе. Отправила домой без гроша, за тысячу верст. С тех пор никто их живыми не видел.
Теперь, в родном доме купца два дня в неделю - соблюдали рафине.
Когда дочь из Столицы наезжала, важная - стремились женихи. Знатные да богатые, порой и иностранцы бывали - по делу. Даже матушка сняла с себя черное платье, сидела за столиком в тройной сиреневой кисее, обмахиваясь кружевным платочком.
Осмотрелась Таисья - подумала: "Видно ослепла я. Вижу корочка у каравая новая, да мякиш из старого теста поставлен."
-----
1 Марказит – лучистый колчедан.
2 Переклад – заклинание богатство на чужой крови.
3 Баскак – властелин.
4 Кулага - лакомство из ржаного солода и муки.
5 Мазуня вишневая - сладкая масса высушенная с патокой и мукой.
6 Причесниках пружинных - парикмахеры, делающие парики на пружине.