По наследству от бабушки остался мне дом. Недолго думая, наша семья перебралась в новое жилище.
Поначалу все было благополучно, но со временем я начала замечать странности. В доме царило уныние, словно он был пропитан отчаянием и тоской. Все члены моей семьи стали вести себя странно.
Началось с моего сына. Я заметила, что Егор стал очень нервным. Кроме того, из доброго весёлого мальчика превращался в угрюмого и я бы даже сказала злого ребёнка. А ведь сыну было всего четыре года. Каждую ночь его накрывала истерика. На мои вопросы, что случилось и почему он плачет, ответов не было.
Однажды, прийдя из садика, Егор пожаловался на обидевшую его девочку. Ничего, серьёзного, самый обыкновенный детский конфликт. Только то, что говорил мой сын дальше, ввело меня в ступор.
— Мама, я завтра убью эту девочку, — сказал он.
Я, стараясь сгладить конфликт, объяснила ему, что это не решение проблемы, пригрозила тюрьмой, сказала, что убийство - большой грех.
— Я понял, мамочка. Я попробую объяснить всё это голосу в моей голове, — заключил Егор.
Сказать, что я была в шоке от его ответов, ничего не сказать. Следующую ночь я не могла уснуть и пыталась понять, что происходит с моим сыном и связано ли это с нашим домом. Через некоторое время я задремала. Проснулась от ужасных мыслей в голове. Будто кто-то внушал мне, что супруг хочет прямо сейчас задушить меня. Повернувшись к мужу, я увидела его спящим. Пролежав ещё какое-то время, так и не совладав с пугающей мыслью о моём удушении, я ушла спать в другую комнату.
Лёжа на диване в другой комнате, поняла, что я здесь не одна.
Вдруг я ощутила, что кто-то присел на край дивана. Я не могла пошевелиться и едва открыв глаза, увидела сидящего рядом мужчину. Он сидел сгорбившись. Весь его силуэт выглядел скорбящим и унылым. Одна половина его лица была ужасающе раздута, а вторая выглядела так, будто её парализовало.
И в ту секунду я узнала его. Это был мой покойный дядя, который повесился, когда я была совсем ребёнком. Дядя что-то шептал мне, но я никак не могла понять, что именно.
— Я не понимаю, я не понимаю, что ты говоришь, — едва смогла я сказать ему.
— Панихида, — еле слышно проговорил он и, поднявшись, вышел из комнаты.
Я сразу же поняла, он направился в комнату сына. И верно, через секунду у Егора вновь произошла истерика.
Все последующие дни я ходила в храмы, но в проведении панихиды мне было отказано, поскольку мой дядя был самоубийцей, что является тяжёлым грехом.
И тогда я начала молиться дома каждый день. Постепенно уныние ушло, всё стало налаживаться. Егор снова стал прежним. Он улыбается и спокойно спит по ночам. Отношения в семье наладились.
