Сначала он, решившись, сказал ей это прямо на улице.
Но мимо с ревом неслись машины, и она, улыбнувшись, спросила;
— Что-что? Я не расслышала.
Он очень смутился, но повторить признание не смог.
Тогда он понял, что надо сказать обо всем не на улице. Пусть над
ними будет крыша. И пусть они будут сидеть рядом.
И он сказал ей те же слова в кино.
Но фильм был ужасно шумный: его признание потонуло в грохоте вулкана,
А она пожала плечами и, ласково улыбнувшись, переспросила:
— Что ты сказал? Я не расслышала.
И тогда он понял, где им надо объясниться. Ну, конечно же, они
пойдут в кафе. Или в ресторан. И там, глядя прямо в глаза, он, наконец, изольет ей душу.
И они пришли в ресторан. Официант усадил их в укромном углу, за столиком на двоих; и, собравшись с духом, он уже было начал, как вдруг...
Рядом, на эстраде, с неимоверной силой грянул оркестр. И он так и застыл с раскрытым ртом и удивленно-испуганным взглядом.
— Не слышу,— нетерпеливо сказала она,
— Видишь ли, я хотел...
— Громче! — крикнула она на весь зал.
— Громче не могу!!— рявкнул он,
И они замолчали.
Утром он позвонил ей по телефону и, будто падая в пропасть, отчаянно произнес:
—Я люблю тебя. Слышишь?
Он сказал это шепотом, потому что вчера в ресторане сорвал голос.
Но телефон не работал.
Ю. Золотарев