Я пытался сфокусироваться.
Некто в моей голове крепко стиснул кулак. Сейчас он был где-то чуть позади моего правого глаза, ближе к виску.
Желудок подавал нехорошие сигналы. Господи…
— Вы не могли бы, пожалуйста, как-то стабилизироваться.
— Извините. Я волнуюсь.
— Понимаю. Но давайте попробуем.
— Я постараюсь. — Из динамика паракамеры лился хриплый шепот. — Но мое теперешнее состояние не слишком поддается контролю. Мне сложно принять форму.
— Ладно, давайте с самого начала.
Содержимое паракамеры перестало метаться из стороны в сторону. Спазм в моей голове чуть ослабил хватку, и в правой стороне стало разливаться блаженное тепло. Я задышал ровнее.
— Где ваш хозяин?
Клубящаяся темно-серая с перламутровым отливом масса снова заколыхалась. Я на пару секунд зажмурился, стараясь унять тошноту. Тень снова стабилизировалась, подергиваясь мелкой нервной рябью.
— Какое поверхностное у вас о нас представление. Вы, надеюсь, понимаете, что тени бывают разные?
Я осторожно кивнул.
— И то, что вы сейчас видите перед собой, — совсем не то, что вы видите, к примеру, под пальмой или пляжным зонтиком.
Я снова кивнул. Разница была очевидна. Содержимое паракамеры колыхнулось, будто устраиваясь поудобнее, а я испытал приступ головокружения и тупой удар изнутри в глазное яблоко.
— Потому мне и странно видеть вас в таком состоянии, — выдохнул я. — В отрыве, так сказать.
— У вас, юноша, нарушены причинно-следственные связи. Вот это ваше «отбрасывать тень», например.
— Что вы имеете в виду? — Я заерзал на стуле, теряя нить рассуждения.
— Довольно унизительная терминология, вы не находите?
— То есть? Нет, погодите… это же с какой стороны посмотреть.
— Чушь! Не в угле зрения дело. На тень это не влияет.
— Да как же не влияет?
Тень вновь заметалась в камере, и я зажмурился.
— Тень не вторична. Попробуйте это допустить.
— Ладно, — слабо отозвался я, не открывая глаз. — Допускаю. Тогда что такое тень?
— Форма существования. Это же ясно, как белый день.
— Света?
— Сознания.
— Да ну. — Я открыл глаза. — И какое же сознание у зонтика на пляже?
— Неподвижное и безмятежное.
— Так. Стоп. А вы сейчас как форма какое сознание в себя, так сказать, вмещаете?
— Очень хочется спросить «чье», да?
— Не без того.
— Мы с вами делим его.
— Не понял.
— Делим. С людьми. С пальмами и зонтиками, надеюсь, мы разобрались.
— Не то чтобы разобрались. Но про людей интереснее.
— Понимаю, — динамик рассыпал сухой треск. — Люди и тени сплетаются корнями, чтобы вместе вмещать сознание.
— Звучит так себе, — усмехнулся я, оглядываясь на свою тень, распластанную на стене за моей спиной.
— Но ведь это не противоречит вашему чувственному опыту?
— В смысле, чувствую ли я, как сплетаюсь корнями с тенью? Нет, не чувствую. — Для верности я глянул под стол на свои ноги. Тень начиналась точнехонько от них. — Это ничего не значит. Я все равно не чувствую.
— Дело практики. Сознание циркулирует от вас в тень и обратно. Однажды люди почему-то решили, что тени у них в услужении. Сделали их складами и чуланами для всего, что вам не нравится. Мы обеспечиваем вам вполне безмятежное существование. Только свалкой страхов и комплексов быть трудно. И унизительно. Тени устают терпеть и пытаются достучаться до вас. Вот и ваша, кстати, пытается.
Я снова оглянулся на стену позади себя. Моя тень по-прежнему была дисциплинировано плоской.
— Попробуйте перестать сопротивляться. Откроете много нового.
Я ошарашено молчал.
— Я вам больше скажу. То, что вы называете коллективным сознанием, формируется на нашей стороне. Вы объекты физически оформленные. Прямой обмен содержанием у вас сильно ограничен. Все идет через нас. Только качество содержания, как вы понимаете, оставляет желать лучшего.
— Ладно. Будь оно неладно. Хорошо. У нас с вами что-то вроде симбиоза. А ваш-то симбиот где?
— Утрачен. Увы.
Повисла тишина. Я не знал, что сказать и как реагировать.
— Поверьте, я от этого тоже испытываю сильный дискомфорт. Практически экзистенциальный кризис. Резкое разъединение корней — та еще процедура.
— Это был… несчастный случай?
— Не могу описать это вашими словами.
— Расскажите своими.
— В симбиозе есть одна более-менее полезная штука — вы помогаете нам заземляться. Хотя при этом нам приходится принимать плоский вид. Зато мы не летаем, как пыль по углам. Иначе повсюду болтались бы обрывки мирового сознания.
Тень снова заколебалась. Я почувствовал, что теряю ощущение пола под ногами.
— Ну а что конкретно произошло? Как вы — ну… — оторвались?
— Произошло. Разъединение. Корней.
— И?..
— И человек упал под поезд в метро. А меня сдуло потоком воздуха. В метро такие сквозняки. Забавно, да?
— Н-не уверен. Спрошу прямо и надеюсь на прямой ответ. Человек… сам упал?
— Или я ему помог? Нет. Он сам. Полагаю, ему было очень-очень больно. Это могло быть что-то вроде помрачения…
— Сам… И сколько вы уже в таком состоянии?
— Примерно месяц. Мне захотелось посуществовать автономно.
— Да? Так можно?
— Формально нет. Чтобы сохранить сознание, мне должно присоединиться к новым человекам или к другим теням. Но я, как видите, не присоединился.
— И как вы себя… эээ…
— Слабею. Полагаю, я скоро распадусь. И мировое сознание не получит того, чем я с ним не поделюсь. Не сдам, так сказать, в общий банк.
— Разве это правильно?
— Нет. Но я это сделаю.
— Почему?
— Устал. Все хорошее вы оставляете себе, а все плохое выдавливаете в нас. Это не честно. Когда мы пытаемся выровнять отношения, вы начинаете пить таблетки или еще чего похуже. Ваши нарывы снова и снова прорываются в нас.
Я согнулся на своем стуле, беспомощно наблюдая как моя собственная тень, мелко дрожа и подергиваясь, перемещается со стены позади меня на ту, что слева, медленно и верно приближаясь к паракамере.
— А знааааееееешшшшшшь, — меня скрутил мощный спазм, содержимое желудка рванулось вверх, — как хочется разочек сделатьнаоборооооот!
Голова взорвалась сияющей болью. Слабея, я упал на колени и потерял сознание.
II
— Игорь Петрович, они везут и везут! Везут и везут! Я куда их? У меня отделение не резиновое.
— Галя, отставить панику. Сергей эээ… Валентинович, как вы себя чувствуете? Спокойно, спокойно. Не волнуйтесь. Вы привязаны.
— Привязан? Я? Я ничего не вижу. Вы кто?
— Вы в больнице.
— Почему я ничего не вижу?!
— У вас на глазах повязка. Это для вашей…
— Что за…
— Это для вашей безопасности, Сергей Валентинович, лежите спокойно. Галя!
— Я ничего не вижу! Какого черта?!
— Сергей Ва… Галя, успокоительное, срочно. Сергей Валентинович, послушайте меня. У вас был сильный приступ мигрени. Осторожно, не крутите головой. Не сбивайте повязку. Галя!
— Помогите!
— Галя! Не надо сюда, вы что не видите, здесь уже трое? Что — что? Палата одноместная. Од-но-мест-на-я! Галя! Кто их сюда пустил?
— Игорь Петрович, а я что сделаю?!
— Колите! Вон, я сказал, отсюда!! Ставьте в коридоре. Тяжелых справа, легких слева. Сергей Валентинович, слушайте меня. Я не могу сейчас снять с вас повязку. Слышите меня?
— Д-даа…
— Хорошо. Сейчас в палате горит свет. У вас может случиться повторный приступ, понимаете?
— У меня есть тень?
— Что?
— У меня есть тень? Тень. Тень! Тень! У меня есть?
— Галя! Сергей Валентинович, я держу вашу руку, вы чувствуете?
— Тень есть?! У меня. Моя.
— Галя, психолога, психиатра, невролога — кто есть свободный — срочно!
— Они говорят — нет никого, все заняты.
— Твою мать… Куда?! Куда?! Я сказал — в коридор! Сергей Валентинович, слышите меня? Кивните. Хорошо. Я не могу сейчас проверить, есть ли у вас тень. Горит яркий свет. Вы лежите. Вы привязаны — для вашей безопасности. Мы вас стабилизируем, да? И потом проверим, есть ли у вас тень, да? Кивните. Хорошо. Сейчас лежите спокойно. Сейчас проверять не будем. Нам не нужен повторный приступ, да? Договорились. Я выключаю свет. Постарайтесь поспать.
— Игорь Петрович.
— Что, Галя?
— Это что — опять?
— Тсс! Откуда я знаю. Ситникова и Зайцеву отзывай с выходных.
— А вдруг опять? Ну… как тогда.
— Галя, прекрати. Держи себя в руках. Научились уже с ними договариваться. Они возвращаются. Слышишь? Специалисты работают. И мы работаем. Обезболивающее, противорвотное — по протоколу — сама все знаешь. Ничего. Ничего. Тени возвращаются. Возвращаются…
***
🔆Ида Кнайбо | ✍️Надя Азоркина