По поводу сегодняшней даты ничего не хочу писать. Скажу только, что мое отношение к Великой отечественной войне резко изменилось после переезда из Сибири в Петербург, когда я войну стала не знать, а ощущать: в каждом камне, в каждом доме. Я долго не могла умом постичь, осмыслить, что эта война, бывшая для меня хоть и близкой, но историей, материалом из книжек и фильмов, в Петербурге живет, что там по улицам ходят люди, сидевшие в блокадных бомбоубежищах, хоронивших своих близких.
Второй переменой стал переезд в 2014 году в деревню под Лугой - все эти земли были под немецкой оккупацией. Война, сначала из истории превратившаяся в память чужих людей, стала для меня жизнью моих соседей, близких, которые войну видели. Когда ты знаешь, что вот конкретно здесь немцы вели на расстрел родственников конкретных твоих соседей, что в этом доме живут потомки замученных карателями, а в этом - тех, кто пошел на службу к карателям... когда люди помнят, как немцы сжигали деревню за помощь партизанам, а партизаны сожгли соседнюю за то, что там отказались помочь... Когда тихо признаются, что, бывало, партизан боялись даже больше немцев. Когда у тебя все это под руками, ногами, перед глазами, война становится материалом жизни. Для девочки, выросшей за Уралом, это близкое знакомство с войной стало настоящим перемещением не только в историческое время, но и в другую, историческую, реальность. Как если бы после чтения Ключевского ты попал в петровскую Россию.
И это удивление, ошарашенность от знакомства с войной усилились, когда я купила дом под Новгородом. Сначала я стала изучать историю оккупации этих мест: десятки и сотни деревень, стертых фашистами с лица земли, тысячи семей, прекративших свой род в расстрельных ямах.
Потом я узнала, что творившие все это немцы стояли в войну на моем участке
Более того - прямо на том месте, где сейчас мой дом. Он построен на фундаменте помещичьей усадьбы, которую заняли немцы. Здесь они жили, у них был клуб, здесь же, рядом, тоже у меня "дома", размещался их госпиталь, здесь была ставка военно-полевой жандармерии. Чуть ли не все немцы, повинные в массовых убийствах жителей современной Новгородской области, Лужского района, ряда районов Псковской области, или жили, или бывали здесь. Все, кого судили на Новгородском процессе, тоже здесь побывали. Достаточно сказать, что сюда регулярно приезжал и подолгу "у меня" останавливался генерал Курт Герцог, разрушивший Новгород, разобравший памятник тысячелетию России, разрушивший Петергоф.
Теперь здесь живу я. Если я остаюсь одна, то сплю плохо. Сейчас, когда перевезли сюда алабайку, я стала спокойней. Но предыдущей осенью и ранней весной, когда я уже узнала, что было на месте моего дома, спала я как-то вязко, что ли. Не засыпала тяжело, а увязала во сне. Почему-то помогает собака. Четыре года назад она спасла нас с дочкой от настоящих грабителей, а теперь вот - спасает от исторических кошмаров. Собака недавно тяжело болела, лечили ее: анализы, УЗИ всего на свете, включая сердце, рентген, уколы. Я очень переживала, что умрет - как я тут буду без нее? В дом не заходит, не хочет, не привыкла: там у нас был маленький дом, не повернуться, ее не пускали. Здесь места много, но собака робеет. Гавкает снаружи, а я успокаиваюсь.
Нет, мне не мерещатся немцы, я не слышу стука их подметок, не одержима немецкой речью. Но когда мужа и дочки дома нет, я вдруг вспоминаю перед сном, что здесь было, и меня пробирает ужас.
Ужас не кошмаров, а сопричастности истории, ее близости
Я никогда не любила Германию. Не в смысле - недолюбливала, а относилась ровно, без симпатии. Мне было как-то всегда неприятно, тяжело даже подумать о поездке туда с целью путешествия. Только транзит. Единственные объекты, посещенные мною в Германии - музеи концлагерей. Я была в Дахау и Заксенхаузене. Больше я в Германии нигде не была: аэропорты (если летела транзитом), автостанции (если ехала автобусом), закусочные, продуктовые магазины (если ехала на машине). Один раз я выходила в город поесть, когда выдалась длинная ночная пересадка и кафетерий в аэропорту был закрыт. Принципиально не хожу - мне неприятно. С каждым годом это чувство все больше усиливалось.
После эмоций, которые я пережила в своем новом доме, узнав, что здесь было в войну, я, наверное, в Германию не поеду никогда. Вообще никогда