Эту книгу мои уважаемые подписчики и постоянные читатели начали советовать уже давно — наверное, с год назад. Должен признаться, что я слыхом о ней не слыхивал, но история написания меня заинтриговала — шутка ли, роман, написанный в соавторстве сразу пятью авторами (а если считать художника-иллюстратора, то соавторов шесть). Тем более, когда в их составе такие известные люди, как Ярослав Голованов и Дмитрий Биленкин. Однако руки все не никак не доходили, и вот наконец я собрался и прочитал (с огромным удовольствием).
Для начала немного справочной информации, поскольку тут без нее никак не обойтись. Под псевдонимом «Павел Багряк» работали шесть человек:
Ярослав Голованов
Дмитрий Биленкин
Валерий Аграновский
Владимир Губарев
Виктор Комаров
Павел Бунин (художник-иллюстратор).
Хитрую схему, кто какую букву своего имени подарил псевдониму, расписывать не стану — все есть хотя бы в Википедии, да и не так уж это важно. Вместо этого скажу, что для меня, как для человека имеющего за плечами некоторый (пусть даже небольшой) опыт литературного творчества в соавторстве, решительно непонятно, каким образом можно писать впятером… Но Багряк с этим справился «на отлично».
Первая повесть, «Кто?» (всего их пять, и в виде цельного романа они были опубликованы в 1969 году) была опубликована в журнале «Юность» в 1966 году, и в ней появляются почти все сквозные персонажи романа — инспектор Гард, журналист Честер, профессор Миллер, генерал Дорон. Фантастический детектив — не самый распространенный жанр в советской литературе (хотя их на самом деле куда больше, чем принято считать), а уж «Пять президентов» тем более выделяются и хитро запутанным сюжетом, и удачным применением фантдопущений, которые не становятся самоцелью, а служат, как и положено литературному приему, для раскрытия характеров героев и усиления философских и социальных концепций, вложенной в текст авторами.
Однако не хочу пугать вас раньше времени. Все-таки читается книга легко, в ней есть место и юмору особенно мне запомнился эпизод, когда местный криминальный босс дал указание воровать часы, забыв уточнить, какие именно, и ему притащили всемирный атомный эталон времени, навигатор с флагмана ВМФ и башенные часы.
Кроме того, авторы не побрезговали и вполне постмодернистским баловством. Денежной единицей в неназываемом государстве романа является один кларк, равный сотне лемов, главный антагонист романа носит фамилию Дорон (мне почему-то кажется, что она образована от Moron), а двух олигархов зовут Чарльз Роберт Саймак и Мохаммед Уиндем (уж не знаю, с чего вдруг «багряки» решили наградить автора «Дня триффидов» арабским происхождением).
Однако за всем этим весельем, иронией и путаницей с раздваиванием людей и переносе сознания из тела в тело стоит куда более серьезное произведение. Я в очередной раз поражаюсь: люди, жившие в Советском Союзе, почти шестьдесят лет назад с удивительной точностью описали нашу современность. С удивительной и, что главное — с безжалостной точностью. Обычно я избегаю пространных цитат, но тут я просто не могу удержаться.
Грандиозные разрекламированные строительства оказывались мошенничеством, патентованные снадобья, способные предостеречь от многих жизненных невзгод, — пустым обманом, мэры крупных городов — малограмотными дураками. И удивительнее всего, что канцелярия президента, сенат и все его комитеты, комиссии и подкомиссии, советы, министерства, штабы, союзы, объединения — весь этот гигантский мир, построенный из денег и власти, живущий по законам золота и приказа, не замечал, не желал замечать всего того, что увидел Гард.
Потом Гард сделал еще одно невероятное открытие: просмотрев газеты и журналы, вышедшие до появления оборотня, он обнаружил там то же самое!
Нет, оборотня защищают не часы и портсигары! Его защищает положение, которое он занимает в обществе, — стало быть, деньги. Он — подзащитный золота, он заранее оправдан, ибо приговор ему пишут на зеленой бумажке в один кларк.
Он понял, что может не найти его, потому что оборотень не один, потому что в каждой клетке мозга, управляющего страной, сидит свой оборотень — человек с непроницаемым ворованным лицом.
Лица такие добрые, внимательные, такие умные, приветливые, такие славные и открытые, — они украдены, забраны, конфискованы вот у этих людей, идущих по улице мимо окон гардовского кабинета. Украдены для того, чтобы можно было с их помощью говорить прекраснодушные слова о единстве нации, единстве помыслов и устремлений, единстве капиталов и интересов, единстве богатого и власть имущего — с бедным и бесправным.
Меня всегда поражало, когда немыслимо богатые люди (будь то богатство частным капиталом или результатом обитания в верхушке власти) обращаются к тем, кто живет в коммуналках и подвалах, в полуразваливающихся деревенских домах и тесных каторжно-ипотечных клетушках, произнося всякие тривиальности о «единстве нации» и тому подобном. Какое единство может быть между провинциальным пенсионером, и человеком, у которого виллы в восьми странах, три самолета и яхта, которая стоит как эсминец? Что у них вообще может быть общего? И не важно, о какой стране идет речь…
Опережая возможные реплики: нет, я не призываю «взять и поделить», лавры Шарикова мне не по челу. Просто иногда хочется, чтобы те, кого Стругацкие когда-то метко окрестили «жир и сало нации», если уж дорвались до кормушки, жрали молча, без публичного самодовольного хрюканья.
На такие вот невеселые мысли меня натолкнула книга… Уж простите меня великодушно. Силен был Павел Багряк, силен. Пусть даже и представлял собой литературный миф.