В Барашки Малые прибыли вслед за рассветом, набухшим солнцем, дождями и тучами. Филоненко, Руденко, Стеценко и Пальцапупа. Электромонтеры на ремонтной машине. С инструментами и целым змеиным выводком проводов в квадратном фургоне. Еще у каждого калаш на уютно подогнанном ремне. Такой натюрморт срисовали время и воля. Электромонтеры, все как один, были гражданами ЛНР. Барашки Малые обретались на самом юго-восточном краю Харьковской области. Отсюда в Россию через зеленое озимое поле. В ЛНР минут 20 по недавно разминированной трассе. А на Украину теперь было не модно и не зачем. Как в воскресный выпуск «Украiньского слова» от 1942 года прогуляться. Тем майским-премайским утром Филоненко, Руденко, Стеценко и Пальцапупа заехали в Барашки Малые по однозначному, как нож хулигана, поводу. Украина отрубила от электричества всю южную Харьковщину. Именно по этой логичной причине (Украина украинцам потушила свет) добрым русским людям: Филоненко, Руденко, Стеценко и Пальцапупе пришлось по кипящей от солнца росе, через зеленое озимое поле, тащить провода за электрической пайкой к маме. А куда еще? К полудню управились. Дали свет в Барашках Малых и далее по списку. Вплоть до Купянска и города-героя Изюма. Прояснили немного стародавний Изюмский шлях.
- Надо бы по селу пройтись. - сказал Филоненко. Старший в бригаде. - Еды набрали, как будто нас не 4, а 404.
Покушали, поехали. Барашки Малые свой кусок войны хапнули порядочно. Богатые дома здесь при Кравчуке закончились, а теперь и целых почти не осталось. В обычном, земном смысле это село никакой важности из себя не представляло, а вот в военном смысл в нем присутствовал. Седлали Барашки Малые стратегическую автодорогу. Она шла через село, потом через зеленое озимое поле, толстела, хорошела, обрастала настоящими городами, широкими реками, высокими горами, заводами и фабриками, большими и малыми народами и заканчивалась, упираясь в бухту Золотого Рога напротив острова Русский. Филоненко, Стеценко, Руденко и Пальцапупа видели этот путь, знали про него и ехали по нему 8 год. Люди в селе кое-где оставались, но это были люди особого военного времени. Те, кто не захотел, не успел или рефлекторно исповедовал дзен. Дети малые, пенсионеры такие же, собаки, кошки и велосипеды, велосипеды, велосипеды. Украина, вообще, страна-велосипед во всех измерениях.
- Вам Нлавы не нужны, хлопцы. У меня в хлеву корову негде поставить. - Дед стоял на краю дороги. Держал в руке пакет с тушенкой и хлебом. Его передал деду Стеценко. Самый добрый.
- Гранатометы, что ли? - переспросил Руденко. Самый догадливый.
- Ну.
- Откуда, деда?
- Наши… Тьфу. Наши, которые теперь не наши оставили. Я говорю у меня корова. А они говорят у нас война.
- Корова и война. 2 вещи не совместные. - вздохнул Пальцапупа. Самый умный и красивый.
- Корова совсем совместная. - не уступил старик. - Так что? Брать будете?
Все посмотрели на Филоненко.
- Надо посмотреть. - наконец выдал самый старший. - Не убудет же?
- Не убудет. - согласились все разом.
Ремонтёрку поставили на обочине. Рядом с полупьяным и чахлым забором. Прошли за дедом мимо беленой хатынки с синими окошками. Дед поставил пакет с едой на зеленую траву. Снял с толстых петель деревянный граненый запор и поволок в сторону тяжелую и скрипучую дверь.
- Темно и ничего не видно. - сказал Руденко.
- Так света и нет. - ответил дед.
- Так свет же и есть. - возразил Пальцапупа. - Включай.
Дед вошел в тихую, нажитую черноту коровника, пошуровал у стены и все увидели свисавший с бревенчатого потолка круглый абажур черешневого зрелого цвета.
- Не хлев, а дом. - удивился смиренно Руденко.
- Для кого и хлев дом. Для кого и кобыла невеста. - ответил старик и добавил. - Так вы по свету мастера? А я думал как все. По войне.
- По войне тоже. Одно другому не помеха. Показывай, дедушка. - сказал Филоненко.
- А вон они басурмане. У стеночки.
Гранатометы в круглых защитных кофрах аккуратно в рядочек лежали на метенном бетонном полу. Тихие такие поросята цвета хаки.
- Пожалуй, отец, мы это возьмем. - наконец произнес Филоненко после некоторого размышления.
- Ага. - согласился старик. - Я все же пару бочечек этих себе оставлю. Удобная вещь. Сыпучее, текучее и квадратно-гнездовое хранить.
- Ага. - Филоненко повернулся к своим компаньонам. - Тащи их, ребята.
Общим счетом, без «дедушкиных бочечек», оказалась 15 штук. Филоненко, Руденко, Стеценко и Пальцапупа предпочитали отечественный продукт. Без затей и практичный. РПГ-18 или 22, по гамбургскому счету, красавчики, дон! У Нлавов и прочих Джавелинов принцип: выстрелил и забыл. У русского военторга бетонный закон: забыл не забыл, а он выстрелил.
- Блин, мелкобриты, конечно, сонечки. - порадовался Пальцапупа. - Душой за народ Донбасса болеют. Парят хохлам абы чего не вышло.
- Вот эти семь точно абы чего. - подтвердил Стеценко. - Батарейки сели.
- А остальные? - спросил Филоненко.
Руденко пожал круглыми плечами застарелого физкультурника.
- Вроде как норм.
- Я бы заправил. - откликнулся Пальцапупа. Напомним. Самый красивый и умный.
- Вот ты и заправишь. - сказал Филоненко. Напомним. Самый старший.
- Я заправлю. - кивнул Пальцапупа.
- И я. - присоединился Руденко.
- Чего там. Все поможем. - добавил Стеценко. - Теперь здесь как раз и заправлялка выросла.
Вечерело и в небесной, лежалой траве просыпались звезды. Желтенькие и мохнатые. Барашки Малые глядели на них с хитрым прищуром. Они такое видали, что этим литературным кривлякам и не снилось. А теперь село готовилось увидеть кое-что и вовсе невиданное в этих земных полях и жизнях. В пяти километрах от чудесного села в тоненькой лесопосадке таилась перед броском украинская механизированная колонна. На оскопленном дурацким пикселем борту советской БРДМ сидел в оперативно-тактических раздумьях цельный и неповрежденный бригадный генерал ЗСУ Херсонский. Ответственное и решительное дело доверила ему улица Банковая в городе Киеве. Нанести решительную перемогу «оккупанту». Перебить негатив Азовстали хлестким и славным ударом. Во глубине механизированной колонны тщательно упакованный в брезент таился на моторном отделении танка Булат их одномоментный ответ Калибру, Искандеру и Кинжалу. Четырехгранный свеже напиленный брус в правильных жовто-блакитных цветах. С одного конца, каждая из четырех сторон бруса была украшена позолоченным государственным тризубом. «Воля або смерть» - вот как должно было это выглядеть. Задача перед бригадным генералом Херсонским стояла однозначная. Стать бригадным генералом Херсонским-Мелкобарашкинским. Или не стать… Успех плана, задуманного в Офисе Президента Украины, сулил коренной перелом по всем фронтам. Силами механизированной колонны необходимо было пробраться через Барашки Малые на восточный берег зеленого озимого поля. Распеленать государственный пограничный столб и воткнуть его, что есть силы, в черноземный мякиш. Зафоткаться вокруг столба всей механизированной колонной и послать клёвые фотки в ОПУ. Оттуда они уже разлетятся по всему цивилизованному миру. Их увидит Байден и папа Римский! Вот тогда Путин сразу треснет и Россия падет. Бригадный генерал Херсонский вызвал к себе двух надежных идейных бойцов. Пьотрова и Селезньова.
- Вот что казаки. Там впереди Барашки Малые. Надо бы обсмотреть, проверить, что да и как. Вроде как серая зона. Ни ваших, ни наших.
- Мамой клянусь, хлопцы, так все и было. - сльозы на очах стояли у штаб-сержанта Пьотрова. - Андрию, куме, подтверди. Вбъють же. А за що? Я ж повар.
- Ты тоже повар? - пленных допрашивал, понятно, Пальцапупа.
Монтеры перехватили Пьотрова и Селезньова на сельской околице. Не удержались справжни козаки. Уж очень завлекательно сиял во все стороны разбитыми окнами и выломанной дверью придорожный магазин. Там, за расхищением двух соленых огурцов из стеклянной банки Филоненко, Руденко, Стеценко и примкнувший к ним позднее Пальцапупа, их и накрыли. Нежно и волшебно прикладом по башке.
- Фамилия? Подразделение? Задачи? - грозно выспрашивал Филоненко. Он стоял, широко расставив ноги, над поверженным врагом в лице Петрьова и Селезньова. Под глазом штаб-сержанта расцветал разноцветный фингал. Подарок добрых русских людей.
- 79 ОШБ. - голос у Селезньова оказался тоненьким-тоненьким, как жалко в шмелиной попке. - Хлопцы. Ничога такога. 2 танка. 3 маталыги. Брдмка и усё. И стилб.
- Стилб? - переспросил Руденко. - Чего-то новенького подвезли, наши европейские партнеры. ПТУР или ПЗРК?
- Та ни. Стилб. Стилб прикордонный.
- Пограничный столб. - понял, как положено, первым Пальцапупа. Монтеры удивленно переглянулись.
- Даже в душе...- интеллигентно выразился Пальцапупа.
- Зачем вам пограничный столб? - спросил Филоненко грозно.
Петрьов перебивая Селезньова и Селезньов перебивая Петрьова выложили, как на духу, план очередной грандиозной перемоги. Монтеры все внимательно выслушали, несколько раз переспросили, чтобы убедиться в реальности происходящего (Стеценко ущипнул себя за руку) и, наконец, Филоненко резюмировал, выражая общее мнение.
- Я Х.З, но вы Д.Б.
- Да, да. - согласился Пальцапупа — Тут посоветоваться надо.
Оставив Стеценко с задержанными, мужики вышли на улицу.
- Призываю подойти к делу профессионально. - сказал Пальцапупа. - Сначала минусы. Потом плюсы. Потом напряжение.
- Дело. - сказал Руденко.
- Дело. - подвел черту Филоненко.
- Тогда вот что. - Пальцапупа закурил и продолжил. - Мы свое дело сделали. Можно и честь знать. С другой стороны, зря что ли Нлавы заряжали? Аргумент?
- Аргумент. - подтвердил Руденко. - А вот еще аргумент. Может сообщим куда следует да поедем?
- Сообщить это хорошо. - сказал Филоненко. - Не успеть — это плохо. Тем более Нлавы. Что их солить теперь?
- Солить не надо. - при зрелом размышлении согласился Руденко.
- Только не в селе. - предупредил Филоненко. - На выезде встретим. Барашки Малые вмешивать не будем.
- Вот здесь у магазина. - Пальцапупа вышел на битый временем асфальтовый пятачок и встал ровно под высоким уличным фонарем.
- Верни ему рацию. - Филоненко показал пальцем в темный угол, где Петрьов прижимался трепетной серной к Селезньову.
- Кому? - спросил Стеценко.
- Штаб-сержанту. Который с фингалом.
Через липкую и черную ночь вел механизированную колонну бригадный генерал Херсонский. Лязгали гусеницы и рычали боевые машины. Херсонский сидел на броне. Смотрел вперед и пытался отделить ночь от плевел. Странные вещи происходили в крепкосколоченной голове бригадного генерала. Чем ближе его физическое пообмякшее с годами тело перемещалось к зеленому озимому полю, тем дальше уносились его не по статусу балаболистые мысли. Снова и снова зачем-то пытался совместить в себе Херсонский вещи не совместные. Краснознаменное Казанское высшее танковое и его сегодняшняя чужестранная генеральская бригадность. «Кроком руш» вместо «Шагом марш». От всего это беспокойства начинался такой душевный зуд, что расчесать ее эту душу хотелось до красна и в лоскуты. А так иногда хотелось понятности. Ментальной ясности, если угодно. Ответа хотелось на главный по эту сторону Збруча вопрос. Что важнее звезды в небе или на плечах? К внутренней несуразице добавилась неудобица внешняя. Бригадный генерал Херсонский собственными глазами увидел как порвалась тяжелая, южная ночь и пролился на землю поток обжигающего белого света. Херсонский почуял опасность и мгновенно вернулся в привычный режим бригадного генерала. Внезапный свет внезапного уличного фонаря не сулили ничего хорошего да и плохого тоже. Речь шла о чем-то большем. Херсонский услышал знакомый звук и увидел как толстый ствол рыжего огня поднимает вверх башню головного танка. Замыкающей 64-ке повезло не так впечатляюще, но тоже здорово. ПТУРы отработали по бортам и экипаж в полном составе полез наверх прямиком под колючие автоматные очереди. Взрывом своротило бронированную скулу командирского БРДМа и Херсонский упал в низ на землю. Потащил из кобуры затрофееный под Ирпенем Стечкин и расстрелял обойму во все стороны света. Ничего не изменилось. Ни тактически, ни стратегически. Разгром колонны продолжился. Запылали МТЛБы и запрыгали в сполохах жаркого огня испуганные тени. Спрятавшись за БРДМ-кой Херсонский лихорадочно искал в разгрузке запасную обойму. В суматохе он не услышал как попал в котел наступившей тишины.
- Эй! Живые есть! - громко крикнул Филоненко. Херсонский справился с обоймой, но промолчал.
- Живые, говорю, есть? Выходи к фонарю.
Херсонский оглянулся. Он остался один.
- 5 минут у вас. - это Руденко подключился. - Некогда нам. Завтра на работу. Людям свет нужен.
Загрустил бригадный генерал Херсонский. Пригорюнился. Проклял себя про себя за то, что связался когда-то с цирковыми.
- Выхожу. Не стреляйте.
Херсонский со вздохом оторвался от борта БРДМа и пошел медленно мимо жарких пожаров в сторону обжигающе-белого света. Пока шел, думал: « Не получилось. Не вышло. Кроком руш или Казанское высшее танковое… Поженить не вышло».
Херсонский встал ровно в центр светового круга.
- Повернись-ка, сынку. - услышал генерал из темноты. Он повернулся, пожал плечами и поднял Стечкин. В световой круг ударили сразу с нескольких сторон Филоненко, Стеценко, Руденко и Пальцапупа.
- Вроде важный какой-то. - сказал Руденко. Монтеры обступили лежащего на земле и мертвого Херсонского.
- Вроде опоздали мы, мужики. - подметил Пальцапупа и забрал из все же теплой руки генерала теперь уже его трофейный Стечкин.
Общую могилу выкопали на обочине в отсветах недавнего боя. Из двух штакетин Стеценко соорудил наскоро крест.
- Был генерал и нету. - сказал Петрьов. Вместе с Селезньовым он укладывал своих мертвых побратимов в неглубокую яму.
- А ты есть. - то ли спросил то ли утвердил Пальцапупа.
- А я есть. - подтвердил Петрьов.
- Тогда не стой стилбом. Дуй за лопатой. Кроко-ом руш!
Петрьова и Селезньова оставили там же на обочине.
- Потому как- рассудил Филоненко. - Они и так навсегда пленные.
А вот пограничный столб с позолоченным тризубом забрали с собой в фургон.
- Мы его, придет время, где надо и кому надо воткнем. - сообщил Пальцапупа коллегам и все с ним согласились.
Ремонтерка проехала Барашки Малые и повернула направо. Филоненко, Стеценко, Руденко и Пальцапупа ехали на юг. Зажигать свет и тушить свет. Много-много недоделанной работы осталось у луганских боевых монтеров.
