Вторым, потому что первый и единственный - маленький, бородатый и весёлый Игнатий - иеромонах, любящий мороженое и кока-колу, там уже есть. У него ещё есть шикарная собака, пара кошек, безоговорочно покоривших сердечко моей дочки и расстилающаяся у ног бесконечность…
Бесконечность всего - облаков, воздуха, красоты, безмятежности и спокойствия. И ещё чего-то такого, стремительно врывающегося в остатки моей атеистично-буддисткой души (есть она у меня, не ёрничайте!) ветерком с ошеломительного пространства…
И забирающего ее основательный кусман. Причём отдаёшь ты его без всякого сожаления, можно и больше, но место это возьмёт ровно столько, сколько нужно, как щепетильный ювелир, торгующий бриллиантами. Или алмазами, искусственности и ограненности у этого местечка нет. У меня есть такие места на земле, где она разбросана. И не жалко, кстати, пусть лучше там, чем российской пятиэтажке нетронутым куском усыхает.
Но дело не только в месте. Не место красит человека, а человек место - это про Игнатия.
Мы карабкались в горку, там где монастырь с относительно малой надеждой на успех, когда снизу подрычала видавшая виды Паджера. Такая, знаете, классический японский уазик, вещь неубиваемая и незаменимая. Тормознула, дверь приоткрылась и сильный грузинский акцент спросил «В монастырь?!». И приглашающе махнул рукой. А дальше началось изумление и восторг. От пропасти справа и водопадиков слева.
От надвигающейся высоты и непрерывной хохмы по поводу дороги, асфальта и того, что «дорога хорошая». Монах предложил колы, пива, потом рассказывал, что монастырь 12-го века, но для уточнения куда то стал звонить по сотовому, тут же мурлыкал какую то песню грузинскую, оборачивался, мешал грузинские слова с русскими… в общем просто жил, так, как мы не умеем и никогда не научимся.
И отрывшийся в конце пути храм, и вид… Господи, в любом его облачении, какой это был вид… В нем нет ничего общего с туризмом и лубочными рекламными проспектами. Я его не опишу. И фото тоже. И видео, которое выложу - не-а…
Потом было мороженое, кофе из электрочайника, включённого в древней трапезной, он почему то порезал огурцов, я почему то закурил, он меня вежливо и не обидно выгнал за ворота, дочка играла с кошкой, жена плакала от счастья, сурово-улыбчивый водитель Паджеры сидел на скамейке над бесконечностью, а в душу вливалось то самое…
Всегда считал, что вера - дело сугубо личное. А тут возникло желание поделиться. Сумбурно и сбивчиво, как она сама.
А потом мы уезжали. Игнатий был отчасти рад, он как-то органично сочетает радушие и схизму одиночества. Не в тягость оно ему. И гости не в тягость. И все само само собой и естественно и не напряжно…
И ещё я Алису и Белого рыцаря вспомнил. Которая повзрослела, но перед ее глазами навсегда осталась картина, когда она махала рыцарю платком.
Игнатий нам ничем не махал.
Просто перекрестил на дорогу
