Перволетье. Стоят самые длинные дни и самые светлые, бессонные ночи. Цветёт и пылит хвойный лес, зарастают и наряжаются в краски луга. Несмотря на кажущуюся скудость своего растительного мира, цветут и болота. В северных широтах болота — неотъемлемая часть ландшафта, естественное продолжение леса, естественное окружение многих водоёмов, необходимый пазл бореальной природной зоны.
Это не только растянувшееся моховыми коврами вдаль пространство, которое представляют собой верховые болота, но и участки заболоченной тайги, болота в понижениях рельефа, топкие берега озёр, бессточные зарастающие старицы. Гуляя по лесу, нельзя не встретить хотя бы один небольшой болотистый участок, а на нём — болотную флору.
Из большого озера выходит старая и сонная протока, пожелтевшая от скопившейся на её поверхности сосновой пыльцы. Когда-то вода разливалась широким потоком, а потом ослабла, безвозвратно затопив низину под скалистыми берегами. Образовалось болото, где в топкой подушке мха расцветают бело-розовые бахромчатые кисти вахты.
Три продолговатых листа на длинном черешке и голая цветочная стрелка вытягиваются из мха рядом с хвощами и осоками. А там, где вахта растёт прямо из воды — в самой протоке и в мелководье у заболоченных берегов озера — она соседствует с кувшинками, тростником и камышами, пряча в иле толстое ползучее корневище.
Один из заливов озера окаймляет полоса зарослей высокого и ароматного кустарничка с густыми зонтиковидными соцветиями из маленьких белоснежных цветков. Пробудешь долго в душистых джунглях этого «лесного розмарина», и начнёт кружиться голова. Багульник богат эфирными маслами, поэтому и аромат у него такой сильный, головокружительный, причём не только в период цветения.
В этом месте заросли вечнозеленого багульника необыкновенно густые, спутанные, переплетены нежной пряжей паутин, которые колышутся на ветру. Здесь не топко, идёшь сквозь душистые дебри, обходя редкие деревья и ветровал, ботинки проваливаются в сфагновый мох, но он не напитан влагой, и ноги не чувствуют холодного прикосновения воды.
Расступаются высокие деревянистые стебли багульника, и перед самым входом в густой лес обнаруживается целая поляна низких, приземистых растений с крупными, пятилопастными листьями насыщенного зелёного цвета. Кое-где на длинных цветоножках уже появились одиночные белые цветки из пяти лепестков — это цветёт морошка.
Но вот очерчена граница леса. Между озером и тайгой просторное пространство, залитое солнцем. Сосны и ели остались позади. Кажется, что это травянистая лужайка, но под слоем болотной растительности находится вода. Ноги утопают, и влага просачивается в ботинки.
На этом открытом пространстве ветер играет с маленькими круглыми пуховками на тонких длинных побегах. Кажется, они вот-вот надломятся, но, как только порыв стихает, стебли пушицы снова выравниваются.
В нижнем ярусе этого болотного мира, сотканного из разных оттенков зелёного, можно разглядеть бело-розовые точки. Небольшими округлыми колокольцами, похожими на китайские фонарики, цветёт вечнозелёный брат багульника из семейства Вересковых — подбел. У них похожие листья — узкие, продолговатые, кожистые. Но у подбела они меньше и другого оттенка — сверху сизоватые, а снизу белёсые.
Рядом спрятались ещё более мелкие и низкие розовые соцветия — «журавлиные головы» на тонких опушенных цветоножках. Это зацветает клюква — царица моховых болот. Её тонкие стебли с маленькими кожистыми листьями расползаются по мху и переплетаются с соседями — подбелом, миртом, осокой — в один запутанный клубок.
Июньское болото — один из самых красивых пейзажей северной природы, в котором много нежного цветения и необычной красоты. Пройдёт время, исчезнут цветы, начнут созревать плоды, и болото снова позовёт — теперь уже на поиски своих сокровищ...