Вдруг в полной тишине где-то рядом, прямо над головами Лобова и компании, видимо из какой-то камеры, раздался громкий мужской голос, кричавший во все горло какие-то цифры и еще какую-то абракадабру. От неожиданности и Лобов, и солдатики аж вздрогнули. Посмотрели друг на друга, по сторонам. Голос был из окна второго этажа, совсем рядом. Ему вторил другой, из окна этажом где-то выше. И вот тут-то все увидели, как Лобову показалось, совсем уж секретное действо: из под жалюзи одного окна появилось нечто белое, по форме напоминающее сосиску, собралось было выпасть, но тут же повисло на невидимой нити и стало подниматься на той же нити вверх! К жалюзи верхнего окна! Да так шустро, в натяжку. Раз, - и исчезло.
- Пять-шесть, дома?
- Дома, дома.
- Ну, ладненько.
Лобов обалдел от такого нахальства, да и все - тоже. Во-первых, окна были рядом, напротив, второй и третий этажи. Во-вторых, «белая сосиска» на черном фоне стены была видна, наверное, метров за пятьдесят, а Лобов с конвоем совсем рядом, прямо тут. Ну ни какой конспирации! Все посмотрели по сторонам, потом на лейтенанта, - дескать, ты начальник, ты и решай что предпринимать. Лейтенант хоть и сам был в недоумении, но вида не подал, как будто каждый день видит подобное: - Пошли.
Все тронулись к одноэтажному зданию, примыкавшему к въездным воротам.
Ну, понятно, - думал Лобов, глядя в широкую спину лейтенанта, - этим, тюрьма и «сосиски» - до одного места, а где же тюремная администрация? Ни тебе сирен, ни беготни какой, ни лая собак - ничего!
Подумал, и сам себе улыбнулся: - насмотрелся, блин, фильмов про войну да концлагеря.
Но у парней, все же, абсолютно ни какой конспирации.
Видимо, это совсем не единичный случай, не такой уж запрещенный, и уж тем более не ЧП какое-нибудь, - сделал вывод Лобов, да и все остальные тоже, вереницей растянувшись по направлению к дежурному помещению (как оказалась). А им вслед все слышался громкий, на всю улицу, разговор двух камер. По голосам кричавших и не скажешь, что они чего-то, или кого-то боятся, - разговаривают не спеша, обстоятельно, не забывая попрощаться, пожелать чего друг другу - ну прямо разговор двух соседей по балконам, - ни дать, ни взять.
Знакомы, наверное, еще по воле, а тут встретились, - подумал Лобов, и вдруг вспомнил своего подельника - где же он сейчас? Его-то увезли из прокуратуры раньше меня (услышал из разговора в прокуратуре). Увидимся ли мы с ним когда-нибудь, или нет, до суда? Хорошо бы с ним поговорить, пусть даже и таким вот образом.
Пройдя по двору тюрьмы метров тридцать, процессия подошла к дежурному помещению СИЗО.
На перед нужно отметить, что в тюрьме все двери - или цельнометаллические, или решетчатые, с внутренними (а скорее - накладными) замками, всегда держатся закрытыми, из режимных соображений. В любом случае - через них можно пройти либо имея свой ключ, - если вы сотрудник, либо позвонив в звонок (где он предусмотрен), и тогда дверь откроет изнутри другой сотрудник.
Каким образом вошли в дежурное помещение, - Лобов не помнил. Наверное, им открыли после звонка лейтенанта.
Большое, с лампами дневного света, помещение, разделенное стеклопластиком на две комнаты. По одну сторону стекла разместились дежурное помещение с сейфами, телефонами и небольшим коммутатором, оружейная комната, комната отдыха дежурного персонала и т.д. - всё это было знакомо Лобову по воинской части.
На другой стороне, где сейчас находились Лобов и конвой, вдоль широкого пустого коридора по стенке располагались «стаканы». Шесть или семь «стаканов».
В помещении, очень кстати, было и светло и тепло. Лобов расправил плечи, наслаждаясь всем телом - наконец-то в тепле. Лейтенант снял с Лобова наручники - здесь они как бы уже и ни к чему - куда он денется, даже и без них. Возился с замком долго, видно, что не привык с наручниками работать строевой лейтенант войсковой части.
Он и без них бы отконвоировал, но в прокуратуре ему «сдали» Лобова в наручниках, в придачу отдали и ключ от них, - отдашь по возвращении. Солдатики обступили Лобова тесней, как будто лейтенант, снимая наручники, выпускает из бутылки джина, от которого можно ждать чего угодно. Но Лобов и не собирался выкидывать номера: вместе с лейтенантом подошли к окошечку в стекле. Лейтенант подал сопроводительные документы, показал Лобова дежурному офицеру (ДПНСИ - дежурный помощник начальника Сизо), и на этом «приемо-передача» для Лобова закончилась: подошел какой-то контролер, или режимник, и закрыл его в пустой «стакан», как раз напротив.
«Стакан» - это небольшая (примерно 1.5 на 1.5 м) камера-мешок, куда стоя, в притирку, может войти три - четыре человека.
Стены внутри «стакана» отштукатурены особым способом - «под шубу» - словно штукатур разбрызгал по стенкам раствор, а загладить забыл. Назначение такой «шубы» не понятно, разве что облокачиваться спиной на такую стену менее комфортнее, чем на ровную, да еще чуть-чуть, - самую малость - жути нагоняет на новичков, дескать - тюрьма!
В тюрьме подобная «шуба» встречается часто, - в прогулочных двориках, в «отстойниках», «изоляторах» и других специфических помещениях.
В дверях каждого «стакана» есть глазок, диаметром 6-7 см, открываемый снаружи металлическим «пятаком» на гвоздике. При желании, изловчившись, этот глазок можно пальцами чуть приоткрыть и изнутри, тогда сидение - стояние в «стакане» становится намного интереснее - можно понаблюдать в щёлочку за происходящим снаружи.
В нашем случае эти «стаканы» с видом на «дежурку», где за стеклом суетятся дежурные офицеры и их помощники. В течение дня сюда приводят из камер, а затем вывозят заключенных, выезжающих «за забор» (то есть в город - на суды, допросы, больницу и т.д.).
Вечером, по возвращении, из этих же «стаканов» их и разводят обратно по камерам, предварительно обыскивая самих и всякую поклажу прямо здесь, на продоле, перед «стаканами». Вот за этой суетой (обыском) можно при желании в приоткрытый глазок наблюдать, коротая время и ожидая своей очереди. Правда, «шмонщики» (группа служащих, отвечающих за режим и проводящая обыски в камерах или поклаже заключённых), терпеть не могут, когда их разглядывают, и поэтому пресекают это дело на корню, раз, за разом закрывая приоткрытые глазки и нагоняя жути на слишком обнаглевших ударами дубинки по двери «стакана».
Но согласитесь, - сидеть в «стакане» час-два (бывает и такое), и только слышать, что происходит снаружи - скучно, куда интереснее разглядывать в щелочку других: а вдруг увидишь кого-нибудь знакомого - можно успеть еще спросить номер его камеры, и приветы передать, и новостями обменяться прямо через двери. Можно и с соседними «стаканами» общаться, громко разговаривая прямо через стенки. И внутри «стакана» бывает интересно, если случай свел с кем-то из знакомых или сокамерниками своих знакомых. В «стаканах» всегда принято узнавать номер камеры стоящих рядом соседей, и вообще, при любой встрече заключенных (даже случайно стоя рядом, у стены, лицом к стене, всего несколько секунд) они сразу узнают друг у друга кто из какой камеры, так заведено, а при удачном стечении обстоятельств - можно что-то кому-то и на словах передать, или «по ногам» (с арестантом) отправить.
Лобова в СИЗО привезли по здешним меркам поздно. В это время «стаканы» уже давно пустуют - их стараются освободить к пересменке (20-00), чтобы считать заключенных уже по камерам, и Лобов оглядывает свою первую маленькую «камеру» в гордом одиночестве.
Действительно, с ходу окунаешься в атмосферу тюрьмы: лязганье запоров, полумрак в «стакане», «шуба» на стенах, маленькая металлическая лавочка вмурована в пол, прямо напротив дверей.
Лампочки в «стакане» нет, ее заменяет размером с кирпич отверстие над дверью, под самым потолком. В это отверстие и попадает свет от дневных ламп, висящих в коридоре. Глазок в двери закрыт небрежно, открыт едва-едва, оставляя тоненькую серпообразную щелочку, в которую виден небольшой сектор стены напротив - правее, и кафельная плитка пола - ничего интересного.
Слышен разговор лейтенанта-солдатика с ДПНСИ. О чем-то смеются, чем-то гремят.
Лобову было не до смеха. Присел на лавочку, обхватив голову руками, продолжал «переваривать» весь прошедший день, начиная с утра и заканчивая допросом в прокуратуре.
(продолжение следует)
$six