Вместо потемневших от времени досок деревянного храма над головой – синь, вместо низкого потолка – безоблачное «небо». На нем – деисус, ангелы, архангелы... Иногда наивные, написанные мастерами-самоучками. Иногда вполне искусные, выдающие руку профессионального художника. Так выглядят «небеса» – характерная особенность деревянных храмов Русского Севера. С помощью «небес» пытались воспроизвести в традиционных для этой местности деревянных часовнях и храмах росписи, покрывавшие купола каменных соборов.
Текст: Екатерина Жирицкая, фото: Александр Корнеев
Одной из самых больших коллекций «небес» обладает Кенозерский национальный парк, расположенный на юго-западной границе Архангельской области. Он объединяет множество мелких и несколько крупных деревень, рассыпанных по берегам двух озерных систем. Вокруг изрезанного заливами Кенозера лежит северный, Плесецкий сектор парка, вокруг огромной чаши Лёкшмозера – южный, Каргопольский.
На первый взгляд Лёкшмозерью повезло больше: по берегу озера когда-то проходил путь, соединявший уездные города Олонецкой губернии Каргополь и Пудож, неподалеку – из Архангельска в Санкт-Петербург – был проложен почтовый тракт. Связи Каргопольской части парка с внешним миром были более тесными. И до 1930-х годов на этом небольшом участке земли (территория Лёкшмозерья протянулась на 22 километра с запада на восток и на 33 километра с севера на юг. – Прим. авт.) находились 3 православных монастыря, 11 храмов и 16 часовен. Но после 1917 года бо́льшая близость к уездному городу и торговым путям стала для Лёкшмозерья роковой: из прошлого великолепия до нашего времени дожили только пять церквей и две часовни. Ни свидетельств очевидцев, ни результатов научных экспедиций, описывающих интерьеры разрушенных храмов, почти не осталось. Так что знакомство с «небесами» лучше начинать с отдаленной части нацпарка – Кенозерья.
По Кенозерью тоже шел торговый путь, но более древний, проложенный еще в XII–XV веках. Из-за изменения торговых потоков он был забыт, и это позволило краю сберечь свои богатства. Из 17 сохранившихся в национальном парке комплексов «небес» 15 – родом с Кенозерья.
НАРОДНЫЕ ХРАМЫ
Строгий сруб церкви венчает высокая кровля с главой, крытой городчатым лемехом (деревянной черепицей со ступенчатым краем. – Прим. авт.). Над четвериком возвышается звонница с 8-гранным шатром. Узнаваемый силуэт часовни Святого Николая Чудотворца из деревни Вершинино давно стал негласным символом Кенозерского национального парка.
Стоит часовня на высоком холме, днем выделяясь на фоне голубого неба. Ночью, «повиснув» в лучах прожекторов, выхватывающих ее из чернильной тьмы, часовня напоминает корабль.
Часовни были основой повседневной духовной жизни Кенозерья. Здесь их все еще немало. В Вершинине, на Погосте, в центре крупнейшего, сложившегося еще в первой половине XVI века Кенозерского прихода, стоит главная приходская церковь – Успенская. К ней можно добраться из любой деревни. Но неподалеку на холме все равно высится Никольская часовня. В деревне Шишкиной есть часовня Иоанна Богослова. В Тихвинской роще – часовня Тихвинской иконы Божией Матери. Были свои часовни в деревнях Трихново и Фомина. Ни одна из деревень вершининского куста не отрезана от приходского храма, но в каждой из них все равно ставили часовню собственному небесному покровителю. «Несмотря на запрещение часовенных приходов еще в конце XVIII века, неофициально они продолжали существовать в Кенозерье и Лёкшмозерье вплоть до ХХ столетия, – рассказывает искусствовед Татьяна Кольцова. – Как правило, в часовенные приходы входили жители одной или нескольких соседних деревень, совместно построившие и содержавшие часовню. На сходе община избирала часовенного старосту, отвечавшего за казну, организацию богослужений и отправление обрядов. Духовные власти, обеспокоенные независимостью часовенных приходов, пытались ее ограничить».
Кенозерцы строили часовни по понятным причинам. Длина Кенозера – 20 километров. Невозможно каждый день переплывать озеро, чтобы из дальних деревень попасть в главный приходской храм. В Успенской церкви собирались на большие праздники – Рождество, Пасху, Троицу. Но для ежедневной молитвы ставили часовни. В некоторых часовнях хранили чудотворные иконы, другие были выстроены на местах, где издавна погребали усопших. Именно любовь крестьян к часовням как форме сакральной архитектуры во многом объясняет появление здесь «небес».
«Небеса» – не уникальное явление для Кенозерья. В больших и малых деревянных храмах Русского Севера они начали появляться с ХVII века. Само слово «небо» впервые встретилось в надписи 1759 года на балке Преображенского собора в Кижах – именно Карелия была истоком самых древних «небес». В часовнях и церквях сел Архангело и Ошевенск на Каргополье «небеса» также еще на месте. На берегу Белого моря в селе Пурнема стоит Никольская церковь, освященная в 1618 году. Архивы свидетельствуют, что там тоже было «небо». На территорию современного Кенозерского национального парка «небеса» добрались лишь к концу XVIII века. И сегодня больше всего «небес» в храмах сохранилось именно здесь.
«НЕБЕСНЫЕ» КОНСТРУКЦИИ
«Небесами» наши прадеды называли расписной полукруглый потолок, собранный из деревянных граней, расходящихся лучами из его самой высокой точки – «медальона». По углам перекрываемого объема ставили четыре треугольные грани – «паруса». «Небо» копирует купола каменных храмов, которые жители Кенозерья видели в крупных городах. Богатство и выразительность росписей городских соборов производили на обитателей северных деревень неизгладимое впечатление. И, возвращаясь домой, они пытались повторить виденную ими красоту в своих деревянных церквях и часовнях.
Класть «небеса» было непросто. В деревянной часовне плотникам приходилось до мелочей высчитывать их конструкцию. Т-образные тябла – стропила «небес», брусья с выемками, на которых лежат грани, – расходятся от центра купола и упираются в стены. Мастерам нужно было поставить тябла так, чтобы краями они прочно врезались в верхние балки стен и упирались в кольцо. А тяжелые грани «небес», прижимая своим весом тябла к бревнам, скрепляли конструкцию. Поскольку при таком способе крепления не использовали гвозди, он требовал точной подгонки. Деревенские жители, заказывая иконы и «небеса» для своих часовен, были свободны как в выборе иконописца, так и в выборе тем для росписи «неба».
На въезде в умершую деревню Филипповская до сих пор стоит красивый, с резными ставнями дом. На нем табличка – «Дом Краскова». Местный крестьянин Иван Николаевич Красков ушел на отход (на заработки) в Петербург, разбогател, заимел кожевенную лавку в Апраксином дворе и в 1882–1885 годах отремонтировал в родной деревне два храма, закупив не только стройматериалы, но и церковную утварь и облачения для священников. Так сотрудники парка разгадали, откуда на «небесах» церкви Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня дважды появляется образ преподобного Иоанна Лествичника. Именно этот святой был покровителем «торгующего почезерского крестьянина» Ивана Краскова.
Отремонтированная и расписанная на пожертвования Ивана Краскова летняя церковь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня входит в храмовый комплекс жемчужины Кенозерского парка – Почезерского погоста. Почезерский храмовый комплекс – один из двух памятников федерального значения, находящихся на территории парка.
ОДИНОКАЯ КРЕПОСТЬ
В древности на Руси погостами называли место, где путешествующим можно было остановиться и отдохнуть, то есть своего рода постоялый двор. В высоких бревенчатых стенах, которыми обнесены почезерские храмы, до сих пор остались вырубленные крытые ниши – там как раз умещались телеги с товаром останавливавшихся на постой купцов.
Первый храм здесь поставили когда-то осваивавшие эти земли новгородцы. С правой стороны узкого перешейка, где сегодня стоит погост, раскинулось Святозеро, слева – Почозеро. С севера через Волхов проходил мимо погоста волок. Из Почозера течет в Кенозеро речка Поча, из Кенозера бежит дальше речка Кена. Кена сливается с Онегой, Онега впадает в Онежскую губу Белого моря. Путь вел из Новгорода на поморский берег.
До революции Почезерский приход объединял 23 деревни. О былой мощи деревни Филипповская, отстроившей Почезерский погост с 35-метровой колокольней, напоминают еще сохранившиеся вокруг погоста дома. Дом псаломщика, попов дом... Около 40 некогда крепких двухэтажных «шестистенков», первые этажи которых от времени ушли в землю.
Памятник деревянной архитектуры достался Кенозерскому национальному парку в начале 1990-х сильно разоренным. Уже не было вокруг него мощной бревенчатой стены, не было галереи, соединявшей летний и зимний храмы, рухнул шатер звонницы, завалилась кровля зимней церкви. «Воду хлебает», – говорили старики о погосте. Восстанавливали храмовый комплекс семнадцать лет. Повезло, что в 1903 году Кенозерье посетил известный художник Иван Яковлевич Билибин, отправленный сюда этнографическим отделом Императорского Российского исторического музея им. императора Александра III (ныне – Государственный исторический музей). Рисунки и фотографии Почезерского погоста, которые он сделал, позволили в начале XXI века восстановить утраченные архитектурные элементы.
В 2001 году специалисты Кенозерского национального парка добились от Министерства культуры выделения средств для реставрации погоста, к которой приступили мастера Поморской плотницкой школы. К проекту подключился и Директорат по культурному наследию Норвегии. На Почезерский погост норвежцы привезли оборудование, которое позволяло поднять сруб, заменить нижние венцы и аккуратно вернуть строение на место. Обычно так перебирают небольшие часовни, здесь же приходилось держать на весу конструкцию в 200 тонн. Реставрация Почезерского погоста была завершена в 2018 году.
...Мы входим через северные святые ворота, которые венчает маленькая глава с крестом. Храмовый комплекс Почезерского погоста необычен: его зимняя Предтеченская церковь, летняя церковь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня и шатровая колокольня соединены между собой переходами, так что можно обойти его полностью, не выходя на улицу.
Внутренние галереи храмового комплекса превращают его еще и в музей. На фотографиях 1970–1980-х годов – заброшенный погост, но еще живая деревня. Вместо стены вокруг церквей – деревенская ограда, которую здесь называют косой огородой, вдоль нее бродят коровы. На другой фотографии – консервационные работы в зимней церкви. Их ведет легендарный стройотряд «Атеист» Архангельского пединститута, спасший на Кенозерье не одну часовню. Тут же лежат инструменты, которыми работали мастера, восстанавливавшие храм, – рубанок, скобель, которым очищают от коры («корят») бревна. Здесь же – одноручная пила-«лучковка». Кенозерские бабушки вспоминают, что в военные годы они таким «лучком» валили деревья на лесозаготовках – для фронта и для победы.
А вот и теплая, зимняя церковь Обретения Главы Иоанна Предтечи. Иконостас почти пуст, в нем сохранились всего четыре иконы. По воспоминаниям старожилов, после разорения и закрытия церкви часть образов валялась на полу вместе с мусором, иконами даже забивали окна. Задолго до создания национального парка на Кенозерье проводили этнографические экспедиции сотрудники Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева. Спасая бесхозную церковь от грабежа, они увезли в столицу 11 икон из храмов Почезерского погоста, которые до сих пор находятся в музейных фондах.
Идем по внутренней галерее храмового комплекса к колокольне. И здесь на стенах развешаны фотографии. Это – портреты смотрителей храма, местных жителей Ирины Васильевны и Марии Васильевны Патрикеевых, Николая Васильевича Попова. Два года назад здесь появилась и фотография Филиппа Антоновича Ликотова – Филюшки-слепого или просто Филюшки, как называли его местные жители. Последним священником погоста был Василий Константинович Любимский. Он служил в церквях Почезерского погоста, пока в 1939 году со звонницы не сбросили колокола. Местные говорят, как большой колокол о землю грянулся, «земля содрогнулася». Любимский этого не выдержал, его разбил паралич, и через два месяца его не стало. И тогда роль священника взял на себя Филюшка. Молитвы читал по памяти. Ходил в Макарьевскую пустынь на Хергозеро, что в 30 километрах от погоста. Местные жители верили: если на коленях озеро обойти, то исполнится все, о чем просишь. Вот Филюшка и ходил просить за страждущих. Народ сохранил память о нем. Святым, говорят, был Филюшка...
И вот наконец цель нашего путешествия – просторная летняя церковь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. Здесь сразу два «неба» – в молельном зале и в алтаре.
На 16 гранях «неба» молельного зала можно увидеть архангелов, апостолов, евангелистов и избранных святых. В медальоне ничего не изображено. Само «небо» перекрывает пролет 8,4 метра, поэтому отличается непривычно большой высотой граней, достигающих в длину 4 метров. Еще одна интересная деталь: на грани, которая находится между гранями с изображениями Богородицы и Иоанна Богослова, закреплен деревянный крест с написанным на нем распятым Христом. На разных гранях можно увидеть изображения Марии Магдалины, Иоанна Лествичника, апостолов Андрея Первозванного и Петра, архангелов Михаила и Гавриила и др. Любопытно присутствие на «небе» святых мучениц Дарии и Екатерины. Вероятно, они являлись покровительницами женской половины семьи Ивана Краскова.
«Небо» в алтаре состоит из 12 граней. На нем – семь фигур деисусного чина, четыре евангелиста и Вседержитель. Здесь же еще раз повторяется изображение Иоанна Лествичника, являвшегося святым покровителем финансировавшего строительство церкви Ивана Краскова.
Правда, сегодня мы видим в церкви не оригиналы, а копии «небес». Оставлять настоящие бесценные «небеса» в церкви умершей деревни – неоправданный риск. Подлинные «небеса» Почезерского погоста хранятся в музее национального парка.
УСТЬ-ПОЧА
Темные храмы погоста остаются за спиной. От Почозера мы едем к самому началу Почи, где вдоль узкого перешейка, отделяющего реку от озера Свиного, вытянулся поселок Усть-Поча. На его краю стоит крохотная часовенка Святого Николая Чудотворца. «В застройке селения часовенное место выделялось группой деревьев, которые со временем превращались в рощи, скрывавшие часовни от посторонних глаз. Нередкими в кенозерских и лёкшмозерских деревнях были часовни-пятистенки, ведущие свое «происхождение» от амбара. Все части вытянутой по продольной оси часовни перекрывались общей самцовой крышей», – объясняет Татьяна Кольцова.
Часовня Святителя Николая Чудотворца похожа на избушку из иллюстраций Ивана Билибина к русским народным сказкам. Ее четыре «курицы» – детали крыши, держащие дождевой желоб, – вырублены из елового корня, по-местному, «кокоры», что идет и на нос лодки, и на опору кровли. Вдоль крыши тянутся желоба-«потоки»: «с поток закапало» говорят здесь. В «потоки» упираются два ряда досок, которые называют «медведкой». Крышу, чтобы внутрь не попадала влага, прокладывали берестой и придавливали сверху тяжелым бревном-«охлупнем».
Первое известное нам упоминание о часовне – 1846 год. Однако некоторые архитектурные особенности говорят о куда более почтенном возрасте часовни – XVIII век и ранее. Вход обрамляет нарядная резьба. Двери и окна часовни рублены из лиственницы – «миглины». Сам сруб из сосны – «мянды», как ее здесь называют.
Святитель Николай является покровителем всех путешествующих как по суше, так и по воде. У кенозерцев вся жизнь была связана с водой, поэтому только на территории национального парка четыре Никольские часовни: в Усть-Поче, Вершинине, Бухалове и за деревней Горбачиха.
Входим в притвор. В этой части часовни пол и потолок заменены при реставрации, зато в молельной пол сложен из старых тесаных плах, а «небо» – подлинное. Притвор часовни отделяется от молельни порогом, который местные жители в шутку называют «временным порогом»: переступи его и окажешься на старых половицах под настоящим «небом».
Как и «небеса» Почезерского погоста, 12-гранное «небо» Никольской часовни удивляет. Медальон занимает Святая Троица, только смотрит она не на вход, как в привычных нам православных храмах, а на алтарь. Кроме того, обычно на грани, размещенной над иконостасом, пишется Распятие. Но здесь его нет. Вместо Распятия – святой Николай. Более того, на расписной свод вынесены и сцены из его Жития, изображенные в клеймах в нижней части граней. Может быть, в Усть-Поче то, как будут выглядеть «небеса», тоже решал купец, давший на часовню денег? Или так захотел крестьянский сход, по решению которого строили часовню?
Поченское «небо» – именное. Когда в 2009 году «небо» сняли, чтобы отправить на реставрацию во Всероссийский художественный научно-реставрационный центр им. И.Э. Грабаря, смотрительница часовни Марина Гусева обнаружила на нем подпись. Если посветить фонариком, ее можно разглядеть на радиальной грани у ног Иоанна Богослова: «Писаны сии небеса в 1881 году живописцем Федором Захаровым Иоком, уроженцем Олонецкой губернии Каргопольского уезда Мишковской волости, деревни Большое Конёво, от роду 17 лет мастер». Гордый своей работой юноша не удержался от похвальбы – и остался в истории.
ПОЧТМЕЙСТЕР-ИКОНОПИСЕЦ
Когда сотрудникам парка стало известно имя художника, они постарались выяснить его судьбу. Сведения о юноше с редкой фамилией Иок отыскались в архивах Архангельска: там обнаружилась биография иконописца.
Федор Иок, кисти которого принадлежат четыре из сохранившихся в Кенозерье «неба» 1880-х, происходил из еврейской семьи. Его отец служил в Корпусе лесничих, за два месяца до рождения Федора принял православие. Три года Федор проучился в художественной мастерской в Санкт-Петербурге. Получив художественное образование, вернулся домой. Местные крестьяне, оценив его способности, стали заказывать Федору и «небеса», и иконы. Писал Иок просто, брал недорого, работал смело. Скажем, у святых и архангелов обязательно должны быть определенные атрибуты, по которым их узнают верующие. Иок брал эти предметы из повседневной крестьянской жизни. Например, архангел Рафаил может изображаться с рыбой, дарохранительницей, мечом. Но чаще всего его пишут с алавастром (сосуд для хранения мира. – Прим. ред.) в руке. Вместо алавастра Иок писал знакомые ему миски и горшки. Лики херувимов на «небесах» Никольской часовни в Вершинине он списывал со знакомых подростков. Если ему заказывали поновить икону, он без сомнений закрашивал живопись XVI–XVII веков, так что сегодня реставраторам бывает крайне сложно восстановить их первоначальный вид.
Когда Иоку исполнилось 22 года, он написал прошение в Олонецкое почтовое ведомство с просьбой принять его на работу. К этому времени у него уже было двое детей, а «живописное мастерство» не позволяло содержать семью. Федора принимают на работу в почтовое ведомство, он возит почту из столицы в Архангельск по Санкт-Петербургскому тракту. Семья его разрастается – детей уже семеро, Иок работает на разных почтовых станциях. И, видимо, подрабатывает прежним ремеслом. Известно, что в 1893 году Иок получил заказ от собора Рождества Христова города Каргополя: согласно записи в приходно-расходной книге собора, Иоку было выдано 6 рублей за исправление иконы «Домостроительство Божие». После революции сведения о нем содержатся в документах Пинежской уездной милиции. В 1920 году семья Иока проживала в Пинеге в доме церковного старосты. Через два года он скончался и был похоронен там же.
«ЛЁКШМОЗЕРСКАЯ ЛЕОНАРДЕСКА»
Когда директора Кенозерского национального парка Елену Флегонтовну Шатковскую однажды спросили о ее мечте, она призналась: хотела бы, чтобы на Лёкшмозере появился «музей одного шедевра», чтобы из «Рухлядного амбара» (музей в Вершинине. – Прим. ред.) вернулось на Лёкшмозерье «небо» местной часовни Тихвинской иконы Божией Матери деревни Хвалинская. Лёкшмозерское «небо» написано в конце XVIII века неизвестным художником-профессионалом. Восемь его граней украшены головами ангелов. В 2016–2017 годах национальный парк передал «небо» в Центр им. И.Э. Грабаря в Москву. И реставраторы сделали открытие: головки ангелов среди кучевых облаков скопированы с картин Леонардо да Винчи. Неизвестный иконописец, который написал это «небо», был прекрасно знаком с живописью великого итальянца и его учеников. Так это «небо» получило название «лёкшмозерская леонардеска» (леонардесками называют учеников или подражателей Леонардо да Винчи, а также картины, написанные в «леонардовской» манере. – Прим. ред.).
Судьба «леонардески» удивительна. В 1930-х годах часовню закрыли, сделав из нее магазин. Но местные жители, которым велели выкинуть «небо» и иконы, не послушались. Они соорудили новый, плоский потолок и на десятилетия укрыли «небо» от недобрых глаз. В 1990-х годах, когда магазин вновь перестраивали под часовню, потолок сняли, и людям открылось «небо» с ангелами. Похоже, все, кто прятал «лёкшмозерскую леонардеску», договорились молчать. Никто из жителей деревни не знал о ней. И мы, наверное, уже никогда не узнаем, кто на свой страх и риск спрятал чудесные образа.
«Лёкшмозерская леонардеска» экспонировалась в выставочном зале Реставрационного центра им. Грабаря в Москве на выставке «Век ради вечного». Выставка была посвящена 100-летию центра и представляла самые значимые артефакты, которые были спасены реставраторами центра за век. Сегодня «небо» находится в «Рухлядном амбаре» в деревне Вершинино.
ВОЗВРАЩЕНИЕ «НЕБА»
Отдельная история связана с появлением в музейном фонде Кенозерского национального парка фрагментов еще одного «неба». Осенью 2019 года в деревню Вершинино приехал архангелогородец Андрей Николаевич Чудиков, который привез маленькую грань «неба». Он рассказал, что его мать родом с Кенозера, из деревни Майлахта. В 1974 году, когда Андрею Николаевичу было 14 лет, он поехал с отцом навестить родину матери. Тогда еще не заросла ныне исчезнувшая дорога Майлахта – Ошевенск – Архангело, по которой и отправились в путь Андрей с отцом. Машина застряла у заброшенной деревни. Пока отец занимался ремонтом, сын решил осмотреть деревню. У стены одного из домов он увидел две прислоненные «иконы». Было видно, что хозяев у них нет – в деревне давно никто не жил. Андрей Николаевич с отцом погрузили их в машину и увезли в Архангельск. Все эти годы одна из граней находилась в их семье. В Кенозерский национальный парк Андрей Николаевич приехал со словами: «Я понял, что пора возвращать этой земле то, что мы когда-то незаконно взяли». Сотрудники парка были очень признательны за бесценный дар, однако поинтересовались, где же вторая грань. Выяснилось, что вторую грань отец подарил другу, которого Андрей Николаевич не знал. «Даже искать бесполезно», – был уверен он.
Но сотрудники парка рассказали о великой радости обретения фрагмента «неба» журналистам областной архангельской газеты. Через три месяца после публикации в офисе парка в Архангельске появился местный предприниматель. Пожелав сохранить инкогнито, бизнесмен рассказал, что родом он из Архангельска, но сейчас живет в Москве. На родину приезжает часто, и не так давно, сев в самолет, увидел в кармане кресла газету. Развернул, начал читать, наткнулся на рассказ о возвращенной грани и неожиданно понял, что нечто похожее видел в доме своего свекра. Он не поленился: съездил в деревню за 150 километров от Архангельска и привез в парк «икону», в которой сотрудники парка опознали вторую грань «неба» из Георгиевской часовни деревни Важа...
Сотрудники национального парка верят в подобные чудесные обретения. Как и в то, что на Кенозерье когда-нибудь построят специальное хранилище для «небес», где их можно будет показать во всей красе – так, как они когда-то выглядели в часовнях и храмах. Ведь как на Кенозерье было? Приезжали кенозерцы из роскошного Петербурга и говорили: «В городе храм-то большой, церковь-то высокая стоит. Да и Бог-то там сидит большой и сильный. Высоко сидит, может, молитвы наши и не слышит. А у нас-то, конечно, часовенка маленькая, и Бог в ней, наверное, маленький, да только «небеса» так низко, что рукой достать можно. Так, может, и скорее услышит».