В кабаке сидят двое мужчин и разговаривают, пьют водку. Один лет пятидесяти, крепкий, весёлый, пышущий здоровьем, уже порядком захмелевший, а второй — такой же, только более серьезный и относительно трезвый.
Время за полночь. Все ушли спать, только они беседуют. Душно. Слышно только, как лучина трещит.
— Кто надо мной есть? Думаешь, Бог? Нет, никого нет. Я один, ты один, мы все одни, и мы сами все решаем, сами себе господа и хозяева.
— Нет, нет, я с тобой не согласен.
— Не согласен. Да ты просто не понимаешь. Я могу все, и никто меня не может остановить. Воля мне вольная.
Запел сильным голосом:
"Ой ты волюшка моя, вольная!
Ты одна мне мати, ты одна мне мати".
Захочу и все сделаю.
— Но не все же, есть границы... —
— Да пойми ты, что никаких границ нет, это все наружное, напускное. Никто надо мной не властен. И над тобой никто не властен. И Бога никакого нет, это понапридумывали, чтобы людишками управлять.
— Нет, не понимаю я тебя. Бога ты не признаешь, я понял, но человек же есть, ты же этого отрицать не можешь?
— Да, человек есть, я человек, и что?
— Так свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Это куда ты дел?
— Свободу задаю я один.
— Нет, это не свобода. Это та воля, о которой ты говоришь, в ней нет ответственности, она пустая, а свобода подразумевает ответвенность, которую ты на себя не берешь. Ты же не свободен, ты понимаешь.
— А зачем мне тогда твоя свобода, если я волен?
— Так если кто другой на тебя пойдет со своей волей, то что ты будешь делать?
— Драться.
— И что тогда, ты скажи мне? Что тогда? Войны? Бесконечные войны за свои воли?
— А те, кто вольные, пусть и объединяются, и будут волю свою творить. Сила в единстве, понимаешь. Мы объединимся и будем править.
— Ты путаешься, я не могу понять твоей логики. Ты слишком много выпил.
— Тебе только одно понять надо, что я могу сделать все, что захочу. Делаю, потому что могу сделать.
— И что ты сделал уже? Как ты волю являешь?
— А ты не боишься?
— Я хочу знать.
— С чего бы начать... Если в целом, то заповеди твои любимые нарушал. Захотел и нарушал. И ничего мне за это не было.
— Много натворил?
— Много. А знаешь, тебе хочется узнать, а я и сам хочу тебе рассказать, похвалиться в грехе своем и ненаказанности своей. В этом есть упоение, тебе не ведомое. Я ненаказуем, и я волен во всем.
Был у меня друг один. Лет десять мы не виделись, а потом встретились случайно. Ему на беду, мне на славу. Был я у него гостем в доме и понял, что хочу, чтобы не у него была такая жена, а у меня и хочу, чтобы его торговые дела были моими. Как вы говорите, возжелал у ближнего своего. Но и я непростой человек, и у меня связи есть. Провернул я одну сделку, обманул, украл, да и втянул его, а он и не понял даже. А потом подставил, да ещё и наговорил на него. И его дело моим стало. Соблазнил потом жену его, эх какая баба! А вообще много их у меня было, баб то. Всякие разные — и красивые, и уродины. А знаешь почему? Потому что могу. И хотели меня, и не хотели — это не так важно, ведь я хотел и я мог. И плакали, унижались, но ничто мне не преграда, а некоторые и радовались, и раболепствовали предо мной. Животные они, и за людей не считаю, так, пустое место. А сейчас, наверняка, захочешь сказать, что вспомни мать свою. Эта вообще ничтожество. Что-то она мне про Бога говорила, что-то все хотела от меня, и так я ее возненавидел, так я устал от нее, что просто взял и убил ее, понимаешь? А ведь никто и не знает. Потому что хотел и мог, понимаешь. Убийцу не нашли, не разгадали полицаи. А я, это я все. А зачем? Потому что я могу, могу, я все могу. И никто меня не остановит, понимаешь, я все в себе и я сам. Я творю и правлю. Я властвую и упиваюсь этим, потому что я могу. Кто я? Вор, прелюбодей, убийца. И что? Кто мне что сделает? Вот и подумай, как твой Бог ещё не истребил меня. Смотри, живу себе и радуюсь, наслаждаюсь всем и вся. А главное — делаю, что хочу, потому что хочу и могу.
— Теперь я понял.
— Вот, наконец-то, ты меня понимаешь. И Бога никакого нет, потому что если бы Он был, то такого бы не допустил. Понимаешь, я доказал, что Его нет. Нет. Потому что я есть. Я есть, а Его нет.
— А смерти не боишься?
— Не боюсь, я сам решаю. Я убить могу, я могу смерть принести, а сколько баб было — может, и дети где-то есть, а значит, что я и жизнь даю и отбираю. Я все могу. Я больше Бога, потому что Его нет, и Он даже если и захочет, то не может, а я есть, и я это доказываю тем, что хочу и могу.
— А как же ты умрешь? Или ты бессмертный?
— Я бесконечен в воле своей, и я силен и здоров. И живу, пока живётся. А устану жить и убью себя, потому что захочу и смогу. Понимаешь, я все могу! Все! Я в праве давать, я в праве отбирать, я могу жить и могу умереть, и я сам решаю. Я один и есть.
— И ничего ты не боишься?
— Нет, не боюсь. Разве что иногда страшусь сам могущества своего. Представляешь, каково это знать, что ты есть все и все можешь, это велико и обильно. Я необъятен и бесконечен.
— И себя любишь, конечно?
— Конечно, люблю. Люблю то, что захочу любить. Люблю себя, и природа, знаешь, красивая такая... А ты уже подумал, что я чудовище какое? А я вот природу люблю, люблю в лес ходить, птичек послушать, в травке поваляться. Лошадей люблю, у меня конюшня большая. Как куплю рысака нового, так не нарадуюсь. По полям погонять — отрада! Кони меня знают, любят. И дочурка маленькая у меня есть, балую ее, привязан я к ней. Такая девчушка хорошая, очень люблю ее, все для нее сделаю. Видишь, человек я, говорю тебе, просто волю знаю и никого надо мной нет.
— А государя тоже над тобой нет?
— А мне туда не хочется, не хочу я сидеть в этих собраниях, дураков слушать, я живу себе, как хочу, зачем мне ещё об ком-то думать. Государь есть, но мне не мешает, в те дела я не мешаюсь. Воля вольная моя.
— Слушай, ну а ты не боишься, что я пойду и доложу на тебя?
— Не боюсь, кто тебе поверит, я тебя самого посажу и уж поверь мне, если захочу, то сделаю.
— То есть, если я захочу, то я тоже смогу?
— Об этом я и говорю весь вечер.
— И убить смогу?
— Сможешь. Если Бог твой тебе не помешает. У вас же заповеди. От Бога тогда откажись, и все сможешь. Ведь ты будешь один, человеком будешь. Человек вольный, каково звучит? Лепота!
— А знаешь, ты всё-таки не до конца с заповедями разобрался. Я тебе сейчас, покажу, погоди.
И вынул нож охотничий из-за пазухи и всадил в прямо в сердце вольному человеку.
— Ну что, гнида? Как тебе? Захотел и убил. Длань Господня тебя убила.
Лежит вольный человек, истекает кровью, улыбается. А серьезный вышел из кабака, смотрит на небо звёздное и думает о своем собеседнике и о Боге.
— Ведь прав я, Господи? Ведь исполнил я волю Твою?
Рано утром, ещё до того, как все проснулись, человек уехал. Он добрался до ближайшего города и направился в храм. На удивление никого не было вокруг. Вдруг раздался голос юродивого:
— Убийца! Что? Длань Господня? Думаешь, что теперь ты лучше того?
Убийца испугался.
— Это не я. Это он убийца. Я только исполнил то, что должно.
— А кто тебя таким правом наделил? Что ты знал об этом человеке. Может, он и был дальню Господней. Ты не думал? Тебе кто право дал убивать?
— А ему кто право дал бесчинствовать и не наказуемым быть? Ты говоришь бред, это не правда, это ужасный человек, он хулил Бога, он нарушал заповеди, он считал, что он больше и лучше всех, как он мог быть далнью Господней?
— Тебе завидно стало, вот ты и убил. Друг его был жестоким и жадным купцом, а жена его блудница. Женщин он не мучал, не обижал, только одну обидел — правда, ни за что обидел ее, тяжело обидел, умерла она потом, а дочку этой женщины он приютил и всем говорил, что она его родная дочь. Убивец он по-твоему. Мать свою он убил, когда...
— Хватит его оправдывать! Хватит! Ты сейчас ещё что-нибудь придумаешь. Я не хочу это слышать. Это неправда, но даже если и так, то он Бога хулил, возомнил себя выше всех.
— Тебе никто права судить не давал, не судья ты, не помощник в этих делах, ты землевладелец, вот и за землёй своей смотри, а не решай, кому жить, а кому — нет. Тебе права не давал никто убивать, Бог сам знает, кого и когда наказывать. А ты возомнил о себе многое, вот ты и стал убийцей, и свободы никогда ты не узнаешь. Испытание свое ты не прошел. Поверил ему, а он был проверкой для тебя. Зависим от слов других ты. Так ходи и мучайся, убивец.
Убийца убежал. Он не понимал, что происходит, это все бред, бред, бред. И сошел он с ума.