Уютный кабинет начальника санатория «Белорусочка». Вручаем его хозяину полковнику медицинской службы в отставке Святославу Савицкому свою «продукцию» – еще пахнущий типографской краской номер журнала «Армия». В нем – очерк о Святославе Фёдоровиче, о докторской династии братьев Савицких. Очерк удался, верстка замечательная ─ такой номер не стыдно презентовать.
– За статью вам, конечно, спасибо, – сдержанно говорит Святослав Фёдорович. – Обо мне столько уже понаписано… А вот о моем однокурснике Косте Самуйлове – пока ни строчки. А между тем специалист он уникальный. Скажу так: если и есть у кого из нашего брата золотые руки – так это у него. Прошел Забайкалье, Заполярье, Афганистан. Мужик – глыбища! Вот о ком надо писать, ребята!
Прозвучало весомо. Врач по образованию, многолетний направленец на медицину управления кадров Краснознаменного Белорусского военного округа, а впоследствии начальник 432-го главного военного клинического медицинского центра, Святослав Савицкий, конечно, знал своих подопечных и подчиненных досконально.
…Суббота, в военном госпитале затишье. Сегодня полковник медицинской службы в отставке Константин Петрович Самуйлов – дежурный анестезиолог. Согласился побеседовать с корреспондентом журнала, если не будет срочных операций.
Стучусь в дверь ординаторской отделения анестезиологии и реанимации в некотором смущении. Константин Самуйлов – человек серьезный, во время службы такие виды повидал, что мне и не снилось. Как сложится с таким специалистом разговор?
– Да-да, входите! – навстречу мне поднимается из-за стола невысокий плотный мужчина в медицинском халате. На его лице такая радушная, такая располагающая к себе улыбка, что моя настороженность мгновенно улетучивается. Константин Петрович дружелюбен, раскован, и уже через минуту мне начинает казаться, что знаем мы друг друга тысячу лет… Редкий случай в многолетней журналистской практике. Откровенно говорю об этом Константину Самуйлову.
– Это профессиональное, – отвечает он. – Врач не должен быть букой. Он должен располагать к себе, должен вызывать доверие, вселять в человека уверенность.
– А почему вы стали врачом, Константин Петрович?
– Подумалось когда-то, что в этой профессии смогу больше людям пользы принести.
Отец Константина Самуйлова был тяжело ранен на фронте, вернулся домой инвалидом I группы. Мать ухаживала за ним как могла и умела. Все это видели Костя с сестрой. Наверное, желание стать врачом – оттуда, с детства. К слову, и сестра его, София Петровна, тоже врач ─ анестезиолог-реаниматолог высшей квалификационной категории.
– Вы поступили в медицинский институт с первой попытки. Согласитесь, во время нашей молодости поступить в мед – все равно, что в отряд космонавтов попасть… Огромные конкурсы были!
– А я хорошо учился! Все точные науки, химия, биология – мои любимые предметы.
Константин Самуйлов коренной витебчанин. В этом городе родился и его отец, Петр Кириллович. Мама, Татьяна Антоновна, из деревни Манулки Витебской области.
В 1944 году Петр Кириллович после освобождения Витебска ушел на фронт, воевал в пехоте. Горестный, гибельный род войск... Через три месяца осколками взорвавшегося у блиндажа снаряда убило наповал командира, а красноармейца Самуйлова тяжело ранило. Было ему 18 лет.
Инвалид I группы в таком возрасте – тяжкий крест. Этот крест несла на себе и его супруга Татьяна. Муж-инвалид, двое ребятишек… Героической женщиной оказалась мама Константина Петровича!
Когда за мужем потребовался уход, мать оставила предприятие и стала подрабатывать на дому пошивом рукавиц. Однажды она увидела за своей швейной машинкой сына. И залюбовалась им: так ловко у него получалось.
– Костя, кто же тебя научил?
Никто его не учил. Дар уметь делать все своими руками был у него свыше. За что бы ни взялся – все получалось на загляденье. Научить этому дару невозможно.
– Словом, встал я из-за швейной машинки после того случая только поступив в институт, – сказал мне Константин Петрович.
Не в тягость была ему работа. Помогал маме сводить концы с концами и был горд этим. Став студентом, подрабатывал летом на хлебозаводе. При пенсии отца в 80 рублей зарплата студента в сумме 160 рублей была как нельзя кстати. Но долго там не выдержал: непрерывный конвейер, постоянно раскаленные печи…
Однажды летом решил подработать на ликероводочном заводе. Говорили, что там полегче. Так оно и оказалось.
– Однако работа там была очень вредной, – сказал Константин Петрович. – Пришлось бросить.
Он внимательно посмотрел мне в глаза: понял ли я, о чем он? Я, конечно, понял.
Наш разговор плавно переходит к моменту перевода на военный факультет при Куйбышевском медицинском институте. С любопытством спрашиваю: как вы туда попали?
– Расскажу – не поверите, – поколебавшись, ответил Константин Самуйлов. – Были однажды скучные лекции, прикладного значения не имевшие. И решили мы, парни, удрать с них, сходить на пиво. Возвращаемся, а девушки хихикают: приходили военные, агитировали переводиться на военный факультет в Куйбышев, так мы всех вас, сачков, записали. Показалось, что пошутили. Но вскоре пришли бумаги из военкомата, и дело закрутилось по-серьезному! Я решил: чего волноваться, все равно медкомиссию не пройду. Как бы не так: прошел!..
– И как вам показался военно-медицинский факультет после учебы в Витебском мединституте?
– Отличный факультет! Очень серьезно готовили там военных врачей. А какие хирурги там были! Фронт прошли… Сейчас таких уже не сыскать!
Однажды слушатели спросили одного из мэтров: сколько на вашем счету операций? Хирург пожал плечами: до трех с половиной тысяч считал, потом сбился… Вот такие были на факультете преподаватели.
Незаметно пришло время распределения.
– Так… Что мы тут по вам решили? – Константин Петрович до сих пор помнит эти слова председателя комиссии, листающего бумаги. – Мы решили, что службу вам следует начать в Забайкальском военном округе.
Забайкалье
–Чита… Пронзительно-синее небо ─ такого я никогда не видел над Витебском. И ослепительно-яркое солнце… Все было какое-то другое!
В штабе округа майор-кадровик спросил: где желаете проходить службу, товарищи лейтенанты, какие будут пожелания?
– Мы же в Азии, какая теперь нам разница? – переглянулись молодые врачи.
– Тогда… Монголия?
Лейтенанты пожали плечами: пусть будет Монголия.
Вскоре они оказались в Улан-Баторе, остановились в гостинице «Золотой клоп». Конечно, у нее имелось иное, официальное, наименование. Но запомнилось только это – местное, народное. Еще бы! Клопов в ней оказалось немерено. Нещадно искусанные в первую ночь, лейтенанты вечером поставили ножки своих кроватей в блюдца с водой. Мол, голыми руками нас не возьмете… Наивные! Клопы и не собирались форсировать водные преграды. Очередной ночью они пикировали на постояльцев с потолка и вновь предавались чревоугодию до самого утра…
С рассветом клопы исчезли. Зато появился незнакомый старший лейтенант.
– Кто здесь Самуйлов? Я за тобой. Бери чемоданы, садись в ПАЗик.
Константин с радостью бросился на улицу. Быстрей, быстрей из этого проклятого клоповника!
Возле автобуса он чуть не выронил чемоданы: лобового стекла в автобусе… не было. Заднее было, боковые стекла были, а вот лобового – нет! Старший машины поторопил: чего уставился, садись давай.
– Как же я задубел тогда! – вспоминает Константин Петрович. – Поток воздуха был мощным, а спрятаться-то негде.
Дорога ему поначалу понравилась – бетонка. Подумалось: хорошо живут монголы, бетонных дорог понастроили... Не знал тогда молодой доктор, что та бетонка была почти единственной в стране, поскольку вела к угольному карьеру.
Через 40 километров свернули на «проселок», и вот тут-то лейтенант медицинской службы Самуйлов понял, что такое дороги Монголии.
– Я летал по автобусу со своими чемоданами…
Наконец они приехали: раздолбанную дорогу перегораживал шлагбаум. Выглядел он в первобытной степи дико и нелепо. Ни слева, ни справа от него забора не было и в помине – только следы объезда.
– Выходи!
Впечатления от гостиницы с клопами, впечатления от поездки в автобусе без «лобовика» и этого нелепого здесь шлагбаума были опустошающими. Не таким виделось молодому военному врачу Самуйлову начало службы, ох, не таким… Он сел в отчаянии на чемоданы и предался горьким размышлениям: «Я кого-то убил? Нет. Я что-то украл? Нет. За что же меня сюда, за какие грехи?». Он еще не знал, что это забытое Богом местечко вскоре будет вспоминаться как оазис…
– Ты чего расселся? Пойдем, начальнику штаба представишься, – появился перед ним старший автобуса. Вдали виднелись три или четыре серых барака.
Начальник штаба части подполковник Николай Иванович Иванов искренне обрадовался новичку:
– О, доктор приехал!
В ходе ознакомительного разговора выяснилось, что формируется новая часть – отдельный батальон «наливников». Он, Иванов, будет ее командиром, а Самуйлов, стало быть, ─врачом отдельного батальона-начальником медицинского пункта. Служить будем в другом месте – там сейчас пустыня. Всю инфраструктуру возведем своими руками. Поначалу поживем в палатках…
Час от часу не легче!
Константину выделили комнатку в модуле. Он рухнул на голую сетку кровати в одежде и обуви. Хотелось только одного – отлежаться, прийти в себя. Но не получилось. Дверь приотворилась:
– Ты кто? – спросили его.
– Конь в пальто. Не видишь разве? – не очень дружелюбно ответил Самуйлов офицеру.
– Пойдем со мной.
Пришлось вставать.
Его повели в степь. Офицеры, их жены, покрывало на песке и все остальное, что полагалось для пикника… Новичок чувствовал себя скованно. Но после первой рюмки Константину подумалось: живут же здесь люди, может, и я смогу? Может, все наладится?
Похоже, тот пикник был устроен сослуживцами специально для новичка. Впрочем, какая теперь разница…
Вскоре в часть прибыли еще четыре новых офицера, и начальник штаба однажды скомандовал: поехали. Сели в ЗиЛ-130 и попылили в пустыню, на место дислокации будущего батальона.
– Вот здесь будет наш парк, – по-хозяйски сказал Николай Иванович, показывая на четыре вбитых в песок колышка. – А вот там мы построим теплицу.
Офицеры переглянулись: что он несет? Какая еще теплица?
Не знали новички Николая Ивановича! Подполковник Иванов оказался не только замечательным командиром, но и отменным хозяйственником. Все сумел получить-достать, организовать, наладить… Не забыл и про теплицу – она возникла в тех песках, как чудо. Комбат имел подход к каждому офицеру, солдату, ладил с вышестоящим начальством. Словом, мужик был на своем месте, и сформированный им отдельный батальон «наливников» вскоре стал полноценной частью.
Из СССР поступало топливо для войск. Его надо было развезти в резиновые 50-тонные емкости полевых заправочных пунктов.
– Я с колоннами батальона половину Монголии объехал…
В службе каждого молодого офицера очень важны первые годы становления – в должности, специальности. Многое в это время профессионального вызревания значит от наставников – их опыта, желания и умения помочь. У Константина наставников в отдельном батальоне не было по определению: он был единственным медиком в части. Все – сам. Важно было не только стать грамотным специалистом, но и суметь поставить себя, заставить уважать свое предназначение. Учился всему этому на ходу.
Вот как, например, вести врачу прием больных из состава молодого пополнения, если в медпункт пришли сразу 80 бойцов? Шокированные реалиями службы в диком краю, замордованные строевой, иной муштрой, вчерашние школьники видели в медпункте батальона хотя бы временное спасение от тягот и лишений: доктор даст освобождение, доктор уложит на койку, доктор… Самуйлов понимал, что среди них есть и больные, но подавляющее большинство – симулянты. Люди попросту мечтают о передышке. Понимал он и другое – разгонять эту толпу командным голосом не годится.
– Больные – шаг вперед, пришедшие за компанию – на месте!
Самуйлов доставал градусники и предлагал первой шеренге измерить температуру под языком. Краем глаза наблюдал, как вторая шеренга начинает рассеиваться…
Это только один маленький пример работы доктора войскового звена.
Болезни, несчастные случаи – чего только не было в их маленькой части. Были и… бельевые вши. Педикулез – бич таких вот отдаленных гарнизончиков в те времена. Солдаты спасались утюгами, прожаривая швы на обмундировании и постельном белье. Но где было напастись столько утюгов?
В ротах командиры увлеклись обработкой обмундирования дустом. Врач Самуйлов восстал: нельзя, дуст оседает в костях навсегда, это – беда.
– Что же делать? – в сердцах вопрошал подполковник Иванов.
– ДДА-66П нужна, – сказал Константин. – Дезинфекционно-душевая установка.
– Так нету же ее у нас, нету!
– Надо достать, Николай Иванович!..
И неуемный Иванов добыл-таки где-то эту ДДА. Неисправную, списанную, выброшенную за ненадобностью на свалку. Но в его батальоне нашлись умельцы, восстановили. Пар имел температуру 200 градусов, у вшей и гнид не осталось шансов на выживание. Люди повеселели.
Много чего рассказал мне Константин Петрович про службу в Монголии… О жаре летом и стуже зимой. О том, как попал однажды в гибельный буран – колес ГАЗ-66 в снежной пелене видно не было. Имелись у него карта, компас, но какой от них прок в такой круговерти? Серьезно испугался тогда за жизнь водителя и свою. Но интуиция не подвела – двигались все-таки в верном направлении. И когда колеса машины загремели по знакомой наледи, Самуйлов смог точно сориентироваться. Спаслись не только сами, но и вытащили с того света прокурорских работников, замерзавших в уазике…
Очень непростой была служба врача войскового звена. Белый халат – это лишь лицевая сторона медали. Оборотная ее сторона – совсем другого цвета. Послышался мне и металл в его голосе, когда приводил примеры из тамошней жизни и службы. Понял я, что не такой уж белый и пушистый был Константин Петрович. Умел быть жестким и принципиальным.
Из светлых воспоминаний – охота и рыбалка.
– Заедешь за бархан – стадо коз, косуль, архаров… А зайцев сколько! Ловили рыбу в озерах. Если попадалась щука весом 1,5 кг – выбрасывали: мелочь не берем. Сомами тоже пренебрегали. Уважали хозяина сибирских рек ─ тайменя.
И все же тоска в тех местах была дикая.
– Телевидения нет, газеты приходят на четвертый день…
Кто-то однажды предложил организовать музыкальный ансамбль. Подумали, скинулись прилично, послали гонца в Улан-Уде за инструментами. Кто-то играл, кто-то хохмил, жены запели.
– Меня Бог талантами не наделил, поэтому я был ведущим. Все же при деле, – шутит Константин Петрович.
Дело пошло хорошо, появилась хоть какая-то отдушина. Потянулись к ним в батальон на концерты из соседних частей. Даже перед монголами выступали.
А потом батальонные прохиндеи добыли где-то… корабельную (!) хлебопечь. Как она попала в пустыню Монголии, как ее удалось заполучить – об этом неведомо. Константин, вспомнив свою практику на Витебском хлебозаводе, вызвался наладить дело.
– Руки чесались … Вспомнил технологии, свои навыки, разобрался с техникой. Нашел солдата-грузина в помощники. Объяснил: если станешь обрастать земляками и все такое – сразу вылетишь в батальонные минометчики, опорную плиту на горбу будешь таскать. Солдат все понял правильно.
Хлеб в батальоне получался таким вкусным, что слава о нем разнеслась по степям и пустыням, за ним приезжали из соседних частей – просили буханку-другую полакомиться. Конечно, «главный хлебопек» был счастлив.
И все же не хлебом единым был жив доктор Самуйлов, не рыбалкой и не охотой. Это были эпизодичные забавы, не более того. Главным оставалась служба. Тяжелая, ответственная. Доктору всегда надо было быть начеку.
Холостяки служили в Монголии три года, к этому великому племени принадлежал тогда и Самуйлов. Но замены ему все не присылали. Что-то намудрили кадровики, что-то не складывалось у них. Может, о нем просто подзабыли?
В Европу! Домой!
Замена ему пришла только через четыре года, в 1979 году. И куда – в Ленинградский военный округ, в Выборг! Не БВО, конечно, но это ведь почти рядом с Витебском! Был Константин Петрович безмерно рад: в Европу еду, домой!
В Выборге долго не задержался. Командование приняло решение развернуть в Каменке мотострелковый полк, Самуйлов был назначен начальником медицинского пункта части. Опять колышки (правда, в лесу), опять палатки, опять раздача пищи в котелки (где их потом помыть?), опять ДДА… Все вновь начиналось с нуля.
Когда Константин Самуйлов узнал, что медицинского пункта в полку не будет – обойдется, мол, пехота объединенным – лег перед командиром части на рельсы: нельзя так! Почему? Если отвечают все – не отвечает никто, порядка не будет. Командир полка развел руками: поздно, все документы согласованы, утверждены-подписаны. Но Самуйлов не отступался. И командир сдался: отправился к вышестоящему командованию. Он тоже был не лыком шит: пробил-таки помещение для медпункта – над штабом достроили третий этаж. К слову, по проекту Самуйлова.
– Ах, какой это был медпункт! 32 помещения, в каждом плитка особого цвета, латунь на дверях сияет золотом, в холле на полу мозаика…
Медпункт их мотострелкового полка признали лучшим в Ленинградском военном округе. Возьмем на себя смелость сказать: без Самуйлова ничего бы этого не было.
В ту пору Константину Петровичу удалось получить направление на учебу в 62-ю интернатуру медицинского состава округа. Там он прошел первичную специализацию по специальности анестезеология-реаниматология. Это была большая удача – учеба открывала ему дорогу на службу в госпиталь, т.е. в практическую медицину.
– Почему вы выбрали анестезеологию? Я слышал, что это очень непростое, очень ответственное дело.
– Она соответствует моему характеру – я люблю динамику. Представьте себе, у нас, реаниматологов, три минуты сорок секунд, чтобы вытащить пациента с того света. В такие минуты не до долгих рассуждений. Математический склад ума позволяет быстро просчитать различные варианты спасения жизни человека. Реакция, интуиция – без них в реанимации делать нечего.
Вот такой ответ. Самуйлов искал настоящего дела!
Он, конечно, не мог не знать, что анестезиолог-реаниматор – врач, без которого нельзя осуществить ни одну операцию. Что он – ангел-хранитель пациента, осуществляет комплекс мероприятий по защите и управлению жизненно важными функциями больного в состоянии, вызванном фармакологическими средствами. Анестезиолог находится рядом с пациентом в момент входа в операционную и до появления его в палате… Именно на нем лежит ответственность за безопасность и эффективность наркоза, зачастую жизнь пациента в операционном блоке находится именно в его руках.
Заполярье
В 1982 году медицинское начальство, посетившее их заведование, веско сказало: а вас, Самуйлов, ждут в Печенге, собирайтесь.
Печенга была севернее Мурманска километров на 150 ─ на самой кромке материка. Заполярье!
Из адской жары Монголии – под ледяное Северное сияние!..
В Печенге располагался забытый Богом со времен войны военно-полевой госпиталек. В нем была вакантна должность старшего ординатора ─врача-анестезиолога хирургического отделения. Самуйлов мечтал служить в госпитале, мечтал быть анестезиологом – и вот его мечта сбылась!
– Но голые скалы. Полгода ночь. Полгода день – в окно видны свинцовые волны Баренцева моря. Невесело, – вспоминает Константин Петрович. – Прослужил я там только два «дня».
– Как это?
– Полгода день, полгода ночь – «сутки». Потом еще одни «сутки». Вот вам и два «дня».
А получилось вот как. На исходе вторых «суток», в марте 1984 года, неожиданно раздался звонок из управления кадров Ленинградского военного округа. Звонил главный анестезиолог ЛенВО полковник Юрий Горовой, бывший наставник Константина Самуйлова.
– Константин, надо ехать в Афганистан.
– Надо ─ значит, еду, Юрий Васильевич!
…Третий или четвертый час идет наша беседа. Интеллигентный Константин Самуйлов рассказывает мне о своей жизни обстоятельно, благожелательно. Забайкалье, Заполярье мы уже «прошли», впереди ─ самая тяжелая часть повествования: о службе в Афганистане. И тут в дверь ординаторской постучали.
– Константин Петрович, аппендицит «приехал», – сообщила вошедшая медсестра.
– Солдат, офицер? Худенький? Готовьте. В 13 часов пациент на операционном столе.
…Когда мы встретимся снова, я спрошу о самочувствии прооперированного солдата. Константин Петрович отмахнулся: молодой, что ему сделается?
– Единственная была операция в тот день?
– Нет, было еще две, – и нахмурился.
Мне подумал: и вот так ─ 36 лет. Только в Минске – 36! За одно дежурство ─ три операции...
В афганском аду
В Ташкенте Самуйлова неожиданно тормознули: останетесь в распоряжении округа. Интрига кадровиков, желание оставить доктора там, где он сейчас нужнее?
– Но у меня предписание в Кабул!
– У вас еще недостаточно опыта, вы не прошли через медсанбат, – зашел чиновник с другой стороны. – Зачем вам на войну? Работы для вас и здесь непочатый край.
Да, госпиталь был переполнен ранеными. Другой бы, наверное, с радостью ухватился за шанс избежать Афгана. Но не таков оказался Самуйлов. Честь не позволила ему прятаться за спины воюющих медицинских работников.
– Если вы считаете меня слабым специалистом, оформляйте предписание для возвращения в Заполярье. Я в Ташкенте не останусь!
– Вы подумайте…
Самуйлов пообещал. А сам отправился на аэродром Тузель. Спросил у кого-то: какая машина летит в Кабул? Ему указали на Ан-26. Самолет оказался не простым транспортником, а «Спасателем» – на таких летали врачебные бригады.
– Ребята, я врач, мне надо в Кабул на замену. Возьмете?
Когда летчики узнали фамилию врача, менять которого ехал Самуйлов, рассмеялись:
– Да Толя вас давно ждет! Поднимайтесь в салон.
Когда заходили на посадку в Кабуле, через иллюминатор стала видна вереница машин с красным крестом, поджидавших «Спасатель». Внизу была война…
В тот день он снова оказался в самолете. Машина летела в медсанбат одной из дивизий, который на время операции был усилен врачами армейского госпиталя.
После обеда за ним пришли:
─ Ты анестезиолог? Становись к столу!
То, что увидел старший ординатор отделения анестезиологии-реанимации Константин Самуйлов в коридоре возле операционной, потрясло его – раненые, раненые… Они корчились от боли на носилках, кричали, стонали. Пахло кровью.
– Главное тогда было – не растеряться, не потерять себя, не впасть в панику. Никогда не показывай слабину – вот мое правило.
На носилках мучились человек пятнадцать. Все молодые, рослые ребята. В горячке боя забросили в ствол миномета две мины. И обе мины рванули…
– Вены нет! – послышался отчаянный голос операционной медсестры. Через несколько мгновений она выдохнула обреченно:
– Давления нет…
Это означало, что раненый умирает.
Самуйлов принял решение колоть в подключичную вену. Это сложно, это ответственно. Это – надо уметь. Но это был шанс.
– Попал! – услышал он чей-то восхищенный шепот.
– Опять попал! Опять с первого раза! – шептались рядом коллеги.
Все понимали, что наблюдают высший пилотаж прибывшего новичка анестезиолога.
Вскоре раненым начали ставить капельницы. Сестры едва успевали подносить флаконы с растворами. У раненых появился шанс на жизнь. И этот шанс дал им в тот день Константин Самуйлов…
– Хирурги увидели, что я не растерялся, не запаниковал, не заистерил. А такое ведь могло произойти запросто, – вспоминает Константин Петрович. – Зауважали. Им понравилось со мной работать.
Когда случилась передышка, коллеги спросили его: слушай, кто ты такой, откуда здесь взялся? Из Заполярья? А туда откуда попал? Из Забайкалья? Да ты, Костя, уникум!
Воюющие в Афганистане врачи были профессионалами, война давно притупила их эмоции. Но все равно невозможно было оставаться равнодушным при виде страшных минно-взрывных ранений.
– Разорванные в клочья конечности, раны – в песке, грязи… Смывали грязь струей воды из шланга. Потом отпиливали все «лишнее». При подрыве техники людей взрывной волной подбрасывало в воздух, они падали на камни. Сложно было остаться на них невредимым. Страшными были черепно-мозговые ранения. Гематомы, как правило, смертельные…
Были и такие ранения, о которых говорили: убит, но не умер. Это не набор слов, это не каламбур. Это ─ страшный профессиональный жаргон.
– Однажды открываем пациенту живот – а у него все внутренности оторваны. Жив еще был тот солдат. Через час его не стало.
Бывали ситуации, когда хирурги – закаленные войной в Афганистане хирурги теряли самообладание и в отчаянии выбегали из операционной. Заматеревший к тому времени анестезиолог Самуйлов и операционная сестра оставались наедине с пациентом… Потом он собирал коллег и говорил простые слова:
– Так не годится, ребята…
А еще бывали случаи, когда молодые хирурги вдруг цепенели. Патовая ситуация! Анестезиолог взрывался диким матом – и ступор проходил, операция продолжалась.
Афганские реалии…
Раненые, раненые… Однажды доктора и медсестры задумали что-то отпраздновать ─ был важный повод. Произвели соответствующие приготовления.
– Три дня мы не могли сесть за стол! – вспоминает Самуйлов. ─ Шел сплошной поток раненых. Ночью везли на БТРах, днем ─ на вертушках.
Многие раненые пребывали без сознания, в бреду кричали, командовали – не могли выйти из боя. Это был афганский ад.
Страшно было хладнокровно осознавать: вот этим и этим помочь уже невозможно. И брать на операционный стол более перспективных в плане выживания.
Поколебавшись, Самуйлов рассказал мне о пленных, попадавших в руки душманов.
– Отбиваем их – поздно: мертвы. Видно, что мучили перед смертью страшно. У одного живот вспорот и набит камнями, у другого – кизяком. Отрезанные головы…
Там, в Афганистане, судьба свела холостяка майора медицинской службы Самуйлова с Мариной. Убежденная комсомолка, девушка приехала в ДРА оказывать афганскому народу интернациональную помощь. Работала на станции переливания крови. Они стали мужем и женой.
Через год Самуйлова назначили начальником отделения анестезеологии-реанимации госпиталя в Шинданде.
─ Там было полегче?
– Вы шутите? Ничего не изменилось! Опять раненые, опять убитые, заболевшие – брюшной и сыпной тиф, гепатит. Пыльные смерчи из пустыни. Нестерпимый зной – до 67 градусов. Мы-то хоть в тени, а ребята под тем солнцем воевали…
Очень непростой «кусок хлеба» ─ анестезиология. Всегда стрессовые ситуации, когда в короткое время необходимо было принимать трудные решения. Вот где оказались востребованы его врожденные активность и инициативность, решительность, стрессоустойчивость, ответственность.
…Два страшных года на войне. Сколько спасли они, медицинские работники в погонах и без, жизней ─разве кто-нибудь тогда считал? Просто работали. Если боец не погиб на поле боя, если своевременно попал на операционный стол ─ у него появлялся шанс выжить. Это было главное. И ради спасения его жизни они делали все возможное. Все остальное было не так уж и важно…
А время шло. Минули два года. Вот уже уехал в Союз по замене старший ординатор. А про Самуйлова кадровики снова словно забыли.
Однажды Константин Петрович вскипел:
– Я уже 26 месяцев здесь! Дайте телеграмму в Кабул!
Сработало! Вспомнили-таки о нем, разобрались. Замена ─в Белорусский военный округ.
Какой немыслимо долгий, какой отчаянно трудный путь домой, в Беларусь!..
– Июль 1986 года. Возвращаюсь на Родину. На таможне в Ташкенте строго так спрашивают: что везете? Дубленку, говорю, везу с войны. Без единой дырки. И выразительно показываю ему на свое тело. Посмотрел таможенник косо. Подумал, наверное, что издеваюсь.
Нет, не издевался тогда над прикордонным служакой Константин Самуйлов. Насмотревшись за два года на бесчисленные огнестрельные, осколочные ранения, на оторванные конечности, смерти солдат и офицеров, он искренне считал, что это великое человеческое счастье – возвращаться на Родину с войны без ранений и увечий.
***
– Я в Минске очень долго не мог отвыкнуть от афганского пекла, афганского темпа. Там всегда аврал, там всегда кровь из вен хлестала, а здесь – плановые операции…
С 1986 года по 2010 год, до своего увольнения в запас, Константин Самуйлов прошел в Минске путь от старшего врача-специалиста ОАР до начальника центра ОАР и интенсивной терапии, главного анестезиолога-реаниматолога Министерства обороны Республики Беларусь.
Награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II степени, знаком «Отличник здравоохранения Республики Беларусь», медалями.
О нем говорят: Врач с большой буквы, Врач с золотыми руками… Образ? Да, образ. Но отнюдь не гипербола: его руки не единожды спасали и спасают пациентам жизнь. Трудные решения, активность и инициативность, решительность, стрессоустойчивость, ответственность ─ все это было востребовано и здесь, в Минске. И не единожды, не единожды.
…36 лет стоит военный врач у операционного стола только в 432-м главном военном клиническом медицинском центре Министерства обороны Беларуси!.. Полковник медицинской службы в отставке Константин Самуйлов до сих пор из боя не вышел!..
Леонтий Романюк, «Ваяр», фото Вадима Опарина и из архива Константина Самуйлова