Как работали Сталинские дипломаты. Посол Майский рассказывает как лично писал поручения нашим пограничникам на коленке. И это работало, потому что государственная машина была настроена на результат. А инструкции, инструкции подождут.
Наш посол рассказывает, что уже через месяц после начала гитлеровской агрессии Сталин пишет Черчиллю личное письмо. С крайне толковым планом совместной борьбы против фашизма.
Это сегодня нам рассказывают, что с 1939 года Британия в одиночку противостояла… Чушь собачья! Сталин пишет – откройте второй фронт. Даже два вторых фронта и Гитлер будет быстро разгромлен.
Один фронт в Северной Франции, регионе британцам хорошо знакомым. Да что там, до недавнего предательства своих французских союзников там вообще британский экспедиционный корпус стоял! Если бы англичане не сбежали, поджав хвостики, не оставили потомков галлов на разграбление – Мировая бойня вообще могла захлебнуться, не начавшись.
Второй фронт еще проще – в Арктике. Тут даже масштабные десанты не нужны. Достаточно перенаправить британский флот и бомбардировщики, чтобы вымести германских хулиганов и обеспечить безопасную проводку северных конвоев.
Собственно, товарищ Сталин прекрасно понимал с кем имеет дело. Никаких подвигов от англичан не ждали, даже общаться толком не считали нужным. Сталину было понятно, что в начавшейся Отечественной британские лорды будут по возможности помогать как раз фашистам. И развернуть эту ситуацию потребует не только военных побед, но и тончайшей дипломатической игры со стороны СССР.
Так и получилось. 8 и 10 июля Черчилль первым пишет Сталину не по дипломатическим каналам, а лично. Мол, так и так, готовы помогать СССР изо всех сил. И даже какую-нибудь бумажку, вроде англо-советской декларации изобразим. Не сразу, конечно, но всё-таки.
Сталин сначала, явно забросил письма британского лиса на дальний подоконник. Выглядело откровенной насмешкой. Лично премьер пишет такие письма особой срочности и важности и… не получает ответа. Ни девятого, ни десятого, ни одиннадцатого числа из Кремля никакой реакции.
Только через полторы недели Сталин соизволил ответить. И не про подписание пустых бумажек с декларациями о всемирной любви. А с конкретным планом действий. Готовы помогать – пожалуйста, вот север Франции, вот арктические конвои. Вы же полтора года воюете со страшной силой? Или как?
Сталин писал без всяких околичностей:
«Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Фронт на Севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию…
Еще легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие Советские сухопутные, морские и авиационные силы».
Как мы знаем из истории, в сорок первом Второго фронта не случилось. Не случилось и в самом тяжёлом году Отечественной – сорок втором. И в сорок третьем тоже. Только под конец сорок четвёртого Британия и США по-настоящему вступили в дело. Когда возникла реальная опасность, что Сталин заберёт себе всю Европу до Лиссабона.
Посол лично отвёз послание Сталина Черчиллю в загородный клуб. Британский премьер равнодушно прочитал письмо и пожал плечами:
«Вполне понимаю мистера Сталина и глубоко ему сочувствую, но, к сожалению, то, чего он просит, сейчас неосуществимо.»
Собственно, никто и не сомневался. Сталин попробовал британцев на прочность и ожидаемо палка ткнула в пустоту. Воевать против Гитлера наши западные партнёры не собирались.
После чего Черчилль вежливо выставил нашего посла в салон «выпить шампанского». Именно там с нашим послом знакомится Гарри Гопкинс – личный посланник Рузвельта. Как ни странно, но американцы гораздо сильнее англичан интересовались Сталиным и перспективами событий в Европе.
Узнав об отказе Черчилля в помощи СССР, Гопкинс выразил желание пообщаться с послом напрямую позднее. Янки явно увидели шанс малость прищемить хвост заклятым британским друзьям из метрополии.
Через два дня такая встреча действительно состоялась на завтраке у американского посла. Гопкинс сразу сказал, что обсуждать военную помощь смысла нет, так как европейские сражения США не волнуют. Но вот в материальном плане можно было бы и помочь. В конце концов, Англия от США получает более чем солидные поставки по ленд-лизу. А сражаться против Гитлера не хотят.
Гопкинс в принципе на фоне британских хитрецов выглядел человеком на удивление приличным. Рузвельт про него писал, что это единственный человек в его окружении, который ничего не просил для себя, а служил стране. Впрочем, для этого были причины.
Еще в тридцать седьмом Гопкинсу удалили часть желудка. Смертельная болезнь, которая, как он сам шутил, дала ему отпуск. Выглядел всегда болезненно, Рузвельт даже называл его «половиной человека». Отпуска хватило до Победы, через год после поражения фашистов Гопкинса не стало.
Через неделю, в конце июля, в десять ночи к нашему послу практически ворвался американский посол. На стол легли три американских паспорта – срочно нужны визы в СССР. Будьте добры, без промедления, в распоряжении не более пяти минут!
Это были паспорта Гопкинса и ещё двух дипломатов из США. После консультаций с Рузвельтом Гопкинс получил команду срочно лететь в Москву на переговоры со Сталиным. Поезд в Шотландию к военной базе отходит буквально через полчаса.
Нормальным порядком проставить визы было невозможно. Консульство располагалось совсем в другой части Лондона. Да и персонал с ключами от сейфов с печатями давно спит. Как же быть?
Но ведь это был Советский посол. Интересы дела превыше всего. Майский ставит печать посольства и прямо на американском паспорте пишет от руки:
«Пропустить Гарри Гопкинса через любой пограничный пункт СССР без досмотра багажа как лицо дипломатическое. Посол СССР в Англии Майский».
Американский посол поспешил на вокзал и едва успел. Паспорта передавал уже не бегу, забросив их в окно вагона Гопкинсу.
Понятно, посол сразу же отправил шифровку в Москву, что к Сталину направляется высокая делегация. Встречайте летающую лодку в Архангельске или Мурманске.
Уже тридцатого июля состоялась первая встреча с товарищем Сталиным. Именно на ней началось обсуждение будущих поставок по ленд-лизу. Казалось бы мелочь, а не напиши на коленке посол те несколько слов в паспорте и бюрократия победила бы здравый смысл. Что ж, хорошая Сталинская привычка для чиновников – брать на себя больше, чем положено. Неплохо бы и нынешним перенять.
А вот как сам Гарри Гопкинс описал свои впечатления от встречи со Сталиным:
«Казалось, говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной. Сталин знал, чего он хочет, знал, чего хочет Россия, и он полагал, что вы также это знаете…
Не было ни одного лишнего жеста… Ни разу он не повторился. Он говорил так же, как стреляли его войска, — метко и прямо… Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, будто они были обдуманы много лет назад…
Если он хочет смягчить краткий ответ или внезапный вопрос, он делает это с помощью быстрой сдержанной улыбки — улыбки, которая может быть холодной, но дружественной, строгой, но теплой… Кажется, что у него нет сомнений. Он создает уверенность, что Россия выдержит атаки немецкой армии.»