Кузьма Курлыкин был человеком образованным, о чём никогда не гнушался напомнить всяким малообразованным.
– Я человек образованный, – важно заявлял Курлыкин всякому, хоть после третьего, хоть после пятого стакана. – Читать и писать могу! И не только!
Что скрывалось за этим "не только" малообразованные могли только догадываться, но расспрашивать лишний раз Кузьму было опасно: человеком он был весьма вспыльчивым, и если не знал, что ответить, мог и отчитать хорошенько и выписать по полной. Чего, мол, лезете с глупыми вопросами к умному человеку?!
Бывало, придёт в харчевню с двумя пятками в кармане, наестся, напьётся вдоволь за чей-либо счёт, хозяина отчитает, да ещё барина какого-либо поучать возьмётся, как тому правильнее хозяйство вести.
Надо сказать, люди Курлыкина недолюбливали. Слишком умным он им казался в свою сторону. То есть правду предпочитал такую, какая ему выгодна, а чужую и знать не хотел.
А ещё была у него супруга, очень покладистая женщина. На всю округу клала она своё высокородное мнение, как и подобает высоконравственной натуре. Но, увы, даже ее мнение не всегда совпадало с мнением супруга.
И вот как-то раз, когда Кузьма Курлыкин припёрся из харчевни чрезмерно вдохновленный собственной правдой, и гневным тоном потребовал от супруги исполнения её прямых и косвенных (гражданских и супружеских) обязанностей, ранимая натура покладистой женщины не выдержала и приложила мужа самоваром. Прямо по голове. То есть именно по тому месту, в котором произрастают всяческие мыслительные процессы.
Упав на пол, Кузьма Курлыкин немного покурлыкал и крепко уснул.
Наутро это был совсем другой человек. Не только в косвенном, но и в прямом смысле. В Курлыкина вселился дух Льва. Да не просто невесть какого, а самого что ни на есть – Льва Николаевича Толстого!
Вот ведь как бывает при правильном подходе. Был мужик Кузьма Курлыкин, а стал сам граф — мудрец великий!
С виду, конечно, почти ничего не изменилось, а вот внутренне в человеке поменялось всё (или почти). И стал он если не философом, и не мудрецом, так человеком благородным, это уж точно.
Жена поначалу удивлялась и радовалась. Потом задумалась, не помешался ли муж, выпав из одной крайности в другую, после приложения самоваром? Но, спустя некоторое время, успокоилась: супруг вел себя прилично, как вполне нормальный. Стал во всём помогать и жене, и людям. Говорить рассудительно, размышлять о жизни с праведной точки зрения. И не только курить, но и сморкаться на людях бросил.
Одни соседи радовались этакой перемене в человеке, другие относились к ней с подозрением, третьи — бывшие собутыльники Курлыкина — категорически не одобряли.
— Человек человеком был, — мычали они, хоть после третьего, хоть после пятого стакана, — а теперь в полного идиота превратился. И поговорить с ним не о чем стало: не пьет, зараза.
"И как же такая перемена в человеке возможна?" – думала по ночам жена.
И вдруг однажды до неё дошло: "Самовар-то, которым я его тюкнула, под иконами стоял! А я постоянно молилась... То ли иконы помогли, то ли молитвы, то ли сам самовар, подумав, что я на него молюсь, а не на иконы, божьей силой налился, а потом, через темечко пришибленное, эту силу муженьку моему передал".
В общем, решила умная женщина, что самовар её божественной силой обладает, и если кого ударишь этим чудом по башке, тотчас ударенный мудрым становится. И так обрадовала её вначале эта добрая мысль, что даже саму себя хотела самоваром огреть, но передумала.
"А вдруг в него дурость из башки мужа перешла? – укусила ее внезапно другая зубастая мысль. – Оно, конечно, может быть, и не так. Но вдруг? Наука-то пока даже перед магией бессильна, а перед силой божественной и подавно!"
Так и остался самоварный вопрос нерешённым. И всё бы ничего, но обновлённому Курлыкину стало вдруг тесно в своём привычном мире, будто раздулся он изнутри, как волшебный шарик. Грандиозными, понятными только ему самому думами, озадачился. Ходил целыми днями босиком по полю и землю пахал, прямо как Лев Толстой. А вечерами садился за стол, и не щи лаптем хлебать, а всякие странные вещи писать. О какой-то там неразумной системе устройства мира. Вот такие, например:
"Система крутит нашими умами.
Куда захочет нас она направит.
И нашими же действуя руками,
За наш же счёт, как мух, она нас давит.
Мы можем целый век прожить в дилемме,
Колеблясь меж чертями и богами,
Но наша неразумная система,
Со всей её вознёй – это мы сами.
Да-да, мы сами и творцы, и монстры.
Без нас ничто не сдвинулось бы с места.
Но от боязни, что мы меньше ростом,
Становимся мы жертвами балбесов. *
Без нас балбесы ни на что не годны.
Не смогут даже выстроить сортира,
Не то чтоб, скажем, мост, иль дом высотный,
А мы из них творим себе кумиров.
Мы кормим, поим их, лелеем сами,
И платим им за наше унижение.
Они же потешаются над нами,
Питая ложью нас до отупения.
Поймите, сами мы себе источник
И тьмы, и света, и глубин, и высей,
И времени с пространством дня и ночи.
Всё от поступков наших и от мыслей".
* Балбес — баловень бесовский.
— Пошли спать, — уговаривала подобревшая жена, обнимая мужа. — Хватит бумагу мучить. Я кровать застелила. Готова приступить к исполнению основных должностных обязанностей.
Но, увы, хоть и стал муж во многом похож на Толстого, а в основном мужском предназначении, почему-то, наоборот, остыл. Толстой был Львом в этом славном деле, детей у него было — по пальцам не сосчитать. А Курлыкин после самовара сделался полным Кузьмой, а как многим известно, имя это напрямую связано с космосом. В общем, над земными чувствами взяли верх платонические.
— Извини, дорогая, — говорил он строгим голосом, — но мне нужно работать. Я должен оставить человечеству свою мудрость, чтобы оно пошло, наконец, по правильному пути.
И такая история повторялась каждую ночь, третий месяц кряду!
"Эх, что же это такое? — мучили женщину мысли. — То дурак дураком был, аж тошнило от него, но зато до ласки охочим. А теперь, когда я его опять полюбила, совсем каменным стал, охладел к супружеским страстям". И горькие слёзы заливали её печальные думы, унося их в одинокую бездну безответной любви.
"А ведь во всём виноват самовар! — стукнуло ей опять-таки в темя. — Куда я его, кстати, спрятала? Надо его найти и..."
Недолго думая, отыскала она самовар и... Шибанула опять мужа по башке, плюнув на возможные последствия.
"Уж лучше пусть станет таким как был, — сказала сама себе несчастная, игнорируемая любимым. — Правильных, но чужих, в мире и без него полно. А этот пусть уж будет неправильным, но моим!"
И опять поутру проснулся Кузьма Курлыкин прежним — тупым, но с большим самомнением. И, конечно, с одной стороны жену его можно понять, худо бабе без ласки, а с другой... А вдруг, и впрямь, дух Льва Толстого в него вселялся? Представляете, сколько добра мог бы для человечества ещё сделать?
Хотя, если подумать, зачем людям второй Лев Толстой, если и первого толком никто не читает?
А на посошок — чудо вам в мешок:
#самовар #рассказы #байки #юмор #мысли #размышления
