"Сегодня, завтра, послезавтра, через сто лет... ты всегда можешь найти меня именно здесь — нетронутым и ожидающий тебя. Немного смешно, конечно, что я пишу это тебе, но тоска, окружающая меня уже привычна, и я отдаюсь полностью этому жалкому клочку бумаги, стоя на 25-м этаже. На том самом, где живет твоя любовь. В своё 25-летие. Один. Выше меня только звёзды, а подо мной крепкий пол этой смешной новостройки и мне совершенно непонятно, смешанно, может, немного грустно. Только это чувство сглаживается со скоростью света и, полагаю, она связанна с привычкой. Привычкой жить. Редкие люди, вылезают из своих домов. Они как сонные мухи ползают точками где-то там снизу, а в принципе только мозолят глаза. Ведь все эти бесконечные дворы, и сотни виднеющихся многоэтажек и сами люди вокруг не вечны. Когда-нибудь и я умру, и ты, твоя соседка и её собака. Через сколько? Десять, двадцать, тридцать лет? Когда-нибудь это точно случится... Но сейчас я здесь. Я глаза вечности вырывающие из повседневности эти секунды и проживая их в пространстве этой геометрии, лишённой времени и окруженная линиями начатых мною причин, ведущих меня по неведомому пути".
Снизу проехала полицейская машина, от которой доносились противные крякающие звуки. Я сделал из своей записки самолетик и запустил его с балкона. Самолётик, сделав полукруг вернулся, врезавшись мне в плечо. Я развернулся и зашел в дверь.
***
Снова это место. Комната, где сыро и темно. Комната, ставшая частью меня за долгие годы. Я лег на пол, рассматривая покосившуюся картину на стене, с нарисованным на ней островком, окруженным серо-зеленым туманом. Это что-то из моего детства — островок спокойствия в непроглядном и непонтном мире. Туман понемногу укутывал все пространство вокруг меня, постепенно поглощая и меня.
***
Проснулся я глубокой ночью, где-то спереди светился экран компьютера. Освещая часть комнаты. Я лежал на полу и в глазах всё двоилось, рядом посапывал мой безликий собутыльник. Как сбор из лиц, образов и повадок всех моих друзей, приятелей и местных пьянчуг, с кем мне когда-либо приходилось вбирать в себя этот воздух слабых людей. Я закрыл глаза, но сон не шел, слишком много незавершенного отдаётся в моём несовершенном разуме. А за пеленой закрытых глаз всепоглощающая тьма переливается темными углами воображаемых контуров. Я снова открыл глаза и сел. Сбоку меня валялась бутылка, рядом образуя лужицу. Я медленно подполз к ней и встав на четвереньки, как собака, стал лакать из лужицы темную жижу вперемешку с песком грязного пола. Пока не услышал гулкий хохот. Мой сосед проснулся и смеясь смотрел на меня.
— Как пёс, ей богу как пёс.
Я сел, как будто оглушенный его словами. Вот она грань. Тот момент, когда в бесконечном временном полотне ты поворачиваешься назад и не понимаешь почему ты именно тут. Именно в этом месте, именно в это время. Меридианами проводишь линии от причин к следствиям и натыкаешься на стену. Все свои цели, страхи и ожидания сводишь в один краткий график, а куда он ведет не понятно.
— Ты никогда не задумывался почему мы оказались именно тут? И почему вокруг происходит, то что происходит?
Человек пытался сесть, но руки его тряслись, и он снова падал на спину.
— А тебе на кой это знать то?
Заплетающимся языком прохрипел он, ударяя себя по щекам, отгоняя сон. Человек так же, как и я, незадолго до этого, пополз по полу, поднимая бутылки к лучику света, смотря не осталось ли там чего-либо. Найдя бутылку с остатками бурой жидкости, тот уселся, упершись в стену. Затем сделав пару глотков и о чем-то задумавшись неожиданно громко проговорил.
— Давай пошли.
— Куда?
— Сейчас развлечемся. Хочешь разобраться в жизни, начни с первого этажа и этаж за этажом поднимайся наверх, посмотри, что использовал для строительства, что выбросил. Человек так же на четвереньках пополз к двери балкона и рывком отворил её. Потоком в комнату ворвался тусклый лунный свет и обжигающе сежий ветер. Я кое-как доковылял до балкона. Собутыльник толкнул меня к перилам. Я свесился с них уставившись вниз.
— Ну, валяй. Начинай!
Я тяжело взохнул и закрыл глаза.
— Я поворачиваюсь назад и понимаю, что моя жизнь какая-то дурацкая и бежит она как-то очень стремительно и нелепо. К концу, где нет не ничего, что принято иметь взрослому мужчине: семьи, жены, детей, внуков, статуса, денег или хотя бы друзей. Всю жизнь я прожил с идей, что в этом мире я гость, и уйти я должен так же, как и пришел — ни с чем, да еще и под монотонные звуки сирены полицейской машины.
***
4 ГОДА
Кровь на полу, это моё первое воспоминание, мне было тогда года 4. Тёмная жижа, слегка теплая, но уже утратившая свою текучесть. Я сел рядом и начал водить в ней руками. Я не знаю, что на меня нашло, но именно в таком состоянии меня нашли родители. Это была деревня, куда родители изредка приезжали на закупки. И когда отец стал разбираться с какими -то бумагами я отошёл строну и пошёл в сарай, ведомый каким -то не ясным мне чутьем. Не стоять же 4х летнему ребенку, наблюдая, за какими- то бумажками. В темном ангаре я увидел огромный загон, где копошились несколько крупных свиней, изредка повизгивая и бегая вдоль ограды. Я забрался к изголовью изгороди и перевесившись стал наблюдать за свиньями. Неподалеку от меня на жердочке сидели куры. Они, покачиваясь и сохраняя баланс, видимо пытались спать. Я начал смеяться и тут по телу моему прошла дрожь непонятного мне азарта, и я толкнул одну из кур вниз к свиньям. Почему я это сделал я не могу объяснить, просто в долю секунды какой-то импульс пробежал у меня по телу и полностью захватив мою волю. Мысль без формы — какое-то странное желание безумной игры. Нарушения правил, где я совершаю действие, инициирующее эту самую игру, за которым я так же трусовато начинаю наблюдать, никак более в неё не вмешиваясь. С этого момента это состояние плотно поселилось во мне. Свиньи замерли, а курица забилась в угол и ощетинившись стала издавать низкий гортанный клокот. Я заворожено наблюдал за закручивающимся сюжетом. Одна из свиней стала медленно подходить к курице не обращая внимание на её крики, затем она стала есть его перья, курица стала громко кричать и ещё глубже забилась в угол загона. Я с интересом наблюдал, разум постепенно помутился и дальше я уже ничего не помню. Разум вернулся ко мне, когда меня уже несли на руках к умывальнику и вся моя одежда была в крови. Мне кажется, это было как обряд посвящения. Тогда я принёс жертву какому неведомому мне тёмному богу и с этого момента свою жизнь нормальной я уже не могу назвать. Длань неведомого мне божества стала отсекать меня от всего что считается нормальным в нашем мире. С того момента меня постоянно стало что-то тревожить, мне не нравился порядок происходивший вокруг, мне хотелось его как-то пошатнуть. Мне очень быстро надоедало все происходящее вокруг, в любом своём деле наступал такой момент который ставил точку всего что происходящего прежде. Какое-то нездоровое желание нарушать равновесие. Обнулять причинно-следственный поток. Обнулять время. Менялся лишь я, становясь старше. Тогда я понял, что человек постепенно находит свою сущность, то что намного глобальней человеческой личности — стихию, которой человек начинает соответствовать, сливаясь с ней и становясь ею. То, чьим продолжением он является, пока существует и что вберёт его после смерти. И моя сущность — это темная сущность, неспокойная сущность, замечающая смерть в каждой вещи и от этого тонко чувствующая жизнь, деформируясь под любые её изменения.
6 ЛЕТ
Мне никогда не нравились мои сверстники и их дурацкие игры я всегда старался как-то избегать. Моим любимым местом в то время была крыша детского сада куда я ходил. Когда я впервые залез на неё я просто наблюдал за всем вокруг: за солнцем, за игрой такой же как я мелюзги, суматохой воспитателей, которые пытались меня найти, ветром, раскачивающим деревья, светом включающимся и выключающимся в доме напротив. Когда меня нашли я конечно же получал свою оплеуху, но теперь мне было намного спокойней, ведь я знал что всегда могу убежать сюда. Порой я наблюдал как мы — новая жизнь уже немного окрепшая и милая создаем свои сцепления и перипетии пересекающихся линий целей и желаний. И пока никто и не думает, что когда- нибудь общество навесит на каждого ярлык: вот Катька которая рисует цветочек на песке — шлюха, Вадим — эгоист, а вот этот вот паренек в желтой кепчонке — неудачник. Мы бегаем и играем в детские игры, потом взрослые, а потом умираем. Играют, все во что-то всегда играют. А мне совершенно не хотелось играть. Это было моё первое бегство от реальности.
Но моё настоящее бегство от жизни началось позже — в школе, когда я после полугода учебы стал ненадолго убегать. Я просто шел куда ноги ведут, когда становилось страшно и вокруг не было ни знакомых зданий, ни запахов, ни лиц, я возвращался.
12 ЛЕТ
Первым же мой серьезный побег от реальности произошел в двенадцать лет. Жил я тогда на окраине Москвы. Если кратко описать мою тогдашнюю жизнь, то это было бы долгие пробежки, серые подъезды, тёмные мысли и частые драки за беседками старого садика. Как-то проснувшись утром я почувствовав необычное состояние — мой разум как будто был не моим и снова буд-то бы темной пеленой навалилось на меня эта мистическая тяжесть. Я лежал и смотрел снизу вверх, через окно, на летящих по небу птиц и все ясней осознавал внутри себя это мимолетное желание убежать. В итоге я достал из копилки свои скромные накопления, надел свою любиму кофту с вязаным воротом, взял пакет с мусором с кухни и свалил из дома.
— Мам я мусор выкинуть.
— Иди.
Куда мне пойти меня совершенно не волновало, лишь бы куда-то идти. Ноги распирала от желания ходить, а в голове билась мысль, что я всё делаю верно и именно это мне и нужно сейчас делать. Ни страха, ни паники не было, как будто собрался к бабушке в гости заранее зная, что неизвестность будет только в пути, от моего дома до её дома, а там уж она возьмет меня под своё крыло. Только кто возьмёт меня под крыло сейчас я не знал. Я включил плеер на всю громкость и пошёл по улице в сторону лесополосы, по пути решив купить дешевого вина. Мне казалось, что это непременный атрибут свободы. Вино мне продали без проблем, видимо решив, что кто-то из взрослых послал. Затем я сел на парковую лавку и давясь, этой "кислятиной из пакета", смотрел на заходящее за край неба солнце. Опьянение принесло состояние эйфории, я сидел на лавке и смеялся. Все сложности ушли, и было чувство всепронизывающей легкости. Там же на лавке я и уснул. Сон, который я увидел тогда, намертво выбился в моей памяти:
Сон
Сначала была тьма, пульсирующий свет меняя цвета все рос и рос наполняясь разным образами. Плотная стена тумана стала подниматься по сторонам. Огненная лошадь пронеслась мимо меня. Только вот топот как будто доходил до меня не сразу, а через какое- то время. Как - будто меня треснули чем - то тяжелым по голове и сознание, как в советских мультфильмах, пытается соединиться в одно целое из разноцветных частей. За лошадью, размеряя шаг, понеслось рота солдат, тоже почему- то с отсутствующим звуком. Во главе процессии был мой отец, который укоризненно на меня посмотрел и отвернулся. Когда я стал дальше всматриваться в лица солдат, я понял, что всех их знаю. Вот пошел Петр Андреевич — мой классный руководитель, вот Оксанка — моя одноклассница. Все они проходили мимо меня, резко отводя головы в сторону. Каждый подходил ко мне, и кто-то отрывал кусочек моей одежды, кто прядь волос, кто-то царапал, кто-то целовал. А я стоял завороженный, не в состоянии даже шевельнуться. Куда они все идут и почему в военной форме? Мой приятель, с которым мы иногда прогуливали уроки, остановился, заметив меня, подошел и протянул небольшое круглое зеркальце. Я, всё ещё не понимая происходящее взглянул в отражение и обомлел — у меня не было никакого лица, лишь темная мазня. Меня пошатнуло, и я швырнул зеркальце о пол.
Я увидел маму, которая, проходя мимо, остановилась и стала смотреть на меня, в этот момент все проходящие мимо люди повернулись в мою сторону и тоже уставились. Откуда-то появившиеся барабанщики заиграли быструю дробь и окружающие стали тыкать в меня пальцами. "Не смотрите на меня! Это не я! Отвернитесь!" — орал я. Пространство будто пульстровало под звуки барабанной дроби, а Лица окружающих затирались с кажой такой пульсацией. Они качали головой и громко смеялись. Проходя мимо меня они поднимали с земли палки, песок камни и кидали в меня, затем разворачивались и шли дальше. Дымка спереди рассеялась, и я увидел, что они идут к краю обрыва, откуда один за другим сбрасывались вниз, не сбавляя шага. Барабанщики всё так же выбивали ритм, люди продолжали проходить мимо, укоризненно качая головой и бросая в меня комья земли и камни. А я всё кричал и кричал: "Не смотрите на меня!! Меня нет!" Так продолжалось до тех пор, пока я не остался один. Я стоял один, в гулкой тишине.
"Мама? Папа" — дрожащим голосом проговорил я через какое-то время. Всё моё тело трясло, и было ощущение, что случилось что-то ужасное. Я задрожал от своего голоса и открыл глаза. Вокруг была кромешная тьма. Я поднялся и побрел к дому. На часах было четыре часа ночи. Мамка сразу в слёзы, я ей сказал, что заблудился. Отец принюхался и сказал идти умываться, затем устроил мне порку. Пока меня отчитывали, мой взгляд привлекла картина, нарисованная ещё моим дедом и висевшая у отца в комнате. На картине был нарисован остров, поросший ветвистыми тёмными деревьями и утопающий в серо-зелёном тумане. На следующий день я попросил отца повесить картину мне в комнату, как напоминание о моем побеге. После эта картина стала обязательным спутником моей жизни, метафорично описывающая всю мою жизнь.
25 ЛЕТ
Я открыл глаза.
— Что же поменялось за эти годы существенно? Ничего! Я привык убегать от реальности не принимая её. И какой бы год не был, сколько бы времени не прошло — основа моей жизни не меняется и я как будто хожу по кругу. Что бы я ни делал, со мной повторяются одни и те же события, только с разными людьми и разными обстоятельствами. Это мой персональный ад, "день сурка", квест который я должен разгадать.
Рассказав эту историю, я повернулся, но рядом никого не было. У меня уже вторая неделя ежедневных подобных видений. Я потрогал свой лоб. "Снова горячий", — прошептал я. По утрам у меня температуры не было, но к вечеру она поднималась, а перед глазами участки видимого мной темнели, исчезали, меняли цвета и трансформировались в самые жуткие образы. И каждое утро я думал, что болезнь отошла, но к вечеру она снова подступала. Я стоял и смотрел вниз на пусты улицы, пустые автобусы проезжающие мимо и редких-редких людей и темнеющие снизу этажи. Пронеслась полицейская машина, из динамиков которой раздавался неразборчивый глухой голос. Голос призывал идти контрактником на очередную войну всех со всеми. Гулкий голос эхом отразившийся от стен многоэтажек.
Я как будто читаю ужасно скучную книгу, от которой слипаются глаза, а вокруг постепенно происходит всякая ужасная дрянь: жуткий собутыльник и болезнь, распространяющаяся повсюду, война, перетекающие друг в друга вещи, безлюдный пейзаж за окном, который становится всё мрачнее и мрачнее. Но по какому-то стечению обстоятельств я не могу отвлечься от книги и отложить ее в сторону, потому, что тогда всему миру конец: и этим бесконечным дворам, и сотням виднеющихся многоэтажек, и самим людям. И единственный выход — читать эту ужасно скучную и мрачную книгу, ловить краешком глаза эту необратимусть повторяемую изо дня в день и надеяться, что время не будет течь так ужасно медленно, словно воронкой вращаясь на месте. И я верю, что рано или поздно все изменится, не знаю в лучшую ли сторону, но изменится. Что такое добро и зло в нашей реальности? Будет ли победа одного над другим? Или плавное перетекание одного в другое, обесцвечивая реальность, усредняя её. И в какую сторону качнется чаша этих весов человеческого бытия? У меня нет ответа. Есть только надежда, что будет лучше.
Начал накрапывать дождь, постепенно перешедший в ливень. А я сидел на балконе сливаясь с дождем и утекая куда-то вниз в свои мысли, в прошлое. Где-то на границе с небом полыхнуло молния. Насквозь мокрый я поднялся и пошел к себе в комнату — огненные блики уличных фонарей смешавшись с дождевыми точками воды растекающимися цветовой мозаикой по окнам. Тоска и бесцельность, серость и темнота комнаты, где светится только экран компьютера, сквозь темноту общего пространства. Окно в мир, где весело и хорошо и где я все ещё кому-то нужен в этом большом и пустом городе. Я сел за компьютер и набрал "Братцы и сестрички я выхожу". Сразу шквалом посыпались ответные сообщения. Но я их уже не читал, а просто выключил компьютер. С балкона в комнату зашел темный силуэт. Он смотрел на меня сотнями глаз меня прошлого. На его шее висел ключ. Я потянул его к себе и резким движением сорвал и медленно пятясь подошел к двери. Какая разница какой год 2000 или 2050? Пока ты, да ты, смотришь назад и убегаешь от реальности, боясь и прячась так и будешь замкнут в повторяющихся событиях прошлого. День за днём и год за годом они будет разъедать твою повседневность, пока не сожрут полностью. Я отворил дверь и вышел в длинный и пустой коридор. Тишина давила на уши, становясь невыносимым гулом. Темная тень шла за мной по пятам, становилась то моим отцом, то мое матерью. Они звали меня обратно, в теплый и уютный дом, плакали и смеялись. Я медленно шел по темному коридору, каждый шаг давался с огромным усилием. И вот передо мной тупик, темный угол, с единственно светящейся точкой на черной стене. Бубнеж моего прошлого усиливался но я понимал, что стоит обернуться и меня утянет обратно и я навсегда останусь здесь раздираемый противоречиями своего прошлого. Дрожащей рукой я нажал на точку и дверь лифта с лязгом отворилась. Полыхнуло ярким светом, на меня смотрели несколько десятков моих же отражений. Отражения наперебой шептали мне: "Ты не сможешь", "вернись", "ты никто", "пустота". Я зашел внутрь и дверь грохнув захлопнулась, меня стало трясти. Не знаю сколько прошло времени — минута, год или сто лет. Я потерял любые границы времени, тела, языка, но дверь наконец отворилась, и я вышел в свет дня