⚫️
Год «Шутки»
Я сижу в комнате, окруженная фотографиями и плюшевыми игрушками. Моя поза сознательно копирует форму проваливающегося матраса. Это небольшая комната в человейнике с белыми стенами, с отваливающимися наличниками, сотнями книг на стеллажах, картинами нескольких друзей-художников и плотными шторами, отсекающими июньское пекло, постоянно наполненная шумом соседских квартир и улицы, куда мне предстоит выйти в обнимку с синим бумажным кирпичом.
И вот я нахожусь здесь.
На тысяча сто тридцать девятой странице вдоль желтеющего листа, где под крупным заголовком выстроились «Примечания и описки», примагничена закладка. Это для удобства в поиске сносок. Я не знаю, кому она принадлежит.
Книга открыта так, чтобы я четко видела, с чего она начинается, и могла переработать первые абзацы для собственного текста. Он дается мне тяжело, в третий или четвертый раз путая мои мысли, части не соединяются между собой, а нить, проходящая через всю меня и через 1300 страниц «Шутки» порвалась где-то посередине.
Кажется, все это выглядит странно, возможно, даже настораживающе, хотя мне говорили, что стоит иногда отходить от вежливой сдержанности в писанине и пробовать новое.
Я пытаюсь скрестить великую литературу и собственное ощущение от нее как можно аккуратнее, строчку на строчку, абзац на абзац. Ожидание сплетается с реальностью, для меня это едва ли похоже на то, что задумывалось. Дважды прочитанный роман не даётся, скользит в сознании, как огромная рыбина, жаждущая жить и рвущаяся обратно в огромный литературный океан. Другие люди: критики, эссеисты, рецензенты, писатели, случайные читатели, столкнувшиеся с феноменом Дэвида Фостера Уоллеса, кажется, сказали, написали и выговорили много больше, чем смогу я. Алексей Поляринов машет мне рукой где-то из глубины подсознания. Кажется, придется объяснить, почему он здесь появляется. Кажется, придется вообще все объяснять.
⚫️
A fellow of infinite jest!
Я взялась писать о «Бесконечной шутке» по двум причинам. Первая: слишком большое впечатление и огромный след книга оставила на мне и внутри меня. Вторая: мне хочется проверить, смогу ли я написать о романе хоть что-то внятное. Опасение это связано с тем, что даже после двух прочтений (с разницей, кажется, в три года) я не имею ни малейшего понятия, о чем конкретно этот кирпич.
Дэвид Фостер Уоллес – гениальный постмодернист и глубоко искалеченный алкоголик и самоубийца. Не подумайте, что я говорю об этом с отвращением. Вовсе нет. Творчество – вещь совершенно убийственная, а в сочетании с особой гениальностью и грандиозной философской мыслью, убийственна вдвойне. Побитое сознание Д.Ф. Уоллеса отражается в написанном, как в зеркале. Перевернутое изображение собственной депрессии, страхов и мыслей. Перевернутое, потому что извращенное, циничное, саркастичное. И спутанное.
«Бесконечную шутку» назвали одним из лучших романов XX века, а самого Уоллеса – перспективнейшим прозаиком на стыке веков. Постмодернизм, изничтожающий себя самого. Книга – событие; отражение эпохи с абсолютно «нездоровой» манерой повествования.
На мой взгляд, «Шутка» – это такая Википедия под наркотиками, с перекрестными ссылками сомнительного содержания, которые ты почему-то листаешь в ночи, перепрыгивая с одной на другую, не понимая, где начался этот неадекватный марш-бросок, и в конечном итоге попадаешь на статью о философии [исследователи выяснили, что если кликать по первой ссылке в статьях англоязычной Википедии, в конце концов (в 97 % случаев) Вы окажетесь в «Философии»].
Самый значимый роман Уоллеса сравнивают с «Улиссом» Джойса, с «Радугой тяготения» Пинчона, он упоминается в предисловии к «Дому листьев» Данилевского, его невозможно не вспоминать, читая «Муравечество» Кауфмана и «Киноманию» Рошака.
Что их объединяет, помимо того, что все это – чертовски объемные произведения? Манера повествования, страшно описательная, местами, будто прописанная под микроскопом, абсурдная, с легким налетом паранойи и сумасшествия. Кроме того, часть из перечисленных произведений построены, как и «Шутка», вокруг таинственной кинопленки/кинофильма. Своеобразный двигатель повествования и, честно говоря, невообразимо интересный ход, когда преподносится оригинально.
А что же Уоллеса от остальных отличает?
Полагаю то, что его роман кажется бессознательным. Со вспышками диалогов внутри многостраничных потоков, со сносками, что подобны самостоятельным главам. «Бесконечная шутка» действительно бесконечная, выводящая из ниоткуда в никуда, и даже неизменные локации теннисной академии и лечебницы для алко- и наркозависимых не помогают, как говаривала Алиса, выстроить происходящее в единую красивую схему, как кружева. И ни черта, моя дорогая Элис, не становится понятно, зачем все было нужно. Но с тем, что все правильно, не поспоришь.
Д.Ф. Уоллес поистине великий. Он неоднозначный, необъяснимый, тяжеловесный, лабиринтообразный, штормоподобный и безгранично гениальный. Я убеждена, что через несколько лет снова сниму «Бесконечную шутку» с полки, желая прочесть, выделить ручкой что-то новое, переосмыслить пропущенное и восхититься с тройной силой.
А пока... Трудно советовать кому-либо такую вещь, сами понимаете, поэтому для начала очень рекомендую прочесть отличную статью Тома Биссела, друга и огромного фаната Уоллеса, написанную к 20-летию «Шутки» и опубликованную в The New York Times. Очень важное и необычайно интересное. Переводил статью на русский кто-бы-вы-думали Алексей Поляринов. И, собственно, здесь я и отвечаю на вопрос, почему он упоминался в стилизованной части моего текста. Алексей вместе с Сергеем Карповым занимался переводом «Бесконечной шутки», проделав колоссальную работу с большой любовью и уважением к первоисточнику. Так что будьте уверены, роман более, чем читабельный! Must read ли он? Думаю, да. Но, пожалуй, к этому чтиву нужно подойти осознанно. Очень осознанно.
Поэтому, друзья, «закрывайте глаза и думайте смутные мысли».
И осознавайте.
Самое время.
Нравятся наши публикации?
Оставайтесь с нами! Ставьте лайк и подписывайтесь на «Дом, где живут книги»