Катерина сидела на лавочке в скверике около дома. Мишенька спал в коляске, раскинув ножки и ручки. Так умеют спать только дети. Он сладко причмокивал во сне. Катя могла долго смотреть на спящего сына, но это была непозволительная роскошь. Пока малыш спит, нужно подремать самой.
Она удивлялась своей способности быстро проваливаться в сон в любом месте, как только предоставлялась возможность, и просыпаться так же быстро от малейшего шороха или движения ребёнка.
Муж смеялся над ней:
– Ты как старая лошадь, скоро на ходу спать будешь.
Сначала обижалась, а потом перестала обращать внимание.
Шутки прекратились, когда папа просидел целый день с сыном дома. Катя на похороны бабушки в деревню уехала, а Толик с Мишенькой остался. Вернулась вечером. Муж спал, сидя на диване, а ребёнок спокойно раскрашивал папины ноги фломастерами.
– Как ты выдерживаешь это? Ни на минуту не замолкает, куда-то лезет, что-то роняет, игрушки по всей квартире… Я бы с ума сошёл!
Неделю, пока окончательно не отмылись следы фломастеров, Толик каждый день после работы гулял с сыном один, давая Кате немного отдохнуть. А потом всё вернулось на круги свои: «Я устал на работе, сходи сама. Тебе тоже свежим воздухом дышать нужно».
Катерина поправила козырёк на коляске, скинула балетки и прикрыла глаза. Ветерок приятно обдувал лицо, нагонял волнами запах цветущей сирени, солнышко пригревало, но не палило нещадно. Блаженство!
Сколько прибывала в состоянии покоя, не знала. Проснулась внезапно. Показалось, что чёрная тень мелькнула перед глазами. Помотала головой, стряхивая наваждение. Щебетали птицы. Миша спал.
По газону семимильными шагами неслась соседка Люська, размахивая руками. Рванула ей на встречу, понимая, что-то произошло. Люся остановилась, согнулась пополам, пытаясь отдышаться:
– Толик… там… – мотнула головой в сторону проспекта.
Катерина сорвалась со скамейки.
– За Мишенькой присмотри, – крикнула она на бегу.
На улице выли сирены скорой, стояли машины ДПС и полиции.
Народ толпился около проезжей части:
– Машина мужчину сбила.
– Девочку из-под колёс выдернул, а сам…
Больно ударили слова:
– Башмаки с ног слетели. Плохо это. Про таких говорят, не жилец…
Пробралась сквозь толпу. Толик лежал на асфальте. Около него суетились медики. Звуки слились в гул, ноги подкосились. Очнулась от резкого запаха нашатыря.
– Вот и ладно, – врач со скорой ваткой тёр ей виски. – Домой идите, нечего на такое смотреть.
– Это муж мой, – прошептала Катя пересохшими губами.
– Муж? Точно?
Кивнула, суетливо вытащила паспорт из сумки на поясе, раскрыла и сунула под нос медику.
– В больницу поедете? А с ногами что?
Глянула, не понимая. Босая. Балетки остались около скамейки. Из сбитых пальцев сочилась кровь.
– Дина, обработай! Жена. С нами едет.
Поковыляла к скорой, в которую уже загрузили Толика. Врач говорил по рации:
– Везём в седьмую. Пусть готовят операционную.
– Вперёд садитесь, – Дина распахнула дверку. – Назад не смотреть.
Слышала всё, но не сразу понимала, что говорят, как будто в ушах была вата. И колотило так, что зубы стучали.
– Александр Борисович, может, укольчик сделаем? Трясёт женщину, и не плачет.
– Ну, уколи. Только списать не забудь.
Больница встретила холодом приёмного покоя. Толика быстро увезли, а на Катю прикрикнули:
– Ждите здесь! Вам туда нельзя.
Прислонилась к стене и замерла перед закрытой дверью.
– Милая, чего ж ты босиком на каменном полу стоишь? – пожилая санитарка елозила сырой тряпкой возле Катиных ног. – Твоего что ли оперируют? Доктора у нас хорошие. Не переживай, справятся. Обутки твои где?
Пожала плечами:
– Не знаю.
– Я тебе сейчас принесу бесхозные. Есть у меня в кладовке.
Подошла медсестра:
– Вот барсетка вашего мужа и телефон. Распишитесь, что вещи получили. Да вы присядьте, это надолго.
Хотела спросить: «Надолго, это на сколько?» – но медсестра уже убежала. Опять начало поколачивать.
– На, обувайся, а то простынешь, – санитарка поставила к ногам туфли. – Не по размеру, но сойдут. Хочешь, чайку налью? Согреешься. Пойдем ко мне.
Помотала головой: «Нет».
– Тогда сюда доставлю. Тебе с сахаром? Я мигом.
Катрина грела руки о большую кружку, не решаясь сделать глоток.
– Ты не молчи, не держи в себе. Поплачь или поговори. Легче станет, – женщина чуть не силком заставила выпить горячий сладкий чай. – Вдвоём живёте или дети есть?
– Сынок. Мишенька. – Язык плохо слушался. Спохватилась, позвонить надо, как он там с Люськой? Достала телефон: – Люся, Миша проснулся? А времени сколько? Четыре? – Кате казалось, что прошла целая вечность. – Ты его покорми, как проснётся. Можешь к нам идти. Ключ в кармашке в коляске. В холодильнике каша есть, пюре, творожок, фрукты. Операция идёт. Ждать буду. Сейчас маму наберу, приедет, Мишу заберёт.
– Сынок-то большой? – не отставала санитарка.
– Год и восемь.
– Шкодничает?
– Ни минуты спокойно не сидит.
– Это хорошо. Значит, всё ему в жизни интересно, хоть и маленький. Ну, мне работать надо. Позже увидимся.
Мама начала плакать в трубку. Пришлось успокаивать, врать, что несерьёзно Толик пострадал. Попросила быстрее к ним ехать, Люсе детей из садика забирать.
«Свекрови позвонить…» – подумала Катя и, вздохнув, набрала номер. Не любили они друг друга. Ответа не было. Раз за разом пыталась дозвониться. Наконец, Галина Александровна ответила:
– Я в салоне. У меня процедуры, – и отключилась.
Появилось раздражение: «Потом упрекать будет, что не сказала», – Катя ещё раз набрала свекровь. «Абонент временно не доступен» – сообщил автоответчик.
Почти сразу задребезжала труба Толика. Эсэмэска от свекры: «Скажи своей жене, чтобы не доставала меня звонками!»
Катя быстро сделала дозвон с телефона мужа:
– Толик в больнице, идёт операция, – и отключилась.
Тут же пошёл вызов.
– Что ты сделала с моим сыном?! – истерично визжала свекровь.
– Не кричите. Толик попал под машину.
– Это ты во всём виновата! Если бы не ты….
В очередной раз выслушивать бред этой женщины не хотелось. Нажала отбой и увидела семнадцать пропущенных вызовов от мамы: «Господи, и его достаёт».
Замигал экран на Катином телефоне. Свекровь. Не ответить будет неправильно.
– В какой больнице Анатолий?
Сказала.
– Ты там? Я сейчас подъеду. Ответишь мне за всё!
На глаза навернулись слёзы: «Господи, ну зачем она так?!»
Опять подошла санитарка:
– Ожила. Щечки порозовели. Я у сестры спросила. Все нормально идёт. И палату уже приготовила. Кварцуется сейчас. Твой-то, мужик хороший?
– Очень. А вот мама его…
– Не ладите? Это бывает. Мамы зла своим детям не хотят. Только смириться не могут, что дети выросли. Твоя любит зятя?
Катя никогда не задумывалась об этом. Мама относилась в Толику нормально: «Тебе с ним хорошо, и мне радость».
– Я вот и тёща, и свекровь. К детям не лезу. Пусть своим умом живут. А если что не так идёт, найду слова, поговорю. Зять меня «золотой тёщей» зовёт, а сноха мамой. Ты то, свою как зовёшь?
– Никак.
– Плохо это. Раз она мать твоему мужу, то и тебе мать. У неё от ревности ума не хватило с тобой контакт найти. Увела ты сына у неё. У тебя от молодости. Ты бы хотела, чтобы твой сын женился, а сноха тебя никак не называла?
Катя смотрела на женщину. Столько мудрости было в её словах.
– Вас как зовут?
– Тётя Глаша я.
– Спасибо вам, тётя Глаша.
– Да что там. Я на сутках сегодня. Ещё поговорим.
Свекровь бежала по коридору. Как всегда, яркая, с причёской и маникюром. Катя чувствовала себя серой мышкой рядом с ней.
– Что с моим мальчиком? – жёстко спросила Галина Александровна.
– Пока ничего не говорят.
– Как это случилось?
– Около дома на проспекте под машину попал.
– Что ты ему такое сказала, раз машину не заметил? – свекровь грозно сверкнула глазами.
Хотелось ответить резко, но вспомнила слова тёти Глаши.
– Мама, сейчас не винить кого-то нужно, а Толика спасать! Мне одной не справиться.
С женщины разом слетела спесь. Она обмякла и, как будто, сняла маску грозного зверя.
– Ты давно здесь?
– Вместе с Толиком на скорой приехала. Толик не дышал сам. Уколы ему делали, и капельница стояла. Это всё, что я видела.
– Неужели всё так плохо? – неестественно хриплым голосом спросила Галина Александровна.
Катя потрясла головой, стараясь отогнать страшную картинку:
– Говорят, он девочку маленькую спас.
Свекровь, казалось, пропустила её слова мимо ушей.
– Мишенька где?
– С Люсей, соседкой нашей. Это она мне сообщила. Я сразу побежала, – кусала губы Катя. – Не оставляйте меня одну, мне страшно.
Галина Александровна обняла Катю, прижала к себе. Обе рыдали без слёз.
– Ничего, доченька, – успокаивающе шептала свекровь, поглаживая Катю по вздрагивающей спине. – Он мужчина, справится. А мы ему поможем. Вместе мы сила.
Две женщины, любящие одного мужчину, плакали в холле хирургического отделения. А за окном светило солнце и чирикали воробьи.
#рассказы натальи литвишко #рассказы о жизни и любви #жизнь #любовь #отношения #семья