Анна Захаровна ехала с внуком Ильей в прошлое, оно было совсем недалеко, всего в 140 км от города. И это прошлое называлось Камушки, обычно в родное село она ездила на Радоницу с детьми и внуками. А вот со вчерашнего дня что-то вдруг вспомнились родные Камушки, и ее нестерпимо потянуло туда. Это желание пришло неожиданно для нее, ведь она совсем не думала о прошлом, Анна Захаровна была в настоящем: в их семье была радость – месяц назад родилась правнучка, которую назвали Анечкой, в её честь. И все мысли взрослых были заняты только малышкой.
– Может мне умирать пора, пора место на кладбище выбирать, так и выбирать не надо, ведь вся родня, все Кузнецовы и Быстровы в одном месте похоронены, все под сенью старых раскидистых лип на сельском кладбище.
Она села сзади, чтобы ничего не мешало ей закрыть глаза и окунуться в прошлое. Анна Захаровна вспоминала школьные годы, одноклассников в красных галстуках, вспоминала свою первую двойку, полученную из-за Кольки Лобова, она ему подсказывала, а в результате по двойке они получили оба.
– Вот как хитро устроена память, так любезно предоставляя нам свои архивы. А что же дальше.
И Анна Захаровна увидела себя на речке, сидящей на лодке с Никитой Берестовым. У них в десятом классе была любовь, и все пророчили ей его мужья, но после школы они разъехались и больше уже никогда не встречались. Она недавно узнала, что он умер года три назад.
Дальше она вспомнила, как после школы она уехала в Москву, со скандалом, мать с отцом не хотели ее отпускать:
– Ты здесь нужна, зачем тебе институт. Пойдешь, как и все, на коровник, детишек-то младших надо поднимать, – как наяву слышался ей голос матери, ведь она в ту пору ее главной помощницей была.
Но всё же она уехала и поступила, как и хотела, в медицинский институт. Закончив его она вернулась в свой областной центр кардиологом. И долгие годы лечила людей, все говорили, что она врач от Бога. Но Анна Захаровна так не считала, ведь она в последние годы преподавала в открывшемся в их городе медицинском институте.
А мать с отцом гордились ей, даже просили у неё прощения, что в первый год обучения ей совсем не помогали, но она тогда все выдержала, подрабатывая санитаркой. И все каникулы тоже работала. Домой во время учебы она приезжала только однажды, когда умерла бабушка, которая и благословила ее на поездку в Москву.
Она в Камушки приехала только в свой первый отпуск, ее руки тогда еще помнили, как подоить корову, она еще не разучилась белить стены их ветхого дома, в котором к тому времени оставались только родители, она весь месяц ходила на речку поплавать саженками. К тому времени брат женился, и у него росло уже двое сыновей, жили они в доме, который им выделил совхоз. Сестра тоже уехала в город и осталась там, выйдя замуж.
А сама Анна вышла замуж поздно, но не за москвича, как ей все пророчили, а за своего односельчанина, он был на три года старше её. И вся женская половина села была в него влюблена, но он выбрал её, Анну. Учился он в областном центре, и вскоре стал одним из самых успешных адвокатов города. Их поздняя, но пылкая, всепоглощающая любовь вспыхнула на берегу их маленькой речушки Павы, и оказалась на удивление крепкой. Они с Мишей воспитали двоих детей умных, самостоятельных. Но вот уже почти семь лет как он ушёл из жизни, а она теперь живет только воспоминаниями о нём.
– Мне уже девятый десяток пошел, Миши нет, но я не одна, дети и внуки рядом, и я этому очень рада.
Анна Захаровна ехала в Камушки ещё и рассчитывая побывать в гостях у своей лучшей подруги и одноклассницы Даши, вернее сейчас уже Дарьи Кондратьевны, а на самом деле Пчёлки, они дружат всю жизнь. С тех самых пор, когда начали помнить себя, ведь они жили почти рядом. Ещё во втором классе они придумали себе новые имена: Дарья для нее была Пчёлкой, а она для Дарьи – Стрекозой. Когда у обоих появились новенькие телефоны, то они вместо своих имён в контактах и записали именно их. И раз в месяц, а то и чаще, обязательно перезванивались.
Дарья–Пчёлка очень точно отвечала своему прозвищу, она всю жизнь трудилась сначала зоотехником, потом они с мужем организовали свою небольшую свиноферму, когда подросли дети и включились в работу, ферма разрослась. И сейчас их бизнес известен на всю область. Муж у неё умер два года назад, она сама давно отошла от дел, бизнесом занимаются сын и внук.
Анна Захаровна тоже сродни своему прозвищу. Она человек, всегда рвущийся в дорогу, любит путешествовать, поэтому раньше делила свой отпуск на две части и, как стрекоза, мчалась то на Кавказ, то в Питер, а однажды даже на Камчатку летала. В прошлом году дети подарили ей на день рождения поездку на теплоходе по Волге, это было незабываемое путешествие, она до сих пор воскрешает ее в памяти с огромным удовольствием.
Ото всех этих воспоминаний прошлого в ее душе разливалось какое-то блаженство и охватывало необъяснимое тепло, предчувствие встречи с родными местами.
– Почему вдруг меня так неудержимо потянуло сюда? Может быть даже в последний раз? Нет, последний раз будет, когда меня привезут сюда хоронить.
Анна Захаровна уже сказала своим близким, чтобы её похоронили именно в Камушках. Но вопрос “почему” так и свербил её:
– Чем вызвана моя поездка? Моей прихотью или мое присутствие там, в Камушках, кому-то понадобилось?
Закрыв глаза, Анна Захаровна представила себе родные Камушки такими, какими они были в тот день, когда они хоронили Мишу, тогда в селе только начался исход его жителей в город, уехали и оба сына ее брата, с тех пор она была родном селе всего один раз, хотя брат и приглашал ее, но она приехала только на его похороны три года назад. В Камушках осталась только его жена Наталья, которую племянники все эти годы пытаются забрать к себе, а она не поддаётся. Наталья часто Анне и жалуется на детей, что они не дают ей спокойно умереть в родном доме. С похорон брата и началась у них традиция ездить в Камушки на Радоницу.
– Да, уходит старшее поколение и оставляет после себя у детей осознание того, что и их очередь скоро наступит. Печально, но каждому человеку надо принимать это, как неизбежность, данность. Я вот вовсе не переживаю по этому поводу, каждому отмерено в жизни ровно столько, сколько он заслужил. Мы не знаем точной даты ухода из жизни, а может быть зря, может быть мы бы тогда не тратили время впустую, особенно сейчас, когда, я уверена, полстраны играется в телефонах. Это до какой же степени себя надо не уважать, чтобы здоровый мужик тратил время на то, чтобы сидеть и играться, как малый ребёнок. И думается мне 99,9% людей, зная дату своей смерти, составили бы себе подробный план на всю жизнь, и не откладывали на завтра даже самое пустячное дело.
Они уже проехали больше половины, пути как вдруг он Анны Захаровны зазвонил телефон. Звонила Пчелка.
– Слушаю тебя, дорогая!
Но ей ответил мужской голос:
– Анна Захаровна, это вы?
– Да я.
– Извините, но я долго не мог понять бабушку, а она очень хочет вас видеть, бабушка больна, очень больна.
– Сергей - это ты? – спросила Анна Захаровна, чтобы убедиться в том, что это внук ее подруги.
– Да, это я.
– Мы уже подъезжаем, минут через двадцать будем в Камушках.
– И сразу к нам, Наталья Егоровна тоже у нас .
– Хорошо, – ответила она ему и подумала, – вот оно в чём дело, вот почему меня тянуло в Камушки.
Анна Захаровна представила подругу в постели – худенькую, бледную. Именно такой она увидела её полгода назад, когда та приехала на обследование к ним в больницу, тогда ничего серьезного у нее не обнаружили. Анне Захаровне уже тогда показалось что она похудела , и со стороны казалось старенькой бабушкой.
– Хотя скорее всего и я такая же, просто каждое утро, глядя в зеркало, я льщу себе, думая, что я ещё ого-го!
И вот, наконец, родное село, до боли знакомое, здесь недавно прошел дождь, но уже светило солнце, показывая всем, что жизнь по-прежнему прекрасна, несмотря ни на что.
– Илья, не к бабе Наташе, её дома нет, сейчас до площади, потом налево от Доски Почета, а там я скажу, где остановиться.
А вот и он, дом Пчелки, сколько она себя помнит, он всегда был ухоженный, с голубыми ставнями.
– Уже чувствуется, что и он ветшает потихоньку, ведь теперь Даша одна здесь живёт, вся семья разошлась, здесь же в Камушках, по своим, недавно построенным домам. А раньше дом был как бы командным пунктом, но теперь он явно потерял свое стратегическое назначение и стал просто домом бабушки Даши.
– Ба, я назад, – сказал Илья, – когда захочешь вернуться, позвонишь.
– Нет, Илья, погоди, вдруг в городе что-то надо. Я сейчас узнаю.
А навстречу ей уже шел внук Дарьи Кондратьевны Сергей:
– Здравствуйте, Анна Захаровна! Проходите во двор.
– Сережа, от меня что-нибудь нужно, пока мой внук не уехал, ему можно поручить купить лекарство.
– Нет, жена сказала что… – и он в сердцах махнул рукой.
Она обернулась к Илье и крикнула:
– Позвоню.
Они с Сергеем прошли в дом, возле кровати, где лежала Дарья Кондратьевна, стояла женщина в белом халате и делала ей укол, затем она обернулась к ним и сказала:
– Здравствуйте, Анна Захаровна, я ведь ваша бывшая студентка. Идите баба Даша так страдала от того, что не могла нам объяснить, как вам позвонить. Сообразила только наша дочь Аня, бабушка часто называла её стрекозой, вот она и решила, что Стрекоза в её телефоне это тоже Анна, бабушка даже заплакала, когда она ей сказала, что вы уже едете.
Они подошли ближе, Анна Захаровна, привыкшая и к болезням, и к смертям, увидев подругу, с трудом сдержала слезы:
– Да, болезнь не красит, – с горечью подумала она.
А Дарья Кондратьевна с трудом улыбалась, пытаясь что-то произнести, но у неё не было сил.
– Молчи, я сама. Знаешь я почувствовала вдруг, что должна ехать, а звонок Сережи застал нас уже в дороге. Они у тебя молодцы, и внучка, и сноха, и внук. Вот я и приехала, и Наталья пришла. Так что скучно тебе не будет.
Анна не поняла, что ответила ей Дарья, но та потом достаточно внятно сказала:
– Спой нашу, –и она запела:
– Я ехала домой, душа была полна
Неясным для самой, каким-то новым счастьем.
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою глядели на меня…
Анна Захаровна сдерживала себя, сдавив левой рукой правую, до боли вонзив ногти в ладонь, она видела слезы в глазах умирающей подруги, в глазах окружающих людей, которые отошли дальше, чтобы Дарья Кондратьевна не видела их слабости, подруга смотрела на неё благодарными глазами, видно ей песня приносила облегчение от той боли, что она испытывала всё последнее время.
А потом все ушли, оставив их наедине, и Анна Захаровна увидела, как шевелятся губы Дарьи, угадывая что она говорит ей:
– Спасибо, Стрекоза, я тебя люблю.
– И я тебя, Пчелка , – и она запела другую песню, ту, которую они тоже любили, – “Капли датского короля” Булата Окуджавы.
Когда она допела песню, пришла жена Сергея и сделала ей еще один укол. Вскоре Дарья Кондратьевна заснула.
Анна Захаровна и Наталья ушли домой, тихонько напевая ту же самую незатейливую песенку Булата Окуджавы о датском короле, говорить совсем не хотелось, было тяжело на душе, зная, что ничем, абсолютно ничем, они уже не могут помочь. Утром им позвонил Сергей…
Анна Захаровна осталась в Камушках до похорон, было тяжело, но она считала, что должна выполнить свой долг, и достойно проводить любимую подругу в последний путь. Они с Натальей готовили поминальный обед и не спали почти до утра, на кладбище все шли пешком, хотя пусть был не близкий, а ведь почти всем провожающим было уже за шестьдесят. Народу было много, в селе все друг друга знали.
На могилы родных она сходила на следующий день, утром. А вечером она уехала с какими-то родственниками покойной подруги. Сидя в машине она все время прокручивала словно на заевшем патефоне первые строчки песни “Я ехала домой”, и перед ней маячило это неясное счастье в виде сомнительного видения стакана с водой и, почему-то, двух таблеток рядом. Она ехала домой и думала:
– Вот и еще на один шаг я приблизилась к вечности, готова ли я без страха сделать свой последний шаг, ведь говорят, что она совсем не страшна, эта неизвестная никому из нас вечность…
Вот как-то так неожиданно получилось у меня в этот раз, дорогие читатели, я даже сама не ожидала. Почему? Не знаю…