Максим сказал своей жене, которая тихонько плакала в сторонке и кусала себе губы, – я тебя люблю. Я не могу без тебя. Это не любовь. Это рабство.
– Я знаю, — ответила она, поднимаясь и выходя за ним в прихожую. — Но я не могу жить без тебя, Максим. Я думаю об этом каждую минуту. Я люблю тебя и очень боюсь, что ты этого не оценишь. Я ухожу от тебя к другому мужчине и буду молиться, чтобы он был счастлив. Я долго думала и поняла, что раз уж Господь дал нам с тобой быть вместе, то мне придется быть верной ему и в браке. Если б ты знал, какой это стыд. Особенно, если муж узнает.
Авдотья Николаевна ушла, а Максим вышел на балкон и долго смотрел в сад, думая, что же теперь делать. В последний раз он был с ней тогда, когда она просила у него прощения за то, что отказала ему в его любви. Теперь он должен просить прощение за то же самое, только перед ней и в других обстоятельствах.
Макс разжал пальцы и сказал, обращаясь к небу:
– Прости меня, Господи. Я должен это сделать. Прости.
– В конце концов, все будет хорошо, — ответил он сам себе. — Рано или поздно, но всё станет на свои места.
Вчера Максим вернулся домой поздно, уже в двенадцатом часу ночи. Дети давно спали. Он бросил сумку в прихожей и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Глаза его закрылись сами собой, и Максим погрузился в сон, в котором он — величайшая драгоценность, которую держат в своих объятиях миллиарды людей на свете, но этого мало. Главное — не выдавать себя ни единым движением, не разрушать хрупкую иллюзию, что тебе принадлежит весь мир. В этот раз все было по-другому. По-другому и хуже. Все люди, которые были в его жизни до этой ночи, остались где-то далеко позади, а впереди был только он, он и она, другие ему не нужны и не интересны. Максим не хотел думать о том, что происходит на свете. Не мог. Несколько раз он просыпался среди ночи и, услышав плач, прислушивался, опасаясь худшего.