История, у которой пока нет названия.
Сегодня не мой день. Нет, не так. Не мой месяц. А сегодняшний день и вовсе не мой день из всех не моих. Суета, суета! Какой-то нескончаемый кипишь с утра до вечера.
Вот например сегодня: выполнил все поручения начальства; написал и сдал все статьи, которые за мной висели; даже выполнил все пункты собственного плана. А КПД сегодняшнего дня по ощущениям ровно ноль. Только я продолжал суетится, непонятно по какому поводу,волноваться.
Редакция давно уже опустела, в ней оставался только я со своей суетой и волнением, и ощущением того, что этот день никогда не закончится. В результате я плюнул на все и решил, что лучше уже все равно ничего не будет, лишь бы не сделать хуже. Пора домой! Я подхватил свою сумку с документами, сгрёб в неё черновики для будущих своих статей, почти добежал до выхода и вспомнил, что забыл свою термокружку. Вернулся. Опять бегу к выходу. Ну, не суета ли? Достал на изготовку ключи от машины...
И тут вспомнил, почему сегодня не мой день. Моя машинка осталась дома. Она не завелась. И передо мной утром встал выбор: опоздать на работу, но завести машину, поехать на общественном транспорте или вызвать такси. Такси было долго ждать, а остановка от моего дома буквально в нескольких метрах. А от редакции и того ближе, всего то дорогу перейти.
Ну и ладно, в троллейбусе настроюсь на волну спокойствия, в такое-то время в нём будет малолюдно. Я подошёл к пешеходному переходу, дождался зелёного света и пошёл. Ключи всё ещё в руке и я решил их положить в сумку. Но краем глаза увидел что-то яркое и повернул голову налево. На меня ехала машина. Инстинктивно я закрылся руками.
Какое-то время ничего не происходило. Потом я открыл глаза. Я стоял посреди василькового поля. Не среди ржи с васильками. А именно - васильковое поле от горизонта до горизонта, а потом только небо. Кристально чистое, высокое, необыкновенно голубое. Необыкновенно голубое. И безумно красивые васильки. И кованая скамейка. И женщина на ней.
...Она пригласила присесть рядом. Я присел. Это была женщина в чёрном плаще с огромным капюшоном. Её лица я не видел. Голос у неё приятный, чистый и спокойный. Руки... Руки красивые и изящные, если судить только по рукам женщине было не больше тридцати.
—Скажи, как ты с этим справляешься, не устаёшь? Забирать людей—это, наверное, очень страшно? А как же душа?
— Все журналисты одинаковые. Это интервью?
Если бы я видел её лицо, можно было бы предположить, что она улыбается.
—Нет, это простое любопытство.
—Это моя работа. Я занимаюсь этим миллионы лет, я уже привыкла.
Её голос звучал очень тихо, безучастно, отрешённо, надтреснуто.
Я много чего видела: война, эпидемия, катастрофа, болезнь, роковая случайность, казнь, суицид. Я видела столько боли! Я могу пережить любую боль.
—Это из-за отсутствия души?
—Зачем мне душа при такой работе?-по интонации -снова улыбка?
—А какой самый яркий случай?
— Я расскажу тебе. Это девочка, её зовут Елизавета. Лизонька. У неё рак мозга. Она лежит в больнице. Врачи борются за её жизнь и делают все возможное: лекарства, капельницы, уколы, химиотерапия... Потом опять лекарства, капельницы, уколы... А ребёнок -то какой! У неё огромные голубые глаза, смешные косички, она обожает смеяться, рисовать, болтать, мечтать, гулять. Ей скоро пять. Мы однажды гуляли...
—Мы?
—Да, я часто провожу время рядом с ней, она очень слаба, но её время ещё не пришло.
Женщина замолчала, её плечи опустились. Она теребила руки, как будто пыталась куда-то спрятать, и молчала. Долго молчала...
Я не выдержал, спросил:
—Так что там с девочкой, которой скоро будет пять? Он
— А пять ей не будет....
Женщина подняла на меня свои глаза.
Я заглянул в глаза Смерти…Она плакала.
...Некоторое время она ещё всхлипывала. Потом, совсем по-детски, вытерла лицо рукавом плаща. Натянула капюшон поглубже и стала говорить.
-Знаешь, смерть — это не конец и даже не начало. Сама по себе смерть ничего не меняет. Всё, что должно измениться, уже изменилось. Это испытание.
Я спросил:
—Для кого?
—Для всех. Когда Лизонька у...
Она оступилась на этом слове, запнулась, потом исправилась:
—Когда Лиза окажется на этой стороне она пойдёт своей дорогой, а все те, кто останется по ту сторону, пойдут своей.
—И как же её уход переживут родители?
—Я же сказала, что это испытание. Например, её отец испытание не прошёл, он струсил. Он так боялся, что не сможет пережить уход своей дочери, что ушёл сам.
—Что, суицид?
—Да ты романтик. Нет, он просто ушёл. Он оказался настолько трус, что даже документы на развод он прислал курьером. Ещё в самом начале, два года назад.
—А её мама?
—О! Это сильная женщина. Она выдержит многое, она выдержит всё. Сильнее мамы Лизы, только сама Лизонька. Женщины вообще сильнее вас, мужчин. Ну, шо б ты знал!
Последнюю фразу она сказала с каким-то одесским акцентом. Я понял, что русло нашего разговора будет меняться. Я собирался задать ещё тысячу вопросов. Но тут она повернулась ко мне, взяла меня за грудки и сказала:
—Мужчина .... Мужчина, очнитесь...
И ударила меня по лицу.
Я открыл глаза. Я лежал на асфальте, надо мной сидела женщина. Она трясла меня и пыталась привести в чувства.
—Мужчина вы в порядке? Я вас сбила? Давайте я вас к доктору отвезу.
Я точно знал, что она меня не сбивала, она даже до меня не доехала. Я встал и помог ей подняться. Это была хрупкая женщина, светловолосая, не накрашенная. Я стал её разглядывать и поймал себя на мысли, что у неё васильковые глаза. Ёк!
Я как-то сбивчиво стал объяснять, что она меня не сбивала, что у меня всё в порядке, что мне не нужен никакой доктор. Но она посмотрела на меня как-то сверху, хотя была больше чем на голову ниже меня, и спокойным, ровным голосом сказала:
—Садитесь в машину, я отвезу вас в больницу. Вам нужен осмотр.
Не знаю почему, но возражать я не стал. Сел в машину, и когда мы уже проехали посмотрел на неё и в голове снова пронеслась мысль, что эта женщина такая хрупкая, но такая сильная. Ёк!
В больнице она сдала меня врачу, сообщив ему всю необходимую информацию, мне сунула в руки визитку. Ну, как визитку... На ней было написано только имя и телефон. И ушла. Врач спросил:
—Так что случилось?
—Не знаю. Наверно, просто отключился, заработался.
—Давление смеряем?
—Давайте.
Измеряли давление, врач сказал мне что я космонавт, и отпустил.
Я вышел, всё ещё не понимая, что происходит. Постоял в коридоре и решил, что нужно выпить кофе.
Нашёл автомат, выбрал кофе, закинул монетки. Машина начала журчать, потрескивать, булькать. Я задумался.
-Привет, будешь моим другом?
Рядом со мной стояла девочка в костюме панды и с передвижной капельницей.
Как можно отказать маленькой девочке.
—Конечно буду. Я могу быть самым лучшим другом.
—Мне такой и нужен. Ведь лучший друг для своего друга сделает всё.
—А что я должен сделать?
—Я скоро умру, и ты должен будешь побыть с моей мамой. Она очень боится остаться без меня. А когда с ней будет лучший друг, ей не будет так страшно.
—А как же тебя зовут? — спросил я, но уже знал ответ.
—Лиза.
Мы произнесли это слово одновременно, втроём. Втроём: Лиза, отвечая на вопрос в голос, я беззвучными губами, и женский голос за моей спиной. Ёк! Я обернулся. Позади меня стояла женщина... Та, которая привезла меня сюда. Ёк!
—Простите, не обращайте внимания. Она уже пару недель пристаёт ко всем с предложением дружбы.
Ирина, именно так было написано на визитке, которую она мне дала, сказала это очень грустным голосом.
—Да, мне не сложно. Тем более, что у меня никогда не было лучшей подружки.-сказал я как можно беззаботнее, хотя у самого сжалось сердце. Ёк!
—Все так говорят, но никто не пришёл, а она расстраивается.
Она взяла Лизу за руку и они пошли по коридору. Прежде, чем исчезнуть за поворотом девочка повернулась ко мне, помахала своей слабенькой ручонкой и сказала:
—Если ты мне правда друг, приходи завтра. Мама со мной на все выходные. Мы будем друзьями и я приглашу тебя на день рождения. Он у меня уже совсем скоро. Три месяца осталось.
Ёк!
Домой я поехал на такси, рисковать уже не хотелось. Зашёл в квартиру, прошёл на кухню, включил кофеварку, сел за стол.
Во мне бушевал океан эмоций. Но почему-то мне совсем не хотелось успокоиться, пережить этот день, или хотя бы выплеснуть эти эмоции и чувства.
Кофеварка давно закончила своё дело, а я всё ещё сидел, думал, анализировал, размышлял. Кофе я так и не выпил.
...Засыпая я впервые точно знал, что я буду делать через неделю, месяц, год, годы...всю жизнь.
Всю жизнь мне хотелось дарить этой девочке счастье, быть для этой женщины опорой, плечом, крылом, фундаментом, стеной. Я точно знал, что я буду делать завтра. Завтра я еду в больницу. К другу.