Так могло бы наверно продолжаться бесконечно. Но однажды съездил Пашка в соседний совхоз на заработки, а оттуда вернулся с женой. Прошёлся по всем соседям, познакомил её. Девушка была симпатичная, с большущими голубыми глазами, тоненькая, маленькая, такая вся миниатюрненькая, Пашке до плеча не доставала. Пашка был роста выше среднего, плечистый, настоящий деревенский парняга. Смотрела она на него снизу вверх и наивно хлопала ресничками. Надо сказать, видно было, что влюблена она в него по самые уши. В её глазах проглядывалась надежда на то, что Пашка изменит её жизнь в лучшую сторону. Все-таки приехала из совхоза в город.
-Вот, моя, жена, Люба, Любаня моя.
Всем говорил соседям.
-Пашка, а пить-то бросил?
-Завязал, все, больше никогда в рот не возьму. Да и жена не даст. Правда, Любаня?
-Да с такой женой грех пить. Тебе на неё молиться надо, что она за тебя замуж пошла.
Соседи за спиной у него охали да вздыхали, жалко было девчонку, куда свою голову бедовую сунула. Местная-то ни одна бы не пошла за него, зная как он выпивает.
Так и стал Пашка со своей Любаней строить свою семейную жизнь. Через год у них родилась дочка. Все красивое взяла от своих родителей. Получилась такая хорошенькая, как куколка. Анна Каренина помогала Любе во всем. Хорошая из неё бабушка получилась. Она могла вязать крючком, так какие вещички, навязывала, глаз не оторвать.
А через время Пашка стал прикладываться к рюмочке. Ну всегда повод весомый, грех не выпить. То дочке полгода, то первый зубик, то сделала первые шаги.
А через полтора года у них родилась ещё одна дочка. Тут уже и Любаня стала мужа во всем поддерживать, рюмку другую опрокидывала. Да так они дружно жили, никогда не ругались. Придёт Пашка с работы, уже с собой бутылочку приносит, а Любаня тут же на стол все соберет, накроет. А ещё через год ещё одна дочка родилась.
Так вот, если первая старшенькая у них как куколка, с любовью сделана, то эти две такие некультяпистые получились. Вроде на отца с матерью похожи, а черты лица грубые. Волосы торчали в разные стороны, уложить их было тяжело. У одной даже прозвище было "Чучундра". В общем топорная работа, как будто нехотя делали. Да ещё, подрастая, стали воровитые. Того и гляди что-нибудь сопрут. В дом лучше не пускать было. Соседские дети с ними перестали играть, потому что после таких игр исчезали куклы, платьица, всякие мелочи для кукол.
Когда детям было по три-пять лет не стало Анны Каренины. Пошла зимой в магазин, а мороз был лютый, да ещё с ветром. Хуторок был не близко от магазина, да все полем, да лесом. Вот она и не дошла. Так и нашли её в обнимку с бутылкой.
А Любаня с Пашкой мало о детях думали. Нет, Люба сама пыталась что-то делать, и дома убиралась, и на работу ходила, и кушать готовила. Но когда у них была получка, про все на свете забывалось. Стала она зависима от бутылки. Зато всегда вместе, да дружненько. Куда Пашка, следом и Люба.
А Пашка был нелюбитель дома что-то делать. Ни подштукатурить, ни крышу перекрыть. Дом старенький, стал уже сыпаться, покосился немного. Видно, что хозяина у дома нет.
Так и росли их девчонки как трава в поле. Вечно немытые, нечесанные, в одежде не по размеру. Росли агрессивные, могли нагрубить и послать. Учились плохо. Только старшенькая более менее смотрела за собой, сама стирала себе, причесывалась, выглядела получше своих сестер.
А Пашка давно уже не Пашка, и даже не дядя Паша, и не Павел Михайлович. он стал просто Гриней. То ли от фамилии, то ли от образа жизни ему дали такое прозвище. Так и был он до старости Гриня, пока не помер. А женщина с косой к нему пришла так же в пьяном угаре. Заснул и не проснулся.
И осталась Любаня одна.