Мое предчувствие оправдалось через несколько дней. Была невыносимая жара; солнце стояло в зените. Я играла в палисаднике под окнами дома. Огромный куст сирени одновременно был защитой от пекла и импровизированным шалашом: сквозь его ветви я видела улицу и прохожих, оставаясь при этом в укрытии. Про себя я называла это место "наблюдательным постом". Стремясь скрыться от летней духоты, соседи прятались по домам. Улица была пуста. Мне было жарко и скучно. Уже несколько дней мне безумно хотелось назад, в город. Там был дом, любимые книги и друзья. Здесь же, под неусыпным контролем бабушки, из развлечений был сбор колорадского жука на бескрайних просторах усада, да телевизор, транслирующий два канала при условии хорошей погоды и отсутствии ветра. Предавшись мрачным мыслям, я не сразу увидела, как кто-то бесшумно крался вдоль нашего забора. Затаившись, я наблюдала из своего убежища. Вот отворилась калитка, и я замерла от неожиданности: крадучись и озираясь, в огород вошла цыганка, та самая, крикнувшая мне что-то на своем языке. Я сразу узнала ее, хотя сейчас она выглядела иначе: черные, блестящие волосы были собраны в тугой пучок, украшенный пестрой лентой, а платье было оранжевым, с рисунком в виде роз. Ступая босиком, на цыпочках, она направилась к крыльцу дома. Я последовала за ней, и, выглядывая из-за угла, увидела, как цыганка пытается открыть дверь, шаря в замочной скважине тонкой железякой.
Меня охватила паника. Что делать? Бабушки нет дома: еще с утра она в гостях у Марьи Петровны. Пока я бегу к соседям, цыганка вынесет все ценное и безнаказанно скроется. Я снова выглянула из-за угла: она нервно копалась с замком, стараясь открыть его.
"Была не была"- решила я, и завопила что есть мочи:
- Бабушка! бабушка! Нас грабят! Бабушка, помоги!
Раздался бряцающий, звенящий звук: это цыганка от неожиданности уронила на крыльцо свою отмычку. Не разбирая дороги, она бросилась бежать по направлению к калитке, но я оказалась быстрее, захлопнув ее перед самым носом воровки. Бросив на меня взгляд, полный ненависти, цыганка, сверкая грязными пятками, побежала за дом, намереваясь уйти через усад. Через дорогу ко мне уже неслась бабушка, а вслед за ней, прихрамывая, шагала Марья Петровна.
- Баб, она на усад побежала!- во весь голос закричала я, отпирая калитку. Сердце отчаянно застучало, когда я увидела, как бабушка, схватив садовую лопату, по пятам следовала за цыганкой. Та удирала меж картофельных кустов; ее одеяние маячило яркой, движущейся точкой. Увидев, как в нашу сторону бежит муж Марьи Петровны, дядя Миша, с двустволкой в руках, я испугалась еще больше. Преследователи скрылись из виду, и на несколько минут шум погони стих. Я стояла у бочки с водой, боясь сдвинуться с места. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в огороде показалась необычная компания: впереди, тяжело дыша и пыхтя, шла бабушка с лопатой в руках, за ней дядя Миша, тащивший за руку упирающуюся цыганку, а сзади хромала Марья Петровна, то и дело растирая пальцами больное колено.
Воровка брыкалась, извивалась и даже пыталась укусить дядю Мишу, но вырваться из его бульдожьей хватки ей было не под силу. Он был полковником милиции в отставке, профессионалом, начинавшим работать еще в советские времена. Крепкий, коренастый, с седыми усами, от него так и веяло надежностью и правопорядком. Я украдкой взглянула на него: дядя Миша сиял, глаза горели. Да уж, это оперативное мероприятие по задержанию преступника было отработано четко!
Цыганка шипела что-то на своем языке, буравя взглядом исподлобья всех присутствующих. Отчего-то мне было жутко на нее смотреть, и я спряталась за широкой бабушкиной спиной.
- Не дергайся, милая, хуже будет! Эх, наручников нет, враз бы ее сейчас к забору приковал!- сурово сказал дядя Миша, крепко сжимая тонкую, смуглую руку своей задержанной. Бледная, как полотно Марья Петровна то и дело охала, хватаясь за сердце.
- Скажи-ка мне теперь, красавица, как звать тебя?- с притворной лаской спросил дядя Миша. Цыганка, презрительно фыркнув, отвернулась, проигнорировав вопрос старого полковника.
- Ууу, стерва! Ну ничего, я тебя в милицию сдам! Лазить она вздумала по чужим домам!- не унималась бабушка. Всю дорогу от усада, она хаяла воровку на чем свет стоит. Дядя Миша одобрительно поддакивал. В ход пошли совсем нецензурные выражения, которых, к слову сказать, моя баба Валя не стеснялась совсем. Марья Петровна пыталась урезонить ее, зашептав что-то на ухо, но бабушка отмахнулась от соседки, как от назойливой мухи. Подойдя ближе к цыганке, и смерив ее с головы до ног презрительным взглядом, баба Валя произнесла:
- Теперь слушай меня. Если не хочешь сидеть, то уходи из этой деревни по добру по здорову. А не уйдешь, так я живо заявление в милицию напишу! Нууу?...
Это "нууу?" было произнесено так грозно и весомо, что все присутствующие посмотрели на цыганку, не сомневаясь, что уж теперь-то она сдастся и будет молить о пощаде. Но не тут-то было! Девушка, казалось, преисполнилась невиданной гордости . Она выпрямилась, и будто став выше на голову самого дяди Миши, надменно сказала:
- Никуда я отсюда не уйду. Это моя земля, моя деревня. И не тебе гнать меня, старуха! Как бы тебе самой не пришлось ноги уносить. Да и ребенок у тебя. Не боишься?
Мне стало не по себе. Молодая цыганка смотрела на меня в упор, недобро улыбаясь.
В тут же секунду началась потасовка. Первой на несостоявшуюся воровку набросилась бабушка, но девушка оказалась проворнее. Вывернувшись из рук дяди Миши, она толкнула бабу Валю, в несколько прыжков оказалась у калитки, открыла ее и бросилась наутек, поднимая за собой клубы пыли.
Вся соседская компания ошарашенно смотрела ей вслед, не двигаясь с места. Первым из оцепенения вышел дядя Миша.
- Пусть уходит. Они теперь еще долго в нашей степи не покажутся. Эта-то вон какая резвая, наглая. Ничего, она своим все передаст. Притихнут. - слова бывшего милиционера показались мне толковыми, но бабушка, как всегда, была не согласна.
- Легко тебе говорить! А если они ночью дом мой спалят, или по окнам стрелять будут? Что тогда ты скажешь?- баба Валя подбоченилась и грозно посмотрела на дядю Мишу, но тот был непреклонен.
-Не сунутся. Не переживай, Васильевна, не придут. Они теперь знают, что здесь их встретят, да так встретят, что мало не покажется. Я всю районную полицию на уши поставлю, остались еще связи - сурово сказал дядя Миша, закуривая папиросу.
- Конечно, Валентина, Миша прав! Ничего не бойся, а в крайнем случае к нам беги. Мы рядом.- Марья Петровна ободряюще улыбнулась бабуле, и порывшись в карманах, вытащила целую горсть моих любимых карамелек-сосачек.
- На, Оленька, держи. Ты самая храбрая девочка! Даже цыганки не испугалась. Так громко закричала, что мы на заднем дворе услышали! - ласково говорила Марья Петровна, гладя меня по голове. Дядя Миша лукаво подмигнул мне, и незаметно мое настроение улучшилось. Я даже почувствовала себя героем, ведь благодаря мне кражи не случилось! Эх, все-таки не зря я назвала старую сирень моим наблюдательным постом...
Услыхав о случившемся происшествии, к нашему дому подходили и другие соседи, и каждому из них бабушка рассказывала историю о поимке воровки. Надо сказать, это доставляло ей удовольствие. Она смачно делилась подробностями произошедшего, победоносно взирая на удивленных слушателей. Пересуды о дерзкой выходке цыганки утихли только под вечер.
...Я долго ворочалась в постели. Баба Валя давно похрапывала, а вот я никак не могла заснуть. События сегодняшнего дня не выходили из головы. Последние слова цыганки таили в себе угрозу, да и взгляд ее был недобрым, зловещим. А глаза... Огромные, черные, затягивающие, как воронка. Наверное, так и действует пресловутый цыганский гипноз. Нечто, чем этот народ владеет от природы, передает из поколения в поколение. Первобытное, устрашающее ремесло...
Ночью разразилась гроза. Черное небо то и дело освещали серебристые вспышки молний, чередующиеся с раскатами грома. Я прислушивалась к завыванию ветра в печной трубе. Звук постоянно менялся. То он был жалобным, одиноко скулящим, как дворовый пес, то неожиданно набирал силу и гремел, бесновался в старой трубе. Сирень под моим окном раскачивалась под ураганными порывами ветра. Меня обуял страх. Зарывшись с головой в одеяло, сквозь маленькую щелочку я смотрела в темное окно. Там, за стеклом, по которому бежали холодные струйки дождя, что-то таилось. В игре ночных теней мне чудились раскосые глаза, враждебно глядящие в комнату. Неужели молодая цыганка вернулась, и теперь пугает меня, смотрит с улицы в низкое окно?
"Этого нет, этого нет... Там никого нет…"- зажмурившись, повторяла я про себя, попутно пытаясь вспомнить слова молитвы, которой меня учила бабушка. Как назло, на ум ничего не шло. Ужас сковал мой разум. Казалось, прошла вечность, прежде чем я осмелилась снова поглядеть в щелочку. Видение сгинуло, пропало. Буря ушла, громыхая где-то вдали. Конечно, на улице никого не было. Да и кто бы захотел выйти в такую непогоду? Так я убеждала себя, хотя сама не верила в это...
Весь следующий день лил дождь. Небо затянули плотные, серые облака. Мне было скучно и тоскливо, как никогда. Утром я упрашивала бабушку вернуться домой, но она и слышать об этом не хотела. Для нее было своеобразным делом чести остаться здесь и доказать всем, что она никого не боится и будет жить в этом доме сколько хочет. Что ж, в чем-то она была права. Но все же меня не оставляли смутная тревога и беспокойство. Вчерашний эпизод совсем выбил меня из колеи. Я боялась выходить на двор, подходить к окнам: всюду мне чудились цыгане, норовящие утащить меня из дома. Я вспомнила рассказы о похищенных ими детях, а жуткое ночное происшествие только усиливало мой страх.
Вечерело. Я угрюмо глядела в окно, наблюдая за соседским котом, вальяжно растянувшимся на сухой земле под сливой. На заднем дворе скрипнула дверь: бабушка возвращалась из огорода. Через секунду ее грузная фигура показалась на пороге. Поставив ведро с свежесобранным урожаем огурцов на пол, она направилась ко мне. Я заметила, как она старательно прячет за спиной какой-то сверток.
-Что у тебя там?- спросила я, стараясь разглядеть таинственный предмет.
Баба Валя заулыбалась, видя мой интерес.
- Вышла я на усад. Гляжу вдаль, и думаю: чего это лежит у оврага? Белое вроде. Пошла. Грязь везде, глина, еле калоши отмыла. Зато глянь, что принесла тебе!- с этими словами бабуля выложила на стол нечто, завернутое в обрывки старой простыни. Я потянула за край. Ткань скользнула на пол, и моему взору предстала кукла. Это была обыкновенная советская игрушка: пластмассовая, светловолосая, в грязном голубом платьице. Ее волосы были спутаны и перепачканы землей, а на ногах отсутствовал один из белых сандаликов. Ярко-синие глаза, обрамленные черными ресницами смотрели прямо на меня, словно пытаясь сказать:
"Я долго лежала под дождем и совсем промокла. Возьми меня себе. Я твой друг!"
Повинуясь безотчетному порыву жалости, я схватила куклу и прижала ее к себе.
- Баба Валечка, давай ее отмоем и себе оставим! Она такая красивая. Пожалуйста-пожалуйста!- верещала я, прыгая вокруг стола с куклой в руках. Бабушка смеялась, наблюдая за моим ликованием. От грусти не осталось и следа. Я была увлечена своей новой подругой, так неожиданно появившейся у нас в доме в этот мрачный, дождливый день.
Остаток вечера я провела в заботах и делах. Налив в ведро воды и прихватив кусок хвойного мыла, я отстирала грязь с маленького голубого платьица, а затем устроила банный день и самой кукле. Глядя на нее в чистой одежде, с расчёсанными, прибранными волосами, я задумалась: как же мне назвать игрушку? Должно же быть у нее имя. Тут меня осенило.
"Катя"- сказала я вслух. В этот момент мне почудилась, что в стеклянных кукольных глазках мелькнула какая-то искорка, и тут же погасла. Я готова была поклясться, что видела это. На секунду застывшие глаза словно ожили, вспыхнули светом разума. Долго еще я всматривалась в пластмассовое лицо своей синеглазки, но его выражение оставалось застывшим, безучастным. Должно быть, игра света, и никаких чудес. Так я и уснула, крепко прижимая Катю к себе.
Утром меня разбудил крик соседского петуха. Потянувшись в постели, я перевернулась на другой бок и чуть не вскрикнула от неожиданности и испуга. Кукла сидела на подоконнике. Мне показалось, что ее круглые глаза таращились прямо на меня. Но как она очутилась возле окна? Я хорошо помнила, что легла спать, положив Катю рядом с собой.
"Наверное, ночью она упала с кровати и бабушка посадила ее на подоконник"- подумала я, и вскоре совсем позабыла об этом.
Отныне кукла стала другом и спутником во всех моих делах. Я брала ее с собой в огород и на усад, усаживала рядом во время обеда, заботливо укрывала одеялом, ложась спать.
Продолжение следует.
Автор: Ольга Нестерова
Пролог повести здесь
Глава 1 здесь
Аудиоверсию можно услышать на канале "Rodelion" https://www.youtube.com/watch?v=rCWQRHZkj6k&t=383s
Друзья, полная версия повести "Шувани" доступна на моем канале портала Автор Тудей: https://author.today/u/fraunester2016