Воспоминания ветеранов, описывающие подробности отдельных боевых эпизодов, воссоздают целостную картину грандиозного сражения на Волге. Но она была бы неполной без воспоминаний тех людей, каждодневный труд которых без преувеличения можно назвать подвигом. Это медики. От санитара, который, рискуя жизнью, выносил с поля боя раненых с их оружием, до хирурга, сутками не отходившего от операционного стола, спасая им жизнь. Но, учитывая грандиозный масштаб битвы, не менее важно было организовать и возглавить этот сложный процесс. Недаром великий русский врач Н.И.Пирогов, назвавший войну «травматической эпидемией», писал:
«...Не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре войны...»
Именно поэтому на сей раз мы обращаемся к воспоминаниям главного хирурга Сталинградского фронта профессора Григория Марковича Гуревича.
Один из видных советских хирургов, заслуженный деятель науки, доктор медицинских наук, профессор Григорий Гуревич с 1940 года до начала Великой Отечественной войны руководил кафедрой общей хирургии Киевского института усовершенствования врачей. С начала войны был назначен главным хирургом Юго-Западного направления. В дальнейшем назначался главным хирургом Крымского, Северо-Кавказского, Сталинградского, Южного и 1-го Прибалтийского фронтов. Григорий Маркович отличался огромным трудолюбием и организаторским талантом. Кроме того, он был специалистом высочайшей квалификации, лично оперировал наиболее сложные случаи ранений в медсанбатах и полевых госпиталях. В одной из его характеристик говорилось:
«Высокоподготовленный, с большой эрудицией хирург. Свои знания весьма умело применяет в практической работе. Благодаря хорошему, добросовестному выполнению тов. Гуревичем своих обязанностей свыше 200 000 раненых Сталинградского и Южного фронтов получили квалифицированную хирургическую помощь. Смелый, решительный, он проводит подготовку молодых хирургов прямо в блиндажах Сталинграда, в 300-х метрах от противника».
После войны Григорий Маркович руководил кафедрами хирургии в медицинских институтах Риги и Харькова, написал множество научных трудов, подготовил целую плеяду молодых хирургов, занимался общественной деятельностью. Его труд был высоко оценен: он был награжден орденом Красного Знамени, орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды, многими медалями. Григория Гуревича не стало 7 апреля 1969 года. Отрывок из его воспоминаний мы представляем вниманию читателей:
«Сентябрь 1942 г. был исключительно тяжелым периодом для хирургической службы армий Сталинградского фронта. Только что сформированная фронтовая медицинская служба приняла разрозненные полевые госпитали бывших частей Южного и Юго-Западного фронтов и не имела еще фронтовых госпиталей, не успевших подойти из тыла страны. В городе шли тяжелые, кровопролитные бои. Санитарного автотранспорта было очень мало. Боепитание и снабжение армий держались, главным образом, на только что отстроенной железнодорожной колее Заплавное - Средняя Ахтуба - Ленинск – Саратов. Эвакуировать раненых по этому пути было очень трудно. Вражеская авиация его ежедневно бомбила, и ходячие раненые предпочитали идти пешком, заполняя проселочные дороги. Еще не было правильно налаженной санитарной службы. Таково было положение за Волгой. Каким оно было в городе, где день и ночь шли ожесточенные бои, ярко отражено в докладах главных хирургов 64-й и 62-й армий – профессора Напалкова и доцента Бондаренко. «В расположении 64-й армии поставлен сводный объединенный медсанбат, где раненым оказывается только необходимая, ограниченная по своему объему помощь... Отсюда раненые направляются на левый берег двумя путями – небольшим пароходом «Генерал Панфилов» по волжскому рукаву, огибая остров Сарпинский и на катерах и лодках на сам остров, где в западной его части расположен медсанбат. Фашистская авиация бомбит остров. Раненые прячутся в кустарнике. Специальные команды его «прочесывают», в поисках изнемогших людей. Долго задерживать раненых на острове из-за тяжелых боев нельзя...»
«Ни на правом, ни на левом берегу Волги теперь невозможно оперировать. ППГ 689 потерял убитыми и ранеными из личного состава 24 человека...»
Я перелистываю сухие протокольные записи. Плохая бумага, потускневшие от времени строки... Но в скупую строку «ни на правом, ни на левом берегу Волги уже невозможно оперировать» вложено столько дыхания Сталинграда, что бумага жжет и руки, и сердце.
В середине сентября эвакуация через Центральную переправу стала почти невозможной. В районе ресторана и памятника Хользунову, который оказался фактически уже в руках фашистов, скопилась группа раненых. Их надо было во что бы то ни стало вывезти. Была прекрасная тихая ночь. Полнолуние. Тишина на Волге такая, что как бы заглушает разрывы снарядов. К этим непрекращающимся разрывам, пулементным очередям ухо так привыкло, что слышна лишь волжская тишина. Мы видим, как оба посланных катера возвращаются. Они попали под кинжальный огонь, есть раненые. Проклятая лунная ночь... Теперь вместе с катерами посылаются лодки, чтобы рассредоточить внимание противника. На этот раз большую часть раненых удалось вывезти.
Основная – в полном объеме – хирургическая работа была сосредоточена в полевых госпиталях, расположенных в районе Заплавное – Средняя Ахтуба –Ленинск –Царево. В октябре начали прибывать из тыла страны госпитали, расположившиеся в районе Эльтона. В этих районных городках заволжской степи не было ни одного дома, ни одного сарая, ни одного двора, где бы ни лежали раненые. Целые улицы отводились под госпитальные отделения. Круглые сутки без остановки, без передышки работали хирурги и другие медицинские работники.
Эффективность хирургической работы зависела не только от медиков. Например, в начале ноября из 64-й армии начали поступать раненые в худшем состоянии, чем обычно. Объяснить это ухудшившейся работой хирургов было невозможно – они имели уже огромный опыт. Для выяснения причин такого положения дел я выехал в 64-ю армию. Оказалось, что грейдер армии является причиной осложнений у раненых. Ухабы на дороге наносили им огромный ущерб. В течение суток грейдер был исправлен.
В октябре на фронт прибывали новые госпитали. Жилого фонда для их размещения в заволжской степи уже не было. Эти госпитали и часть армейских, которые были расположены в палатках, начали зарываться в землю. Построить земляночный госпиталь – это большая наука, которая к тому времени только начала осваиваться. Поэтому каждый земляночный госпиталь имел своего «архитектора». Привожу выдержку из письма главного хирурга ФЭП 61 доцента М. Г. Таборийского: «По пути из Ленинска осмотрел СЭГ 415 и ЭГ 1584. В первом освоен ряд землянок. Получилось очень хорошо. В каждой оборудованы вполне культурные перевязочные с высоким классом асептики. Не тесно, воздух чистый, настроение раненых хорошее. Отстроен отличный операционный блок, в котором оперировать будет просто приятно».
Новые госпитали были еще, так сказать, «не обстреляны». Ни молодые, ни старые опытные хирурги не были знакомы со спецификой полевых условий. И поэтому даже в тяжелейшей обстановке беспрерывной работы на Сталинградском фронте проводилась учеба, организовывались даже постоянные циклы курсов усовершенствования. М.Г. Таборийский, которому была поручена организация таких курсов, писал мне:
«...Курсы подготовлены. Намечены преподаватели. Думаю, первое время будут некоторые шероховатости (дело для людей новое), но, несомненно, работа пойдет удовлетворительно. Договорился с СЭГ 415 об организации при нем второго цикла усовершенствования...»
Трудно поверить, что это письмо написано в разгар боев в городе, в ноябре, когда немцы отрезали 138-ю дивизию и вышли к Волге. Ни малейших сомнений в победе, ни малейшей тревоги. Обычные будни. Учеба проходила не только за Волгой, но и в самом городе, в блиндаже, в 150 метрах от переднего края!
Очень трудным оказалось решение вопросов сортировки раненых – основы пироговской военно-полевой хирургии. Раненых было так много, что решить, кого оперировать в первую очередь, кого в какую операционную направлять, было чрезвычайно трудно. Все же общими усилиями эта сложная задача была решена. Огромное значение имел и фактор психологический. В первые декады сентября раненые располагались в таких условиях, что буквально руки опускались. Часть врачей растерялась. Казалось, какое значение имеет соблюдение правил асептики, если раненые лежат на соломе и на пропитанные кровью повязки садятся мухи в потрясающем количестве. Учебой, а иногда и жесткими мерами пришлось устранять эту растерянность, убеждать, что этой обстановке следует противопоставить исключительно педантичную асептику, доведенную до степени ритуала. Только этими мерами можно было бороться с тяжелой инфекцией и соблюдать хирургическую профилактику.
При круглосуточных боях и затрудненной эвакуации в госпиталях скапливалось огромное количество раненых. Не было никакой физической возможности перевязывать всех, кто в этом нуждался. Глухая гипсовая повязка, впервые внедренная на Сталинградском фронте, спасла положение. Глухая гипсовая повязка – это способ лечения перелома без перевязок. Раненая конечность охватывается твердеющими сразу гипсовыми бинтами в виде футляра. Перелом фиксируется жестко. Выделяющийся гной, состоящий на 98% из тканевой жидкости, через поры гипса испаряется. Поэтому рана не нуждается в перевязках, так как гипс выполняет функцию дренажа. Поскольку перелом отлично фиксирован, раненого можно перевозить на дальние расстояния. Помимо этого, высвобождаются врачебные силы для других раненых. Впервые в Отечественную войну повязка прочно вошла в обиход как «метод обязательный и подлежащий неуклонному исполнению».
Вспоминая теперь Сталинград, я вижу, что у меня в гораздо большей степени сохранились романтические образы героического прошлого, скульптурно запечатлевшиеся в памяти, чем истинное геройство. А героический эпос Сталинграда в том, что он превратил подвиг в человеческие будни, а будни – в подвиг».
Подготовила Татьяна Приказчикова, сотрудник Музея-заповедника "Сталинградская битва".
*Воспоминания профессора Г.М.Гуревича – главного хирурга Сталинградского фронта. Фонды музея-заповедника «Сталинградская битва». П. № 329, инв.№ 6174, н/вф.