Мы продолжаем жить. Я уже писала, что мама перестала узнавать людей. Особенно меня. Новая я – это целиком плод ее фантазии. Личность, скажу вам, неприятная. Это «сноха» - очень хитрая, обманчивой лаской, влезшая ко всем в доверие. И только мама раскусила эту двуличную сущность, предупреждает всех потихоньку, чтобы не доверяли.
Однажды случился конфликт: мама захотела в туалет и резко села на кровати, я к ней подбежала, чтобы опередить падение. И тут началось: она начала меня прогонять, громко говорила, чтобы я ушла. Напрасно внучка убеждала принять мою помощь, она отталкивает меня, не подпускает. Я все- таки ее до туалета довела, а обратно – ни в какую. Вырвалась, упала, хорошо, что вскользь, не причинив себе вреда. Никакие доводы не действуют, никакие уговоры. «Уходи от меня» - я подчиняюсь и ухожу, в комнате забираю волосы в пучок и возвращаюсь. На вопрос: «Опять ты?», отвечаю, что вот, мама, я твоя дочь Маша, вернулась.
В это невозможно поверить, но мама преображается мгновенно. Голос становиться мягким, она безропотно подпускает меня к себе. Поднимаю ее, ставлю на ноги и веду в комнату.
С тех пор я громко предупреждаю ее перед тем как подойти, или оказать помощь: «Мама, это я, твоя дочь, тебе помочь?». И мама стала чаще меня узнавать.
Еще мое личное изобретение, но, возможно, я не первооткрыватель). Стремление уйти, убежать даже – раньше я сопротивлялась, не разрешала, удерживала. Теперь подхожу, спрашиваю: куда собралась? Куда бы она не собиралась - соглашаюсь, мы доходим до дивана, опускаемся и сидим. Дальше дивана еще не уходили. Посидим, спрашиваю: не устала ли ты, мама, можно прилечь. Отвечает, что вот посидит еще и пойдет, ей ведь срочно надо. Я не удерживаю, говорю - хорошо и мы продолжаем сидеть.
Так, собственным опытом убеждаюсь, что спорить с больными деменцией нельзя, лучше все решать мирным путем, и ни в коем случае ничего не запрещать. Хочешь позвонить – пожалуйста, вот трубка, только у меня номеров твоих знакомых нет, а родственники всегда ответят.
