Когда-то имя писателя Александра Вельтмана ставилось в один ряд с именами Пушкина и Гоголя. Лев Толстой говорил о нем: «Не правда ли – хороший писатель, бойкий, точный, без преувеличений. Он иногда лучше Гоголя».
Текст: Дмитрий Урушев, фото предоставлено автором
Современник Толстого – обыкновенный читатель – не помнил ни книг Александра Вельтмана, ни обстоятельств его жизни. В конце XIX столетия историк Константин Бестужев-Рюмин сокрушался: «Остается пожалеть, что такой оригинальный и в жизни, и в сочинениях писатель до сих пор не имеет ни полной биографии, ни подробной критической оценки». И даже в середине ХХ века литературовед Валерьян Переверзев отмечал: «Биография Вельтмана еще не написана, о его жизни и деятельности мы имеем лишь весьма скудные сведения».
Только на исходе ХХ столетия филолог Юрий Акутин составил биографию Вельтмана. Она была помещена в издании романа «Странник», вышедшем в серии «Литературные памятники» в 1977 году. Именно Юрию Модестовичу принадлежит честь «воскрешения» забытого писателя. Акутин изучил в Библиотеке им. Ленина рукописи Вельтмана, составил список его трудов и нашел несколько портретов, в том числе ценнейшие фотографии 1860-х годов.
Скоропостижная смерть не позволила Юрию Акутину завершить исследование жизни и творчества Вельтмана. Его дело продолжил литературовед Виктор Калугин, признававший, что благодаря Акутину «во многом и произошло «возвращение» Александра Фомича Вельтмана».
РЕЗВЫЙ МАЛЬЧИК
Вельтман родился 8 (20) июля 1800 года в Санкт-Петербурге. Его отец, Фома Федорович Вельтман (Томас Вельдман), происходил из шведской дворянской семьи, жившей в Ревеле. Фома Федорович с 1786 года состоял на военной службе, но дослужился лишь до скромного звания поручика. В 1799 году он был переведен в Петербург, где женился на дочери придворного чиновника Марии Петровне Колпаничевой.
С помощью родственников жены Фома Федорович перешел на гражданскую службу и в чине титулярного советника отправился в Тотьму, где прослужил три года капитаном-исправником. В 1803 году Вельтманы переехали в Москву, где Фома Федорович до самой смерти занимал мелкие должности.
Семья жила бедно. Первоначальное образование Александр получил дома, о чем впоследствии вспоминал: «Моей учительницей и наставницей была добрая мать моя. С пяти лет она начала меня учить читать и писать. И иногда подкупала мою леность определенной платой за успешный урок». Вельтман рассказывал, что в детстве был «резвым мальчиком». Резвость заключалась в буйном нраве и безудержной фантазии. Не себя ли изобразил писатель в романе «Кощей бессмертный»? «Почти от самой колыбели Ива не возлюбил противоречий. На брань, на увещания, на уговоры, на наказания он отвечал криком, от которого и отец, и мать, и пестун, и няня уходили как добрые люди от греха, когда загремит в них совесть».
Измученная мать, боясь, чтобы из Александра не вырос разбойник, ежедневно молилась перед иконой Богородицы, прося укротить нрав сына. Справлялся с Александром только дядька Борис – денщик Фомы Федоровича: «Он был вместе с тем отличный башмачник и удивительный сказочник. Следить за резвым мальчиком и в то же время строчить и шить башмаки было бы невозможно. А потому, садясь за станок, он меня ловко привязывал к себе длинной сказкой, нисколько не соображая, что со временем из меня выйдет сказочник».
Действительно, из Вельтмана вышел превосходный сказочник. Не только в художественных произведениях, но и в научных трудах он проявлял невероятную фантазию. Акутин обращал внимание на «пылкость романтического воображения и эксцентричность натуры Вельтмана». А историк и публицист Михаил Погодин писал: «С живым, пылким, часто необузданным воображением, которое не знало никаких преград и с равною легкостию уносилось в облака, даже и за облака, или опускалось в глубь земли, переплывало моря и прыгало через горы, Вельтман страстно был предан историческим разысканиям в самом темном периоде истории. Там романическое воображение его гуляло на просторе с полным удовольствием».
Когда Александру исполнилось 8 лет, его отдали в пансион Плеско. Затем – в пансион Гейдена. В 1811 году мальчика перевели в Благородный пансион при Московском университете. Александр был свидетелем занятия Москвы Наполеоном, знаменитого пожара и бегства горожан. Бежали и Вельтманы. Они добрались до Костромы и, как только французы оставили Москву, вернулись.
Впечатленный разорением столицы, Александр написал стихотворную трагедию «Пребывание французов в Москве». Вскоре она помогла мальчику найти покровителя, ведь пожар совершенно разорил Вельтманов, нечем стало платить за учебу Александра. Мальчик снабдил трагедию посвящением и поднес московскому градоначальнику Федору Ростопчину. Тот содействовал устройству Александра в один из лучших пансионов столицы – пансион братьев Терликовых.
В 1816 году Александра приняли в Московское училище колонновожатых, где готовили офицеров для службы в свите Его Величества по квартирмейстерской части. Училище выпускало топографов, геодезистов и инженеров.
Александр был весьма способным молодым человеком. Он писал стихи, увлекался музыкой и успешно занимался математикой. Первая книга Вельтмана, «Начальные основания арифметики», была напечатана в 1817 году и дала семье небольшой доход. В конце того же года Александр окончил училище и в чине прапорщика поступил на военную службу. В марте 1818 года Вельтман отправился в Бессарабию для службы в военно-топографической комиссии, составлявшей карты области. На юге России Вельтман оставался до 1830 года. Помимо составления карт ему пришлось руководить размещением карантинов во время эпидемии чумы и заниматься усилением пограничной цепи по всей турецкой границе. В 1826 году Вельтман был назначен начальником Исторического отделения Главной квартиры Второй армии.
Во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов Александр Фомич принимал участие в сражениях при Кадикной и Кулевче, в осаде крепостей Браилов, Силистрия и Шумла. Подготовленные Вельтманом донесения о действиях Второй армии доставлялись непосредственно императору Николаю I. За беспорочную службу офицер был награжден орденами и бриллиантовым перстнем.
В Кишиневе Вельтман познакомился с Пушкиным, в 1820–1823 годах находившимся при канцелярии наместника Бессарабской области Ивана Инзова. Любовь и уважение к поэту Вельтман сохранил на всю жизнь и впоследствии не раз вспоминал о кишиневском знакомстве. А вот Александр Сергеевич говорил об Александре Фомиче с усмешкой. В 1831 году Пушкин писал Елизавете Хитрово о романе Вельтмана «Странник»: «В этой немного манерной болтовне чувствуется истинный талант». Талант, но все-таки в болтовне.
Среди бранных тревог Вельтман переживал и сердечные бури. В 1829 году, находясь в отпуске в Яссах, он познакомился с молодой Екатериной Исуповой, женой офицера Ивана Исупова. Вельтман влюбился в Китти, так он называл Екатерину, она ответила ему взаимностью, муж ревновал. Акутин назвал этот роман «заурядной интрижкой между офицером и женой сослуживца». Действительно, пламя страсти постепенно угасло. Бурная переписка прекратилась в 1832 году.
В 1830 году Вельтман получил приказ о переводе в Отдельный Оренбургский корпус. Но офицер просил направить его в Четвертый резервный конный корпус. Прошение не было удовлетворено, и тогда Вельтман подал в отставку «по болезни». Он был уволен в чине подполковника 22 января 1831 года.
ПАРОЛЬ ДЛЯ ЧИТАТЕЛЕЙ
Выйдя в отставку, Александр Фомич вступил на литературное поприще. Он и прежде помещал отдельные стихотворения в журналах «Сын Отечества» и «Московский телеграф». Но теперь представил на суд читателей крупные произведения, написанные во время армейской службы: роман «Странник» и повести в стихах «Муромские леса» и «Беглец».
«Странник», посвященный Екатерине Исуповой, пользовался успехом. Все в нем было ново и необычно – смесь правды и вымысла. Нов и необычен был способ повествования – смесь прозы и стихов. Подобные смешения Вельтман использовал и в других книгах.
Слова «Дитя мое, мысль моя! Кто тебя создал? Не я ли?» стали своеобразным паролем для читателей. Еще до выхода романа издатель «Московского телеграфа» Николай Полевой писал Вельтману: «Мне хотелось сообщить Вам мои мысли о Вашей прелестной тетрадке, которую Вы у меня оставили. Она меня восхитила оригинальностью, свежестью мысли и отличным изложением. С утра я повторяю: дитя мое, мысль моя, кто тебя создал? Это очень, очень хорошо. Говорю искренно».
Принято считать, что в «Страннике» Вельтман подражал романам Лоренса Стерна и книге «Путешествие вокруг моей комнаты» Ксавье де Местра. Однако несомненно, что прежде всего Вельтман вдохновлялся романом «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого (см.: «Русский мир.ru» №2 за 2022 год. – Прим. ред.). Налицо ряд неслучайных совпадений: молодой офицер путешествует по южной стране, испытывает чувство влюбленности, встречается с представителями необычных народов – с армянами, греками, евреями, турками и цыганами.
На страницах романа промелькнут гурии из магометанского рая, сам пророк Магомет, арабская богиня Аллаталлах, еврей-колдун и старовер-некрасовец. Даже излюбленная Потоцким каббала нашла отражение в романе Вельтмана: офицер едет по буквам еврейского алфавита как по почтовым станциям. Вместо испанских грандов – молдавские бояре. А вместо сеньоров и сеньорит – куконы и куконицы – молдавские барыни и барышни.
Успехом пользовалась и повесть «Муромские леса». В 1834 году она была поставлена на сцене Большого театра. Музыку для спектакля написал композитор Александр Варламов. Песня разбойников настолько полюбилась зрителям, что ушла в народ:
Что отуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
Что ты задумалась, девушка красная,
Очи блеснули слезой?
Еще осенью 1830 года Вельтман, тогда находившийся в Петербурге, начал переписку со своей троюродной сестрой Анной Павловной Вейдель. Он предложил ей руку и сердце, но на брак с родственницей требовалось разрешение Синода. Получив его после долгих хлопот, Вельтман женился на Анне. В браке родилось несколько детей, из которых выжила только дочь Надежда. В 1861 году она вышла замуж за Аркадия Воейкова – племянника Сергея Аксакова. Вдовец Воейков был старше жены на двадцать лет. Впоследствии Надежда стала распорядительницей наследия Вельтмана, его книг и бумаг.
Александр Фомич жил на пенсию подполковника и литературные заработки. Слава его была столь велика, а успех книг столь значителен, что в 1837 году некий ловкач издал «роман из походных записок артиллерийского полковника, собранных Вельтманом» – «Ротмистр Чернокнижник, или Москва в 1812 году». «Нелепый роман» вызвал недоумение читателей, и Александру Фомичу пришлось выступить в печати с опровержением.
ЗНАТОК ДРЕВНЕЙ РУСИ
На государственную службу Вельтман вернулся в 1842 году – он был назначен заместителем директора Оружейной палаты, знаменитого писателя Михаила Загоскина. Через десять лет после смерти Загоскина Вельтман сам стал директором Оружейной палаты. Занимая эту должность до конца жизни, Александр Фомич с семьей жил в казенной квартире в доме Дворцового ведомства (угол Денежного и Большого Лёвшинского переулков).
Плодовитый сочинитель, Вельтман усердно занимался не только литературными, но и научными трудами. Он одинаково любил изящную словесность и науку. Недаром Погодин писал об Александре Фомиче, что это был «один из достойных русских литераторов, преданный науке, как науке, и искусству, как искусству».
Вельтман считался непревзойденным знатоком Древней Руси. Его перу принадлежит множество исторических сочинений и перевод «Слова о полку Игореве». Конечно, сегодня эти труды не имеют прежней ценности, но для того времени они были передовыми. Например, обращаясь к своему излюбленному предмету – древней, дописьменной истории славян, Александр Фомич широко пользовался сравнительным методом. Не имея возможности опираться на летописные рассказы или археологические находки, Вельтман воссоздавал славянскую историю и религию, сравнивая индоевропейские, греческие, индийские и скандинавские мифы.
Научные изыскания Александра Фомича вошли и в его литературные труды. Вслед за писателями XVIIIвека он верил, что у славян была богиня любви и супружества Дида и бог войны Лад (Ладо, Ляд). Западнославянского бога Святовита (Свентовита) он считал общеславянским верховным божеством, «святым витязем на белом коне». Особое внимание Вельтман уделял этимологии, так же свободно обращаясь с индоевропейскими языками, как и с мифами. Например, сближал французское слово cauchemar (кошмар) с русской кикиморой. Немецкое слово turnier (турнир) определял как военные игрища на празднике скандинавского бога Тора.
Не забывал Вельтман и семитские языки – финикийский и еврейский. О слове «болван» писал, что оно «значит лик Ваала, который изображался в виде быка или вола». От того же финикийского бога Ваала и еврейского слова «шаббат» (суббота) Александр Фомич производил славянское слово «волшебник», полагая, что Ближний Восток был родиной волшбы, колдовства.
Название славянской буквы «аз», несомненно происходящее от местоимения «аз» (я), Вельтман возводил к скандинавским богам асам. К ним же возводил название Азовского моря, полагая, что на его берегах располагался город асов Асгард, по мнению Вельтмана, нынешний город Азов.
Сейчас подобные изыскания вызывают усмешку, но в середине XIX века, когда народоведение и языкознание только зарождались, они казались вполне убедительными. В начале ХХ столетия члены Императорского московского археологического общества признавали большой вклад Александра Фомича в развитие русской науки: «Если теперь ученые работы Вельтмана устарели и кажутся подчас недостаточно серьезными, то в свое время они, как одни из самых первых в этой области, имели важное значение и в частностях не утратили его и до сих пор».
Увлечение этимологией и Древней Русью повлияло на язык книг Александра Фомича. «Вельтман и на язык романа перенес смешение действительного с несуществующим и создал какой-то фантастический и вместе реальный язык, – отмечал Переверзев. – Лексику и синтаксис русской древности он смело вводит в современную речь».
Нынешнему читателю покажется, что романы Вельтмана написаны на нестерпимом книжно-народном наречии, которого не существует в природе. Переверзев считал, что это было сделано ради «комического оттенка». Комментировавший романы Вельтмана историк Андрей Богданов высказал схожее мнение. Он полагал, что Вельтман смеялся над читателем: «Мы невольно задаемся вопросом, чем же руководствовался автор, испестряя романы странно звучащими выражениями, рассыпая на страницах малоизвестные слова и имена. Нет ли тут желания блеснуть своей эрудицией? Не шутит ли автор над нами, бросая вызов «общественному вкусу»? Всегда чувствующаяся в произведениях Вельтмана усмешка автора, присущая ему ироничность – не говорят ли о пародийности его сочинений? И если так – над кем и над чем смеется Вельтман?»
ГОРЧАЙШИЙ УДЕЛ
Современников восхищало трудолюбие Вельтмана. «Он принадлежал к числу тех московских типических тружеников, которые работают с утра до вечера в своем кабинете, никуда и никогда почти не выходят из дому, кроме случайных необходимостей, не знают никаких на свете удовольствий и всецело преданы своему делу, – писал Погодин. – Подражателей им желать бесполезно, ибо могут ли найтиться охотники корпеть над письменным столом или за книгами часов по 15-ти в день, но нельзя не воздать им должной дани уважения даже мимо содержания их деятельности».
В 1847 году Вельтман овдовел и через три года женился на Елене Ивановне Крупенниковой – довольно известной в то время сочинительнице. Добившись развода с мужем, она соединила свою судьбу с Александром Фомичом. В позднем, но счастливом браке родились сын и дочь.
«Она ходила за ним, как за дитятей, – вспоминал Погодин. – И из-за ее попечений он уже не имел нужды думать ни о чем и мог спокойно распоряжаться движением письмен кельтических, финских и немецких по Европе и Азии. <…> Жизнь их текла мирно и спокойно, среди трудов литературных, чистых, благородных, в обществе добрых друзей».
Ничто не предвещало беды. Но у Елены Ивановны обнаружилась «мучительная болезнь», она скончалась в 1868 году. Вельтман похоронил супругу на кладбище московского Ново-Алексеевского монастыря, а вскоре и сам лег рядом с ней.
Александр Фомич не смог пережить смерть жены. Вельтман скончался 11 (23) января 1870 года. Сослуживцы поставили на его могиле памятник из белого мрамора – копию надгробия Ярослава Мудрого из киевского собора Святой Софии. В 1930-е годы советская власть уничтожила кладбище Ново-Алексеевского монастыря. Могила Вельтмана исчезла. Но память о нем исчезла много раньше.
Александр Фомич умер действительным статским советником, кавалером многих орденов, членом-корреспондентом Императорской академии наук, действительным членом Русского археологического общества, действительным членом Московского археологического общества. Но, как заметил Переверзев, смерть Вельтмана была «общественно незаметным событием».
Писателю Вельтману достался горчайший удел: он оказался забыт еще при жизни. Его повести и романы, мгновенно раскупавшиеся в 1830–1840-е годы, унесла в своем стремленье река времен. Сочинитель безуспешно пытался бороться с бурным течением. Огромный роман «Приключения, почерпнутые из моря житейского», над которым Вельтман работал в последние годы, не помог ему выплыть, напротив, камнем утянул на дно.
Лишь в конце ХХ века Вельтман вернулся к читателям. Было издано несколько сборников его сочинений. Вельтмана даже называли первопроходцем русской фантастики. Теперь его можно назвать родоначальником русского фэнтези, подразумевая под этим словом то, что Калугин назвал «фольклорно-историческим романом».
К этому жанру можно отнести книги Вельтмана «Кощей бессмертный: былина старого времени» (1833), «Светославич, вражий питомец: диво времен Красного Солнца Владимира» (1835) и отчасти роман «Новый Емеля, или Превращения» (1845). Эти книги настолько своеобразны и занимают настолько выдающееся место в русской литературе, что требуют особого рассмотрения в отдельной статье.