Юг Франции,
департамент Арьеж.
«Замок Монсегюр пал шестнадцатого марта 1244-го года (по юлианскому календарю). Около двух сотен катарских священнослужителей, не согласившихся под угрозой мученический смерти. Отречься от своей веры, взошли на костёр. Согласно свидетельствам, оставленным хронистом-инквизитором Гийомом Пюилоранским, «Среди них был Бертран Марти, которого катары сделали своим епископом; и все они отказались обратиться, как им предложили, и были заключены в ограду, сделанную из кольев и свай, и, сожжённые в ней, перешли из огня казни в огонь Тартара». Также на костёр отправлена была престарелая маркиза де Лантар, её дочь Корба де Перейль и молодая внучка Эсклармонда де Перейль. Сейчас место масовой казни называется «Prat dels Cremats» - Поле Сожжённых»…»
- Все эти люди имели возможность спастись. – раздался за плечом Виктора сумрачный голос. Он обернулся – МакГрегор. И как он сумел беззвучно подойти?
- Они могли сохранить если не свободу, то свои жизни. – повторил шотландец. – Для этого следовало всего лишь воспользоваться одним из принципов, исповедуемых катарами: «Лги, предавай, лжесвидетельствуй, но не выдавай тайну!». Но, видимо, победители требовали от них не только отречься от своей веры, но и выдать нечто такое, что несчастные сочли гораздо ценнее, нежели собственные жизни.
- Кх-кх… что же именно, вы вероятно знаете? – Виктор откашлялся, прочистил горло – он уже три часа сидел в саду обнимку с книгой, и припасённая глиняная кружка с колодезной водой давно опустела.
- Во всяком случае, догадываюсь. – МакГрегор пододвинул к себе второй стул и присел. Я вижу, вы внимательно изучаете историю Монсегюра, молодой человек. Только вот в этой книге не сказано, что руины, которые так любят осматривать досужие путешественники, имеют к катарской крепости довольно опосредованное отношение. Эти сооружения возведены гораздо позже, в шестнадцатом веке, а тот, никакого отношения.
И он кивнул в сторону скалы, на которой в весенней дымке угадывался зубчатый контур разрушенной крепостной стены.
Тот, древний Монсегюр был разрушен до основания победителями в том же 1244-м году. И, хотя в последующие три века на его месте были заново возведены кое-какие укрепления, всё же дальше фундамента новые строители не продвинулись. А зря – именно там скрывалась до недавнего времени главная тайна замка.
Виктор слушал, не перебивая, и гадал – с чего это англичанин, до сих пор демонстративно избегавший любых объяснений, вдруг разоткровенничался?
На этот раз ответ не заставил себя ждать.
- Три года назад один из наших братьев – имя его вам ничего не скажет, - проводил тут раскопки и наткнулся на похороненный под толстым слоем слежавшегося грунта и скальных обломков вход в подземелье. Ему хватило осторожности не предавать свою находку огласке – наоборот, он тщательно замаскировал раскоп, придав ему первоначальный вид, и сообщил о своём открытии только мне и мистеру Уэскотту. Мы сразу поняли, какие перспективы перед нами открываются – ведь именно в подземельях Монсегюра могла быть скрыта главная тайна катаров. Та самая, из-за которой они без колебаний взошли на костёр.
И он начал читать – заунывно, с лёгким завыванием в голосе, столь характерным для неопытных декламаторов:
«…когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен…»
- Значит эта самая тайна – и есть Святой Грааль?
Виктор никогда особо не интересовался средневековой историей и мифологией, но о Граале слышал. Какая-то чаша, имеющая отношение к казни Христа – так, кажется, объяснял герой Харрисона Форда в фильме «Индиана Джонс - последний крестовый поход»?
- Именно так! – на этот раз в голосе шотландца прорезались не заунывные, а пафосные нотки. – Величайшая и главная тайна, источник могущества, истинной мудрости и даже, как верят некоторые, подлинного бессмертия. Впрочем… - он встал, отодвинув плетёное кресло. – Впрочем, вы скоро сможете в этом убедиться. Сегодня к вечеру возвращается наш общий друг мистер Уэскотт, а назавтра мы все наконец переберёмся отсюда в тайное убежище, подготовленное нашими братьями в подземельях Монсегюра. Там, кроме всего необходимого для сносного существования, имеется лаборатория, и в ней вы, наконец, сможете заняться настоящим делом – тем, ради которого мы вас сюда и доставили. ***
- …в процессе раскопок на одной из стен были найдены многочисленные значки, насечки и чертеж. Поначалу нам показалось, что это план подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Но, тщательно изучив находку, мы сделали неожиданный вывод: это не схема отдельного, особо секретного подземелья, о котором никто до сих пор не встречалось упоминаний. Разумеется, раскопки продолжились - и вот, полгода назад нам улыбнулась удача.
Уэскотт говорил в своей обычной манере, чётко выговаривая отдельные слова. Указка, роль которой выполнял остро отточенный карандаш, при этом порхала по схеме, прикреплённой к грифельной доске.
Слушателей было двое – Виктор и тот самый профессор Бурхардт, немецкий историк и археолог, о существовании которого молодой человек до сих только догадывался. На этот раз всё было иначе: Уэскотт сухо поздоровался, представил обоих друг другу и начал свою лекцию, решительно пресекая любые попытки задавать вопросы. Впрочем, исходили они только от немца – Виктор предпочитал слушать, исподволь бросая взгляды на плотно занавешенное окно. Оттуда доносились шаги, шум и распоряжения, отдаваемые по-английски с сильным шотландским акцентом: МакГрегор распоряжался полудюжиной охранников, грузивших на ручные тележки разнообразный скарб. Похоже, адепты «Золотой Зари» действительно готовились к переезду на новое место.
- …раскопки очень быстро принесли результаты. – продолжал Уэскотт. – В подземных лабиринтах мы нашли мумифицированные тела воинов – вероятно, стражей подземелья, ржавое оружие и доспехи, а так же вделанный в каменную кладку свинцовый пятиугольник и изображение пчелы. Для катаров пчела была одним из священных символов, олицетворяя собой тайну оплодотворения без телесной близости. Что до пятиугольника, то это тоже один из отличительных знаком апостолов «совершенных» – они, как известно, не признавали латинский крест, полагая его символом пыток и мучений, и обожествляли именно пятиугольник — символ рассеивания, распыления материи, в том числе, и человеческого тела. Вот и сам замок Монсегюр тоже имел в плане пятиугольную форму…
Уэскотт сделал паузу, давая возможность слушателям оценить сказанное. Те терпеливо ждали.
- …стену пришлось разобрать, и за ней открылся тайный проход в обширное, уставленное низкими колоннами помещение, более всего напоминавшее крипту католического собора. Сходство ещё более усиливали три каменных саркофага, стоявшие в центральном нефе.
Уэскотт открыл лежащий на столе бювар и извлёк из него два больших листа с искусно выполненными карандашными рисунками. На них изображались каменные, украшенные грубой резьбой параллелепипеда, стоящие на каменном же полу посреди леса тонких колонн – вероятно, те самые саркофаги, догадался Виктор. Видимо, немец-археолог подумал так же – он привстал и наклонился к листу, едва не уронив при этом пенсне. Виктор последовал его примеру, хотя особого интереса не испытывал. Мелькнула только мысль, что стоило бы, когда Уэскотт отвернётся, незаметно сфоткать и рисунки, и схему замковых подземелий на крошечный карманный цифровик, припрятанный в кармане. Секундой позже он сообразил, что сделать это можно и не таясь – похоже, никто не собирается чего-то от него скрывать.
И тут же пришла следующая мысль: а ведь это, пожалуй, дурной знак! Если находки этих буйнопомешанных действительно так для них важны, то это означает, что они уверены, что ни Бурхардт, ни Виктор никому ни о чём не расскажут - раз уж выкладывают им все свои секреты, да ещё и с картинками. А это, в свою очередь, может означать только одно – живыми их отсюда выпускать не собираются.
«…да, но ни «ЧеЗет», ни даже «Скорпион» у него так и не отобрали? Вот и поди, пойми, что задумали эти психи от эзотерики! Может, он, и правда, так им нужен? Тогда стоит подумать об условиях – и хорошенько подумать, чтобы не прогадать…»
- Судя по форме колонн, создатели крипты были далеки от канонов католического зодчества. – с энтузиазмом заговорил немец. – Обратите внимание, скажем, на капители – тут явно угадываются куда более древние мотивы!
- Вы совершенно правы, профессор. - ответил Уэскотт, уважительно глянув на археолога. – Если верить преданиями, в древнейшие времена на месте Монсегюра стояло святилище богини Белиссены, кельтиберского аналога Астарты-Артемиды-Дианы.
- Астарта в финикийской мифологии являлась женским соответствием, или паредрой, бога Ваала, в греческой мифологии была известна как Артемида, сестра Аполлона, а в кельтиберской теогонии — Белиссена, богиня Абеллиона. – подхватил Бурхардт. Интересно, очень интересно…
Виктор от обилия незнакомых слов – «кельтиберский», «теогония», «паредра»[1] - слегка загрустил. Как всё же неудобно, когда под рукой нет Википедии, где отыщутся ответы на любые вопросы…
- Уверен, вы найдёте там ещё немало любопытного. - Уэскотт и извлёк из жилетного кармашка часы. – А сейчас, извините, я вынужден прерваться. Нам пора. Сотрудники одного известного вам, мсье, Департамента… - лёгкий поклон в сторону Виктора, - не оставляют попыток отыскать и вас, и нас заодно, так что имеет смысл поскорее ликвидировать все следы нашего здесь пребывания. Впрочем, мои добрые друзья уже приняли меры весьма радикального свойства. - англичанин изобразил многозначительную улыбку, не обещающую тем, о ком он говорил, ничего хорошего. – И вряд ли ваши, мсье Виктор, ваши русские сумеют до нас добраться… в добром здравии.
[1] в древнегреческой культуре - заместитель или соправитель божества или представителя власти.