Стать тенью самого себя заставила ситуация, которую словами описать очень сложно. Виктор перестал следить за своим внешним видом, и постепенно превращался в невзрачного человечка, от одного вида которого ничего кроме отвращения и жалости не возникало в округе. Проходили годы, а с ними менялось многое в деревенской жизни. Новые веяния, несущиеся с самых верхов, привносили и новые ценности. Наступали перемены в государственном строе, а сними менялось и сознание людей. В один прекрасный момент колхоз не справился со всеми трудностями, и пал в небытие, и жизнь в деревнях стала похожа на выживание. Кто был моложе да норовистее, те в города съехали. Старики доживали свой век в родных домах, и дома эти доживали свои года вместе с хозяевами. Одним словом, от деревни той, некогда насчитывающей почти сотню дворов, осталась жалкая толика. Многие дома пустовали долгими зимними временами, и оживали только в тёплый период. Домом их назвать было трудно, ведь это слово означает не только строение из стен под крышей. Это нечто большее, когда стены в буквальном смысле слова «живут» вместе со своими хозяевами, и дышат с ними одними чувствами. Так появились Дачи. Нечто такое обесцененное и несуразное, что никак нельзя назвать гордым именем – Дом.
Наступили времена, когда никто уже и не помнил того, прежнего Виктора. Подтянутого и целеустремлённого парня с искрами в глазах. Кто-то позабыл о нём в силу своего возраста, а кто-то просто и не знал всей его истории, потому как поселился в деревне совсем недавно.
Тогда стали появляться фермерские хозяйства, как малые, так и большие. Некоторые были успешные, а были и такие, что едва сводили концы с концами. Так и соседка Татьяна, изначально приехала издалека со своим мужем Матвеем. Вроде из «беженцев» они были. Из тех, кто вернулся на историческую родину после развала великой страны. Взялись они резво, и быстренько обустроили хозяйство. Да вот только пагубная привычка свела в могилу главу семейства, а жене его некуда было податься, потому и жила одна, и тянула в одиночестве свою тяжёлую ношу.
Виктор тогда уже превратился того самого Витька. Серого и невзрачного человека, которым все помыкали. Татьяна это сразу смекнула, и без зазрения совести пользовалась услугами безотказного человека. Знать она не могла его историю, а те, кто что-то и болтал о нём, привирали «с три короба», потому и не воспринималась их болтовня всерьёз.
Впрочем, в самой деревне ничего жуткого не происходило. Ну, всякое случалось, бывало. Кто-то захворает без видимых причин, или почувствует недомогание по утру, кто-то и оправится от странных болячек, а кто-то и помрёт. Люди ведь не вечны, и всякие скрытые болезни уносили в могилу и раньше, потому особо не придавались значению некоторые странности в происходящем.
Так и жил преспокойно Витёк-никчёмыш, уже без малого тридцать лет. Непонятно на что он существовал, ведь работы в деревне и округе не сыскать днём с огнём, не считая редких и разовых подработок у местных жителей. Хотя, в одежде он был неприхотлив, не пил, не курил, и летом свой небольшой огородик держал, и, видимо, ему хватало вполне на существование.
Зато в ближних деревнях и сёлах происходили очень странные и жуткие вещи. Иногда поутру в постелях находили обескровленные тела молодых и здоровых парней и девушек, и судя по всему, смерть наступала вез видимых на то причин.
- Моть, слыхала, давеча в Слащёвке опять упыри отметились. Девку на-выдане насмерть загрызли. С вечеру та домой возвратилась, да спать легла. А по утру холодная в постели уже. Крови в жилах не нашли ни капельки…
- Ой, Фима, говорят, что видели тех двух упырей-вурдалаков. Один в чёрном кафтане с золотыми пуговицами, а дружка его в белых одеяниях на голый срам. Будто первый поначалу прикусывает, а ведьмочка та опосля доедает. Жуть, что творят, ироды…
Слушая сплетни двух бабулек у околицы, Витёк вжимал голову в плечи, продолжая колоть дрова. Лёгкая ухмылка на краешках его губ мелькала на мгновение, и растворялась без следа. Словно ему приятно было слышать все эти россказни, и он в тайне ликовал и восхищался от всего услышанного.
День проходил в редких приработках, или в пустом ничего-не-делании, и с приближением ночи он превращался в статного мужчину, в чёрном кафтане с золотыми пуговицами. И приходила Она – его нежная и любимая Тонечка, ради которой он был готов на всё…
Как-то пасмурным и дождливым днём, когда на улицу носа не высунуть, сидел наш Витёк на кухоньке домика своего, и в голове его мысли хаотично метались из угла в угол.
По правде сказать, с дождливой и ненастной погодой ему приходило нечто вроде просветления, и странные мысли о своём существовании назойливой мухой жужжали где-то глубоко внутри. Происходило осознание всех его деяний, совершённых ради своей возлюбленной Тонечки. Отгоняя «назойливых мух», он сидел и в тот день, слушая происки непогоды и собственные мысли.
Входная дверь в избу отворилась, словно от внезапного и сильного порыва ветра. На пороге стоял отец и с грустью осматривал беспорядок и запустение в комнате.
- Зачем явился? – ничуть не удивившись, и не испугавшись, спросил Витёк.
- Что же ты творишь, сын. Себя запустил, и дом наш совсем испохабил…
- Что мне дом твой, когда в душе нет покоя и умиротворения. Когда боль жжёт так, что сил нет никаких, и нет просвета в этом дрянном мире.
- Себя не жалеешь – так других почто губишь? – продолжал Николай Егорыч, стоя у порога.
- Твоё какое дело до других? Не заслуживают они жизни и радости на земле, потому и нет для них места. Мою Тонечку никто не жалел, и никто не любил так как я. И за свою любовь я готов весь мир отдать на поругание, лишь бы быть рядом со своей возлюбленной короткими ночами. Ты не стой на пороге-то, поворачивай, откуда явился. Знаю ведь, что ты приглашения ждёшь…
- Не твоя это Тонечка. Мне уж ведомо, что за тварь к тебе является. Обманом заставляет тебя служить себе, и жертвы людские выискивать. А Тонечка твоя, она покоя не может найти от деяний твоих пагубных, да вот только никак не может дать весточку о себе. Меня и попросила. А в хату я не войду, хоть и пригласишь. Нет уже того Дома, что жизнью дышал и жизнь порождал. Тлен и плесень поселилась в нём, и в душе твоей. Видела бы мать, во что превратился её ненаглядный Витенька. Пожалуй, я расскажу ей о всех бедах твоих и деяниях… - проговорил отец, и развернувшись, растворился в полумраке сеней.
Дождь за окном, и без того не слабый, усилился в несколько раз. Сплошной непроглядной стеной неслась небесная вода на землю, словно стараясь смыть всю грязь, что накопилась за многие годы, и очистить мысли в голове Виктора.
Поднявшись с табурета, он ходил из угла в угол, прислушиваясь к звукам стихии и собственным ощущениям. Слова отца-призрака, явившегося к нему, никак не выходили из головы, и всё больше он ощущал в них правдивость и истину, что затаилась где-то глубоко в подсознании.
Сквозь шум дождя и порывы ветра, сначала призрачно, затем более явственно, зазвучала прекрасная мелодия. Мотив её навевал воспоминания о далёком детстве, которое давно уже не вспоминалось, и казалось чем-то нереальным. Вслушиваясь в восхитительную мелодию, Виктор присел на свою кушетку. Веки наливались тяжестью, и его неумолимо клонило ко сну. Не отдавая отчёта себе, он повалился навзничь на постель, и как только голова его коснулась подушки, зазвучала колыбельная, что всегда пела ему мама перед сном:
«…Баю-баюшки, сынок. Мир до нитки весь промок. Не ложися на краю, Смоет дождик боль твою…»
Пелена, закрывающая глаза и сознание Виктора, заполонила пространство вокруг. И посреди всего этого молочного тумана показалось улыбающиеся лицо матери. Он вспомнил её лицо и голос, хоть в тот момент когда её не стало, ему едва исполнилось два с половиной года.
- Сыночек мой, что ж ты меня так огорчаешь? Разве для того я носила тебя под сердцем долгие девять месяцев? Разве для того я тогда пожертвовала собой, и закрыла своим телом от стаи волков? Оглянись вокруг, разве стоит твоя жизнь моей боли, что я перенесла, спасая тебя? – словно в укор, говорила призрачная фигура матери.
На глазах Виктора заблестели слёзы, и почти погрузившись в сон, он осознал свои проступки, и всхлипывая от безысходности, сумел произнести лишь оду фразу:
- Прости меня, мама…
И уснул крепким и спокойным сном. Снилось детство – забытая и давно потерянная пора беззаботности и первозданной радости. Снились папа с мамой, радующиеся его первым робким шагам. И в душе его, словно ласковое летнее солнышко, привносилось тепло…
---------------------------------------------------
Тот вечер был таким, какие и все похожие вечера. Виктор вернулся с полей к ночи, и Тонечка ждала его с вкусным ужином. Делясь новостями друг с другом, они с жадностью внимали словам, и казалось, что никак не могли наговориться. Убирая посуду со стола, девушка обмолвилась, как бы невзначай:
- Завтра суббота. В клубе танцы. Может удастся прийти домой пораньше?..
В голове Виктора сумбурно носились неясные мысли, и словно воспоминания о будущем, или предчувствие страшных перемен в его жизни. Он вроде и готов был поведать об уборочной в колхозе, и своей бригаде, живущей одним только рекордом, к которому они шли, но подсознание ему подсказало правильное решение, и неожиданно для Тонечки и себя самого, он ответил ей:
- Да, любимая моя. Я приду пораньше, ведь ради тебя я готов на всё…
14-16. 06. 2022г. Е. Баюрин.
начало истории тут...
продолжение тут...