Впервые это случилось в пятницу, четыре недели тому назад, и с тех пор повторялось еще дважды, в неделю раз. Это очень важно, что всего таких случаев было три и перерывы между ними всегда были недельные. Значит, все это не случайность, и в основе этих происшествий (происшествие - это не то слово, скорее, катастрофа) есть какая-то закономерность, какая именно, я еще не знаю и поэтому говорю так - какая-то закономерность.
В пятницу вечером в нашем подъезде исчезла девочка. Я говорю в нашем подъезде, потому что на улицу она не выходила, это точно. Примерно в шесть часов родители забрали ее из детского сада, дома она поела и попросилась на улицу. В начале восьмого, взяв с собою резиновый мяч, она вышла из дому. Как обычно, сразу после этого ее мать пошла на балкон, чтобы спросить, не холодно ли ей и вообще, это был своего рода ритуал: она всегда выходила на балкон или выглядывала в окно, когда девочка шла на улицу. Так простояла она несколько минут, и девочки не было. В другой раз женщину, может, и насторожило бы это, но сегодня она была слишком занята, и решила, что дочь зашла к подружке, что было очень естественно. Но время шло, на улице темнело, а девочка все не возвращалась домой. Примерно через полтора часа к ним зашла подруга ее дочери (именно к ней, как думала женщина, и зашла ее дочь). Оказалось, что та не видела ее сегодня вообще. Подруга принесла мяч, красный резиновый мяч, с которым девочка вышла из дому, она нашла его в лифте. Только сейчас женщина поняла, с ее дочерью что-то случилось. Напрасно пытался успокоить ее муж, она плакала и кляла себя за то, что не вышла за дочерью сразу, когда еще можно было что-то поправить. Но что поправлять, говорил ей муж, не надо паниковать. Ведь бывало такое и раньше, когда девочка заходила к своим знакомым в подъезде и поэтому долго не показывалась на улице, и тогда, вспомни, ты тоже волновалась. И сейчас, это несомненно, она сидит преспокойно у кого-нибудь в гостях, не замечая, сколько прошло времени, забыв о том, что ей давно уже нужно быть дома. Его слова не успокоили женщину, зато подсказали, что нужно делать. Она обежала всех соседей, верхних и нижних: как она и чувствовала, девочки не было нигде. Потом - стало уже совсем темно и на улице разгорались первые неоновые фонари - вместе с мужем она вышла на улицу. Они были везде, куда могла зайти их дочь. Потом, когда стало ясно, что девочка пропала, и даже отец уже не мог скрыть свой испуг, они вызвали милицию.
Когда я узнал обо всем, то сразу почему-то подумал, что девочка вряд ли успела выйти на улицу. Это должно было случиться здесь, в нашем подъезде, - ведь в руках ее была любимая игрушка - красный резиновый мяч - который она не оставила бы в лифте, выходя во двор. Так я и сказал милиционеру, пришедшему ко мне назавтра. Мое предположение было страшным, если не сказать чудовищным, но, как понимаю я теперь, спустя три недели, оно было почти верным, кто-то похитил девочку из лифта. Похоже, что и сам милиционер думал примерно так же, хотя внешне на мое предположение он не ответил никак. Он спросил только, кого я могу подозревать в совершении этого преступления. Я ответил, что никого.
Задав еще несколько вопросов, он вышел.
В нашем подъезде шестнадцать этажей и два лифта. Есть черная лестница, но ею пользуются редко. Оба лифта вызываются одной кнопкой, причем устройство лифта таково, что, опускаясь, он обязательно останавливается, если ниже нажата кнопка. Так что, когда девочка ехала вниз, кто-то мог нажать эту кнопку, остановить лифт, и... Но то, что должно было произойти дальше, просто не укладывалось в голове, это было чудовищно и совершенно абсурдно. Кому и зачем понадобилось похищать эту девочку?! - вот чего я не мог понять. В нашем подъезде живет около двух сотен человек. Поименно я знаю очень немногих, об их профессии могу лишь догадываться, некоторых знаю только в лицо. Но все это приличные люди, и представить, чтобы кто-нибудь из них совершил такое преступление?.. Но, как говорится, факт остается фактом. Девочка исчезла в нашем подъезде, и скорее всего, была похищена из лифта где-то между первым и одиннадцатым этажом. Моим этажом.
В следующий четверг меня вызвали в милицию. Следователь был невысокий улыбчивый человек. Вопрос у него был один: чем занимался я в прошлую пятницу вечером, а точнее, после семи часов. Я понимал, что такова процедура следствия, и этот вопрос наверняка был задан не мне одному, а почти всем моим соседям, но это понимание ничуть не успокаивало меня. Что делал? Весь вечер я был дома, совсем один. Слушал музыку. Я даже могу вспомнить, что именно слушал. Это не обязательно. Как и обычно, я вернулся с занятий около четырех часов, и с этого времени никуда не выходил. Хотя, нет, в тот день, по-моему, после занятий я засиделся в читальном зале, что-то читал; если необходимо, я могу вспомнить... Это тоже не обязательно. А скажите, кто-нибудь может...
- Подтвердить, что весь вечер я не отлучался из дому?..
- Вы правильно меня поняли.
К сожалению, никто. Следователь кивнул и написал что-то на листке бумаги, лежащим перед ним. Вы понимаете, я живу вдвоем с матерью, она педагог, работает в университете. Мы живем достаточно уединенно, и к нам почти никто не заходит. Так, изредка, мои друзья. А сейчас мама уехала, она на стажировке, это называется у них курсы повышения квалификации. И в тот день, в пятницу, ее уже не было, Если честно, - я помню этот вечер плохо.
У меня очень болела голова. Может быть, я и выходил куда-нибудь...
- Вот видите...
Нет, если я и выходил, то совсем не надолго, на несколько минут буквально, например, в магазин.
- А когда именно выходили, точнее вспомнить не можете?
- В том-то и дело, что я даже не помню, выходил ли я. Я говорю только - может быть. Может быть, и выходил.
- Ясно.
Наш разговор прервался, следователь вставил в пишущую машинку лист и принялся печатать. Через несколько минут он протянул мне отпечатанный протокол.
- Ознакомьтесь и подпишите.
Я расписался, не читая.
Весь вечер болела голова. У меня всегда так от волнения. Я говорил себе, что этот вызов на самом деле не больше, чем самая обыкновенная формальность, что многим, если не всем в нашем подъезде задавали этот вопрос, но вместе с этим я понимал, что другие все-таки были в ином положении, у них было то, что называется алиби. Ну кто мог подтвердить, что весь вечер я действительно просидел дома и если выходил, то только за сигаретами, а совсем не для того, чтобы похитить эту несчастную девочку? Они скорее всего и не подозревают меня совсем, неужели кому-то в голову может прийти, что это сделал я?
Весь вечер я глотал таблетки от головной боли, выпил даже немного вина, но волнение и страх не проходили.
* * *
На следующий день, в пятницу, история повторилась, повторилась почти буквально, с той только разницей, что на этот раз исчезла женщина. Она вышла в магазин (ее муж потом вспомнил, что в тот момент, когда за ней захлопнулась дверь, по радио объявили семь часов). После первого случая лифтов у нас стали остерегаться, потому что мое предположение, будто девочку похитили прямо из лифта, пришло в голову почти всем в подъезде. По крайней мере, рисковать не хотелось никому. Но сейчас эта женщина спешила, боясь опоздать в магазин. По лестнице спускаться было гораздо дольше, поэтому она и решилась забыть свои опасения. То, что и ее похитили в лифте было совершенно точно, потому что там была найдена ее сумка с молочными бутылками, которые она собиралась сдавать в магазин.
Весь этот день я пролежал в постели. Я не пошел даже в институт, у меня снова болела голова. Иногда я вставал ненадолго, чтобы смочить холодной водой полотенце, которым я обвязывал голову, но повязка почти не помогала. К вечеру - часов в семь, - когда уже начинало темнеть, - я, наконец, уснул, и проспал долго, до шести утра. Проснувшись, я чувствовал себя уже хорошо, голова прошла. Повалявшись еще немного, я включил музыку и пошел в кухню готовить завтрак. О втором исчезновении я узнал только назавтра, когда встретил утром у подъезда своего соседа, он и рассказал мне обо всем. В институте я все время думал об этом. Оба случая были зеркально похожи друг на друга (и тогда и сейчас это случилось в лифте, и тогда и сейчас это случилось около семи вечера, и тогда и сейчас, наконец, была пятница). Это не могло быть простым совпадением, думал я, это никак не случайность - такое разительное подобие - это закономерность. Иногда мне становилось страшно, потому что уже тогда, после второго случая, я начинал понимать, что имею дело с чем-то выше, могущественнее моего разума, с чем-то, что понять, осознать, разрешить мне будет, возможно, не под силу.
После занятий я сидел дома, пил крепкий чай. За окном быстро темнело, но я не зажигал свет. В какой-то момент в дверь позвонили, - я вздрогнул и сердце забилось быстрее. Я сидел, не шевелясь, но звонок повторился, и тогда, стараясь идти как можно тише, я направился к двери. Было уже совсем темно в квартире, и я не боялся, что меня заметят в глазок. На лестнице перед моею дверью стоял следователь - я хорошо запомнил его лицо неделю назад, во время нашей первой встречи. Было заметно, что он спешит, он быстро вскинул руку, посмотрел на часы и снова нажал звонок. Я уже готов был открыть, но в ту же секунду остановил себя - мне не о чем было с ним говорить. Я помнил свою растерянность и бессилие во время нашей первой встречи, когда он задавал обычные, в общем, вопросы, а я не мог твердо и с полной уверенностью отвечать на них. Я даже чувствовал себя в чем-то виноватым перед ним, я не мог отделаться от дурацкого ощущения, что лгу ему, хоть и говорил чистую правду. И что я скажу на этот раз, если снова он спросит меня, где и как я провел вчерашний день и вечер? - опять дома, опять с головной болью? А кто это видел, кто может подтвердить, что никуда я не выходил вчера и никого из лифта не похищал? Алиби - отвратительное слово.
Следователь еще постоял перед дверью какое-то время, потом повернулся и позвонил к соседям, дверь открылась почти сразу и он вошел. Я понимал, что так или иначе мне все-таки придется встретиться с ним еще раз, - от этой формальности мне не отвертеться, - но пусть это будет не сейчас, не сегодня, пусть это случится, когда я буду готов к этому неприятному разговору, когда уляжется мое волнение, моя растерянность, мой страх.
Продолжение следует... >>> Часть 2