Вильгельм Кюхельбекер. Знакомое имя, согласны? А его образ, уверяю, вам еще сильнее знаком. Оказывается, именно он стал прототипом сразу двух известнейших персонажей русской литературы: Ленского («Евгений Онегин») и Чацкого («Горе от ума»). Признаюсь честно, я даже не задумывалась никогда, что эти герои между собой имеют много схожих черт.
Но речь сегодня пойдет не о них, а о невероятной жизни поэта Вильгельма Кюхельбекера, который всего за 49 лет успел постреляться с Пушкиным из-за обидной эпиграммы, чуть не утопился в пруду от отчаяния, дружил с Грибоедовым и провел десять лет в тюрьме за участие в восстании декабристов. Возможно ли это все уместить в одной биографии?
Вильгельм Кюхельбекер родился в 1797 году в семье статского советника Карла Кюхельбекера, немца по происхождению. Семья жила в имении Авинорм в Лифляндии (сейчас это территории Эстонии), полученное отцом за отличную службу.
Несмотря на немецкую кровь, Вильгельм до 6 лет не знал ни слова по-немецки. В 8 лет он оглох на одно ухо. А в 12 в его жизни случилось страшное потрясение - умер отец. Семья оказалась в бедственном положении, но образование ребенка не было прервано - он закончил частный пансион и поступил в Царскосельский лицей. Долгие годы ему помогал дальний родственник Барклай-де-Толли.
На одном курсе с Кюхельбекером учились Пушкин, Пущин, Дельвиг, Горчаков. Вскоре все эти молодые люди стали друзьями и единомышленниками. По воспоминаниям, в юном возрасте Кюхельбекер был долговязым и нескладным, часто кривил рот во время разговора и даже страдал нервным тиком. Внешне он был «лицом бел, чист, волосом черн, глаза карие, нос продолговат с горбиною». В те годы он получил несколько прозвищ: «Кюхля», «Гезель», «Беккер Кюхель». Вообще над ним часто подшучивали сверстники, но всегда по-доброму.
При всем этом Вильгельм был личностью ранимой. Однажды у него возник конфликт с сыном директора лицея Малиновский. В пылу ссоры оппонент вылил на Кюхельбекера тарелку супа, а тот от горя пошел топиться в пруд. Но затея эта, к счастью, оказалась неудачной: пруд был очень мелким, и юношу быстро вытащили воспитатели.
В учебе же он был прилежен, особенно интересовался античной и восточной литературой. Когда талант Пушкина стал проявляться, Кюхельбекер был не только его верным слушателем, но и дальным критиком, несмотря на остроты, который порой могли сыпаться с языка Александра Сергеевича.
Однако одна из эпиграмм, вышедшая из-под руки поэта, чуть не перечеркнула всю их дружбу. Кюхельбекера крайне оскорбили строки Пушкина «За ужином объелся я, А Яков запер дверь оплошно — Так было мне, мои друзья, И кюхельбекерно и тошно». Он вызвал друга-лицеиста на дуэль, но конфликт удалось решить мирно. Пушкин отказался от своего выстрела и бросил пистолет со словами: «Послушай, товарищ, без лести — ты стоишь дружбы; без эпиграммы — пороху не стоишь».
В дальнейшем их дружбу не омрачали серьезные конфликты, зато курьезных историй было хоть отбавляй. Например, как-то оба решили поехать из Царского села в Петербург, но, не найдя разрешения со стороны гувернера Трико, просто сбежали на пойманных экипажах Трико погнался за ними. Уже у петербургской заставы Пушкин представился жандармам Александром Одинако, а Кюхельбекер - Василий Двако. Когда к заставе подъехал Трико и представился, жандармы, считая все это чьим-то розыгрышем, арестовали его на трое суток.
Также еще в лицее Кюхельбекер стал писать стихи. Он много экспериментировал со славянофильством, использовал устаревшие слова и подражал античный поэзии, что не входило в моду того времени и не дало ему стать по-настоящему знаменитым.
После окончания учебы его вместе с Пушкиным определили в Коллегию иностранных дел, но параллельно с работой Кюхельбекер преподавал языки в пансионе и трудился гувернером (среди его учеников был, например, Михаил Глинка). Помимо этого он успевал печатать стихи, писать статьи для журналов и сочинять прозу.
В тот же период Кюхельбекер сблизился с оппозиционными кружками, будущими декабристами, и стал членом масонской ложи «Избранный Михаил». На собраниях он читал стихи, посвященные ссыльному в то время Пушкину, и кто-то из присутствующих донес на него в Третье отделение. После допросов и заметной слежки Вильгельм решил уехать из страны. Он поехал в качестве секретаря графа Нарышкина в Европу, где делал путевые заметки, ставшие в дальнейшем очень популярным произведением о природе и людях, воспринимаемое как послание к друзьям и рассуждение о себе самом.
Жизнь за рубежом шла насыщенно. Во время своего нахождения в Германии Кюхельбекер познакомился с Гёте. В Париже он читал лекции о русской литературе, где откровенно рассуждал о власти в России. Критические слова привели к тому, что Кюхельбекера выслали обратно в Россию с лишением государственной службы.
Друзьям Кюхельбекера пришлось подключить все свои связи, чтобы император разрешил ему устроиться на новом месте. С генералом Ермоловым он отправился на Кавказ в должности секретаря по особым поручениям. Там он завел дружбу с Александром Грибоедовым.
Но конфликты Кюхельбекера на этом не закончились. За дуэль с племянником начальника он был уволен и покинул Кавказ. Отправился Вильгельм в имение своей матери, где спустя недолгое время сделал предложение дальней родственнице Пушкина Авдотье Тимофеевне. Но жениться он пока не мог из-за недостатка финансовых средств.
Чтобы заработать, он начал издавать вместе с Одоевским альманах «Мнемозина», в котором печатались Пушкин и Баратынский. Там же вышла программная статья самого Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие», в которой он выступил с критикой «элегической школы», что воспринималось как шаг к идейному сближению с декабристами. Незадолго до их восстания он стал членом Северного общества. 14 декабря 1825 года, в день мятежа, Кюхельбекер тоже был на Сенатской площади и даже совершил покушение на брата императора Михаила Павловича. Спасло Великого князя только то, что дуло пистолета оказалось завалено снегом (так говорил сам Кюхельбекер). По другой же версии, из рук стрелявшего выбил оружие какой-то матрос. Кюхельбекер еще пытался стрелять в генерала Воинова чисто как акт протеста против очевидного поражения восстания. Но и это не спасло ситуации.
После этих событий Кюхельбекер тайно выехал из Петербурга, сделав себе и слуге фальшивые паспорта. В Варшаве он отпустил слугу, но дальше его узнал офицер Булгарин (его за это затем повысили). Во время допроса Кюхельбекер упомянул фамилии нескольких офицеров, что создать им проблемы. Об этом Вильгельм, по его же словам, потом жалел. А вот о том, что свидетельствовали против Ивана Пущина, не жалел. В собственных показаниях он путался: то соглашался с обвинениями, то называл все ошибкой, то говорил, что намеренно сделал ошибку во время выстрела в Великого князя, так как не имел намерения его убивать.
Удивительно, но за смягчение наказания для Кюхельбекера выступал сам Михаил Павлович. Вместо 20 лет каторги он получил 10 лет простого тюремного заключения.
Наказание поэт отбывал в Шлиссельбурге, затем в финском Свеаборге и, наконец, латвийском Динабурге. Где-то ему позволялось довольно много, вплоть до встреч с родными, а в других крепостях он не мог даже читать книги. Но Кюхельбекер все время боролся за свои права и писал жалобы. В одном из посланий он заявил, что не имеет права портить жизнь Авдотье Пушкиной и разорвал с ней помолвку.
По пути из одной тюрьмы в другую Кюхельбекер как-то встретился с Пушкиным, но поговорить с ним не смог - помешали жандармы. До конца жизни Александра Сергеевича он состоял с ним в переписке.
В одиночном заключении он находил время для изучения греческого языка, сочинял художественные произведения. Спустя 10 лет, в 1835 году, его отправили в дальний город Баргузин без разрешения печататься. Кюхельбекер стал зарабатывать на жизнь физическим трудом.
Там же он женился на дочери местного почмейстера. Ее звали Дросида Артенова, и она была младше его на 20 лет, обладала репутацией девушки необразованной и имевшей проблемы с дикцией, даже фамилию свою выговаривала с трудом. Первые годы они жили в маленькой каморке. Однако в этой семье родилось четверо детей.
В 1840 году его перевели в село Акшу, где он давал уроки дочке коменданта крепости 15-летней Анне Разгильдяевой. Постепенно между ними завязались чувства, но в то же время Кюхельбекеру оказывала внимание и мать девушки. Именно она устроила скандал, и все семейство Разгильдевых покинуло село. Кюхельбекер подавал несколько прошений на разрешение отправиться с ними, но добиться желаемого не смог.
Вильгельм заболел чахоткой и начал терять зрение. Разрешение на выезд он получил в 1844 году и сразу отправился в Курган к Пущину. Отношения между ними были напряженными, вероятно, из прошлых показаний Кюхельбекера во время допроса.
Потом он уехал лечиться в Тобольск, где умер в 1846 году. В последние дни он не мог уже ни читать, ни писать. Последними словами его стали: «Кругом тьма, теперь — вечная».
После смерти Кюхельбекера Иван Пущин взял на себя заботы о семье поэта и даже сблизился с Дросидой Артеновой, о внешности и характере которой нелестно отзывался при первой встрече. В 1849 году у Пущина и Артеновой родится сын Иван.