Начало XXI века наполнено кризисом культурных ценностей и фундаментальных мировоззренческих истин. Наибольшие потери смыслов произошли в этике – в понимании блага, справедливости, честности, мужественности. Даже представления о добре оказались размытыми! Каждый имеет «свое мнение», а общекультурные представления исчезают. Люди не видят путей к объединению – общих интересов нет, а вечное смысложизненное отставлено в сторону, как устаревшее.
Называется это состояние – отчуждение. Знакомое слово? Сегодня его используют, обозначая утрату или передачу прав на собственность. Для К. Маркса и его последователей это «превращение деятельности человека и ее плодов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную, с превращением человека в объект манипуляций». Ситуация меняется, если всмотреться в раннее значение этого слова.
Русский толковый словарь XVIII века пишет, что отчуждение есть «утрата, недостаток чего-либо. Целомудрия или Благовоздержности… бесчувственность, то есть всеконечное отчуждение от всякого услаждения», источником которого является Бог и Его великая сила объединять людей на пути их совершенствования в их свободе. Не понимая этого, невозможно объяснить, почему и откуда приходит отчуждение и почему в обществе нарастает ощущение тревожности и потерянности, которое может быть преодолено только через преодоление отчуждения.
Преодоление отчуждения – не вопрос знания и науки, он не связан с материальными благами или заработком. Это – вопрос входа в ценностное пространство культуры, которое и является особой материей, связывающей человека с Богом, миром, историей и другим человеком. Это вопрос выхода на тот уровень постижения мира, где пребывают вечные ценности со-вместности и со-переживания мира: со-чувствие, со-гласие, со-весть, со-знание и другие, в становлении восходящие к высшему со-Бытию с Богом.
Практически все вопросы, которые остро волнуют современного человека, были уже заданы и на них даже были получены ответы. Как пишет, например, К. Ясперс, многие из этих ответов были получены уже в Первое осевое время – примерно в IV-V веках до Рождества Христова. Уже христианство на вопросы о человеке, о природе его души и свободы, о пути человека дало исчерпывающие ответы, которые были (вместе с Богом) отвергнуты человеком в эпоху Нового времени, когда он пожелал – как старуха из сказки Пушкина «О рыбаке и золотой рыбке» - стать Богом или сверхчеловеком, уверовав в силу своего бедного разума и технического прогресса. Как говорится, за что боролись…
Поэтому сегодня мы обращаемся к мыслителям, которые почти все знали про нас сегодняшних, предупреждая о том, что нам всем предстоит. Одним из таких величайших умов, думавших, прежде всего о русских людях, о России и ее предназначении, был Федор Михайлович Достоевский.
Его творчество есть деятельная любовь и духовное творчество, обеспеченное этой любовью; оно раскрывает наше прошлое, настоящее и будущее.
Каждый текст Достоевского – подсказка, которой можно воспользоваться, чтобы преодолеть крушение культуры, страны и личности. Или… не воспользоваться – так Новое время, в особенности, финальная и самая бесчеловечная его идеология, постмодерн, видит подлинность свободы человека.
Наши сегодняшние оппоненты понимают значимость работ Достоевского, и предпочитают либо умалчивать о нем и его наследии, выводя Достоевского за границы современного мышления, либо прямо запрещают проводить параллели между ним и нашей действительностью: пусть остается там, где был, – в сухих филологических исследованиях русской литературы XIX века, в кругу тех, чьи журналы уже никто, кроме них самих не читает.
Есть, однако, смысл самим заглядывать в книги Федора Михайловича, чтобы иметь возможность понимать не только важнейшие проблемы, вставшие перед его духом, но нашей отчужденности и жизни нашего современника.
Творчество Достоевского – глубокий источник, заключающий, прежде всего, поиск соотношения «Я» и Истины. Этот поиск ведут из текста в текст все главные герои и второстепенные персонажи. В образ человека, ищущего свет, ищущего подлинное, идеальное «Я», писатель вложил все оттенки размышлений на темы выхода к родовой свободе человека, стремления к целостности личности, внутреннему единству и соединению с Богом, миром и другим человеком.
Князь Мышкин, Настасья Филипповна, Рогожин, Раскольников, Ставрогин, Карамазовы несут тяготы острейшего противоречия между жаждой своеволия и показного индивидуализма, идущего вразрез с совершенством и гармонией Духа и жаждой этой самой гармонии ради целостности с миром и самим собой.
Препятствием на пути всегда стоит деформированная часть «Я», уходящая от абсолютного согласия с Богом и отклоняющаяся от со-Бытия с Ним и миром, как пути к истинной свободе становления и снятию всех противоречий, и понимающая свое отклонение как особую свободу и право стать Богом в обход всех законов становления и замысла Отца, с неизменным переходом в злокачественное саморазрушение. И мы постигаем, сколь негативно относится Достоевский к внутреннему отдалению своих героев от этого ядра личности, от подлинной жизни души и Духа – божественной Истины.
Для Федора Михайловича истина личности и культуры в каждом произведении – светлый лик Христа. Обособление, индивидуализм – уже есть патологическое невротическое состояние, одержимость, болезнь, «бесы». И эти внутренние демоны отражаются вовне – во внешнем виде героев, их поведении и поступках: пьянстве, обмане, склонности к насилию и убийству. Достоевский рисует сцены одержимого разгула всегда в темных тонах. От них веет потусторонним миром и страхом. Вспомните «Идиота» и день рождения Настасьи Филипповны, приезд Рогожина с цыганами – и свое напряжение, неловкость, стыд за происходящее и одержимых страстями присутствующих.
Или праздник в «Бесах», который Достоевский описывает, как «безобразный кошмарный сон»: «Несколько десятков гуляк, а с ними даже несколько дам осталось в залах. Полиции никакой. Музыку не отпустили и уходивших музыкантов избили. К утру … пили без памяти, плясали камаринского без цензуры, комнаты изгадили, и только на рассвете часть этой ватаги … подоспела на догоравшее пожарище на новые беспорядки… Тем и кончилось празднество в пользу гувернанток нашей губернии».
В романе «Братья Карамазовы» используется похожее описание бесовского поведения – глава, в которой во время кутежа Мити Карамазова с Грушенькой «началась почти оргия, пир на весь мир», прямо называется «Бред». Другая сцена из этого же романа уже не о внешних «бесах», а о внутренних. Разговор с чертом Ивана Карамазова – пример обозначения проблемы «одержимости» души, наличия в Я болезненных структур личности: «Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак … ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны … моих мыслей и чувств … гадких и глупых». Этот уход от абсолютного «Я», по Достоевскому, влечет неминуемую смерть под бременем индивидуализма, самости и обособленности.
Произведение, в котором глубже всего Федор Михайлович анализирует тему кризиса личности, как распада души, конечно, «Бесы».
На протяжении всего повествования происходят события, обращающие внимание читателя на тревожные симптомы внутреннего разлада, как главных героев, так и остальных персонажей.
Самая яркая сцена «литературной кадрили» - убогого карнавала, на котором люди выглядят смешно и жалко в своем притворстве, в использовании личин вместо лиц.
И дело здесь не столько в том, какие именно образы и как представлены нам, зрителям, сколько в ощущении внутренней катастрофичности, болезненности, которое злокачественно поражает всех присутствующих. Достоевский ставит диагноз каждому в отдельности, обществу, культуре и времени – «одержимость».
Что же такое, по мнению Достоевского, идеальное «Я», отклонение от которого делает его героев столь одержимыми, больными и несчастными? – Бог. Истинное «Я» человека отражает свет божественного идеального «Я», содержит ту самую родовую свободу – первоначальную, необходимую Истину. Истинное «Я» – душа человеческая. Сущность «Я», его истинность, таким образом, определена Богом, а действия и мысль вытекают из этой сущности. Поэтому Лик Христа у Достоевского – высшая истина, абсолютное «Я», которое способно объединить вокруг себя всех стремящихся к познанию себя в Боге и благодаря Ему.
Одержимость персонажей любой книги писателя – всегда отклонение от света истины, от Бога. Так происходит и со многими сегодня…
Вернемся к «Бесам». Ставрогин в начале романа приходит к нам с настоящим лицом, которое, как мы узнаем в дальнейшем, он бесконечно трансформирует. К каждому, с кем сталкивается этот герой, он прилагает особый ключ, особого «беса» - личину, учитывающую специфику конкретной ситуации, особенности души Другого, на которого должна была подействовать ставрогинская одержимость.
Поэтому каждый персонаж мечтает вновь увидеть героя «прежним», каким он был именно для него. Тем самым Достоевский указывает на то, что в каждом из нас, к сожалению, спрятано то, что может дать отклик искусителю.
Реальное «Я» Ставрогина, которое однажды замечают все, совсем не нравится никому, так как все интуитивно чувствуют в нем призрак тления души. Абсолютный и равнодушный ироник становится тотальным разрушителем внутреннего мира и Света – бесы навсегда изменяют его личность. Подлинное «Я» оказывается скрытым, порабощенным и разорванным на личины. В этом конфликте «бесов» и подлинного человеческого «Я» именно тьма одерживала свою будущую полную победу.
Таким образом, Ф.М. Достоевский очерчивая проблему конфликта подлинного и идеального Я, подсказывает путь выхода из кризиса: через самопознание, через возможность видеть целое, чувствовать гармонию мира приводить в согласие свою душу с идеальным «Я», с Высшей Благодатью Бога.
Великий писатель на примере осмысления судеб своих героев акцентирует опасность «маскарада» души – заигрываний с «Я», бесов, уводящих от Истины. Примеряя «лица», говорит Федор Михайлович из страницы в страницу, мы теряем душу свою, и, тем самым, делаем приход «бесов» реальной, осязаемой катастрофой – уже не только для себя, но и для Других. Приметы апокалиптического «маскарада» уже есть в современности – фейковые «лица» и лживые мнения в социальных сетях, агрессия, цинизм и равнодушие в живой действительности…
Все тексты Достоевского – это глубокое постижение человека и его Духа, в них – вечная суть фундаментальных проблем: отношения человека к Богу, миру, Другому и к собственному «Я». Многие противоречия дня сегодняшнего Федор Михайлович не только предсказал, но и вскрыл их в характерах и судьбах своих героев. И в этих предвидениях – мощь великого русского писателя, к которой мы должны обратиться сегодня, чтобы не потерять себя, не остаться наедине с «бесами» постмодерна.
Эта страшная эпоха Нового времени, эпоха разложения человеческого Духа, в постмодерне пришла к своему финалу и отрицанию всего, что веками составляло восходящую жизнь Духа – культуры, вечных ценностей, моральных абсолютов, традиций, понятий добра и зла, прекрасного и безобразного, истинного и ложного, к отрицанию всех бывших и ныне существующих национальных, философских, религиозных, этических и даже научных систем.
Важно, что мы теперь знаем саму природу отчуждения. И она никак не связана ни с материальными факторами, ни со сменой «экономических формаций». Отчуждение – внутри человека. Как и преодоление его. Как и любовь. И в этом преодолении сегодня совершенно неоценима роль русской культуры – в том числе, конечно, Ф. Достоевского. Не зря ведь О. Шпенглер писал в «Закате Европы», что «каждый русский есть часть Достоевского». Он хорошо понимал в таких вещах. Мы же должны понять это так: Достоевский есть составная часть нашего российского «МЫ», от восстановления которого зависит будущее – далеко не только самой России.