Жизнь Ульяны незаметно перевернулась с ног на голову: то, что ещё недавно казалось диковатым, безумным сном, стало обыденностью, и, проснись она утром в своей московской квартире, с дизайнерскими обоями в крупный геометрический узор и рассеянным освещением плоских, напоминающих подслеповатые глаза, ламп, она бы, пожалуй, не смогла понять, что ей делать дальше. Тот мир был оставлен и отринут, подёрнувшись сизым туманом, который обволакивает всякое давнее воспоминание. Всего несколько недель назад она с недоумением открывала для себя сквозь окна маминой машины, что не так далеко от неё люди в 2026 году живут в небольших, одноэтажных домах – не коттеджах, а практически в избах, с рассыпающимися крышами и деревянными окнами, пышущими дымом печными трубами, дощатыми уличными туалетами, дворовыми колодцами, ходят по неасфальтированным, размытым осенней грязью дорогам, не имеют поблизости ни кафе, ни кинотеатров, ни служб доставок, а из развлечений им дано только то, что показывают по телевизору, и то по нескольким пропускающим сигнал каналам, и место для досуга у них – не бар, не ночной клуб и даже не чат в социальных сетях: криво сложенное крыльцо круглосуточного магазина, торгующего мутным пивом и заветренной колбасой. Сегодня такой же злой шуткой показались бы ей билборды родного мегаполиса, завлекающие витрины, запруженные такси шоссе, слившиеся в едином стремительном ритме непроницаемые толпы, говорливые люди, пьющие кофе из картонных стаканчиков на ходу и живо обсуждающие рынок криптовалют.
В дедовском доме теперь с ними жил Максим – тайно, о чём ей строго было велено никому не рассказывать; и, памятуя о том, какие жуткие секреты хранит в себе село, она честно держала данное обещание. Сама при этом позволяла себе, сделав уроки, стучать в свою бывшую комнату и подолгу беседовать с постояльцем: о его московской работе в отделе борьбы с интернет-преступлениями, о своих планах на модельную карьеру. Оба они чувствовали своё родство в тот момент, когда, говоря о вроде бы подлинной и лишь на время оставленной столичной жизни, терялись, сомневаясь, а так ли она существенна; не мираж ли это, навеки запретный для них с того Дна, на котором они случайно оказались. Тем не менее, именно присутствие Максима внушало ей абсолютное спокойствие. Он был таким сдержанным, даже безэмоциональным, и рядом с ним казалось, что всё как-то само собой разрешится наилучшим образом. Как будто это ощущение распространялось и на маму. Раньше часто впадавшая в истеричное состояние, экзальтированно оплакивавшая утраченное московское жильё, дело, заработки, проклинавшая собственного отца и неких обманувших его людей, теперь она вновь воодушевилась, постоянно куда-то уходила, совершала длительные телефонные звонки, чертила в ежедневнике таблицы и была привычно бодра. Впрочем, могла быть у этого и какая-то другая, не известная Ульяне причина.
В целом, взрослые скорее забавляли её. С ними под одной крышей уже неделю проживал посторонний мужчина, но они, поглощённые своими делами, не замечали его! Смешной, карикатурный, худой и высокий Королёв громко топал, бормотал что-то себе под нос или бродил по коридору, включая и выключая свет, и щурился на лампочки. После инцидента с загоревшейся в доме проводкой, когда он, вместо того чтобы тушить пожар, заворожённо вглядывался в пламя, будто ища в нём тайные знаки, и делал пометки в блокноте, пока мама не нашла огнетушитель и не сообразила сама, как его использовать, за что навлекла на себя явный гнев приезжего чудака, Алексей Алексеевич стал непомерно возбуждённым и ещё более нелюдимым. Дядя Антон целыми днями запирался в своей комнате, забывая поесть. Оттуда едко пахло марихуаной, слышался шелест бумаги, как будто он что-то читал или писал – впрочем, иногда раздавалась и бодрая музыка. Максим, как оказалось, по работе был отлично знаком с деятельностью её одиозного родственника – и всегда, цокая языком и качая головой, говорил, что это опасная ерунда, которая никого ещё до добра не довела, и что с его бы энергией надо было помогать нуждающимся, а не «материться и кривляться».
Но главное, у Ульяны появились друзья! Идущая обыкновенно на всевозможные ухищрения, компромиссы, старательно играя разные, тщательно продуманные и выстроенные роли, чтобы попасть в выгодный и престижный круг, она бы никогда не поверила, что однажды позволит себе связаться с подобными людьми. Однако же почти каждый день, когда был свободен от своей тёмной и неприятной работы, о которой они не любили говорить, к ней приходил Гоша. У Ульяны к семнадцати годам сменилось много парней: все эти мальчики были «с перспективами», из хороших семей, с творческими идеями и завышенной самооценкой. Рядом с каждым из них она, как любая девочка-подросток, мечтала почувствовать истовую влюблённость, какую видела в романтических фильмах, но всякий раз скорее уговаривала себя, чем ощущала трепет в душе. Сейчас то ли сказалась скука, то ли неизбежное ожидание отъезда, который когда-нибудь должен случиться, то ли на нижней палубе Титаника, действительно, веселее, чем где бы то ни было, но их прогулки с Гошей по лесу (больше не углубляясь в чащу, по безопасным опушкам) составляли для неё подлинное счастье. Утро проходило в нервном ожидании встречи; вечер – в звенящем воспоминании о ней. То, что у него не было ни денег, ни какой-то внятной цели в жизни, только сильнее будоражили её восхищение, и она нежно сохраняла в памяти его шутки, его мимику: как он хмурит брови, как скашивает глаза к переносице, наклоняясь, чтобы поцеловать её, как улыбается одними уголками тонких губ на её нелепые замечания. Все эти мелкие сокровища, нанизанные, словно самые яркие бусины на бесконечную нить её мыслей, расцветили однообразные, бесцветные зимние будни неистовствующим восторгом.
Часто с Гошей стала приходить Ксюха. Всегда угрюмая, неловкая, настороженная, она поначалу стояла в сторонке, слушая их разговоры и односложно отвечая на обращённые к ней реплики. Но внезапно явилась одна. Ульяна, смущённая этим визитом, ждала, что та заговорит о каком-то деле, и трещала без умолку о несущественных вещах. Гостья с внезапным интересом слушала о виденных ей фильмах, посещённых вечеринках, послушанных лекциях, примеренных образах, раздражавших подругах и наскучивших ухажёрах, и не выглядела скучающей. Она пришла и на следующий день, и странная встреча их повторилась. Ксюха с неохотой сообщала что-то нейтральное о своём детстве, семье, работе, зато удовольствием расспрашивала Ульяну, а та была рада выговориться. Иногда Ксюха задавала простые вопросы, вроде: «И зачем ей это?», или: «И что? Оно того правда стоило?», – и Ульяна вдруг застревала на мыслях, раньше никогда не приходивших ей в голову, вынужденная идти к неожиданным выводам. Казалось, эта неумная, необразованная, несчастная девочка с одной рукой, не умея подобрать верные слова, филигранно чувствует наносное и подлинное, отличает доброе от злого, правильное от преступного, однако и самое мерзкое готова принять и объяснить.
Наконец, в один из дней Ксюха, долго чем-то мучившаяся, прервала излияния подруги заявлением, что с ней хочет поговорить одна её хорошая знакомая. «Я знаю, твоей семье это не понравится. Но постарайся поверить в то, что она – не плохой человек».
Так, в вечно окружающем её лесу, Ульяна встретилась с женщиной, которую все называли в селе просто «медсестра». Низкорослая, полноватая, черноволосая женщина, она долго стояла вдалеке, боясь приблизиться, а потом вдруг резко начала наступать и, когда казалось, что сшибёт Ульяну с ног, вдруг пала перед ней на колени и, прерывая речь рыданиями, начала говорить:
- Милая… милая! Как ты похожа на свою маму, как ты похожа на него! Я знаю… Вы меня вините… Я бы тоже, наверное, обвиняла! Но никто не знает! Вы не знаете, – она вздохнула резко и глубоко, как делают дети, долго и яростно бившиеся в истерике, – как он мне был дорог! Что он для меня значил, твой дедушка! Я бы никогда не сделала ему зла! Я бы никогда не убила его! Я делала только то, о чём он меня просил! Ни за какие чёртовы квартиры, дачи и дома! Ничего мне не было нужно! Только бы он жил! Всегда делала только то, о чём он просил!
И, почти распластавшись по заснеженной земле, закрыв широкое своё лицо ладонями, она неистово заголосила:
- Господи, зачем? Зачем же он меня об этом попроси-и-ил?
#сверхъествественное #детектив #мистика #триллер #проза